№ 174 Бумеранг

Одетая солнцем опушка, И утра стыдливый покой, И клонится ивы верхушка Над радостно зыбкой рекой. Над зоркой открытой поляной Древесный всклокочен навес; Лазурными тайнами пьяный, Весь в таинстве шелеста лес. Чуть тронуты розовой краской Изгибы зеленой каймы, И – трепетно скрытые маской – Капризно призывны холмы.		Всегда неразлучные – мы – – Пускай это кажется сказкой – И в сонности мягкой зимы, И в поступи осени вязкой. Завязаны нитью чудес, Блуждаем с улыбкой румяной Все там, где нахмуренный лес Граничит с беспечной поляной. Разгадана яви людской Нелепая, злая ловушка – И радужен утра покой, И рядится в солнце опушка.
В. Пяст, 1903

Неожиданное заглавие (потом убранное автором) указывает на то, что с середины стихотворения (стык рифм «холмы- мы») начинается повторение рифм (а затем и рифмующих слов) в обратном порядке: если обозначить одинаковыми буквами строфы, зарифмованные одинаковыми рифмами, то последовательность строф будет А, Б, В, В, Б, А. Имеем мы право сказать, что эти шесть четверостиший срастаются в одну суперстрофу?

Антисимметричные и антиклаузульные строфы

№ 175

***

Земному счастью Учись не днем, не меж людей:

Ночною властью Ты нераздельно овладей, –

 

И по безлюдью В напеве сладостном стремись,

Вдыхая грудью И блеск, и тьму, и ширь, и высь.

 

А под стопою – Морей таинственных ладья –

Одна с тобою Земля волшебная твоя.

Ю. Верховский, [1917]

№ 176

* * *

Раскрыта ли душа

Для благостного зова

И все ль принять готова,

Безвольем хороша, Боголюбивая душа?

 

Влачится ли в пыли,

Полна предрассуждений,

И сети наваждений

Немую оплели В непроницаемой пыли?

 

Ты будешь вечно ждать,

Когда тебя, милуя,

Святыней поцелуя

Отметит благодать, – Ты будешь неусыпно ждать.

Ю. Верховский, [1917]

К первому из этих стихотворений Юрий Верховский поставил эпиграф из концовки стихотворения Фета «Одна звезда меж восьми дышит...»:

...Чем мы горим, светить готово

Во тьме ночей; И счастья ищем мы земного

Не у людей.

Строфа Фета четко делится на две полустрофы; каждая полустрофа состоит из двух строк, сперва длинной, потом короткой (по скольку в них стоп?). Такая последовательность кажется естественной и благозвучной, потому что мы уже знаем (см. № 65—74): укороченные строки как бы побуждают делать после себя паузу и поэтому служат привычным знаком концовки. Верховский построил свою строфу противоположным образом: в каждой полустрофе первая строка короткая, вторая длинная; такие строфы встречаются гораздо реже и звучат непривычно, неровно и взволнованно. (Так ли это на ваш слух?) Французские стиховеды называют такие строфы, как у Фета,симметричными, а такие, как у Верховского, –антисимметричными.

Слово «клаузула» по-латыни значит «окончание, концовка, заключение». Если в симметричных строфах укорочены последние строки каждой полустрофы, то в клаузульныхстрофах укорочены только последние строки каждой строфы. Знаменитый пример из Пушкина:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа. Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Соответственно антиклаузульнымифранцузы называют строфы, в которых последний стих не укорочен, а удлинен. Они употребляются гораздо реже и тоже задевают слух необычностью. Именно так построено второе стихотворение Верховского. Заметьте, что удлиненные строки здесь выделены и по содержанию: они не развивают тему (их можно было бы отбросить, и стихотворение осталось бы осмысленным), а вместо этого возвращают читателя к начальной строке строфы и даже повторяют ее рифмующее слово (тавтологическая рифма – ср.№ 28). От этого движение мысли в стихотворении кажется замедленным, как бы откликаясь на основную тему стихотворения: «...ждать».