Фоника № 55 Утро

(и-е-а-о-у)Над долиной мглистой в выси синей Чистый-чистый серебристый иней.

 

Над долиной, – как изливы лилий,

Как изливы лебединых крылий.

  Зеленеют земли перелеском; Снежный месяц бледным, летним блеском, –

 

В нежном небе нехотя юнеет,

Хрусталея, небо зеленеет.

  Вставших глав блистающая стая Остывает, в дали улетая...

 

Синева ночная, там, над нами,

Синева ночная давит снами!

  Молньями, как золотом, в болото Бросит очи огненные кто-то.

 

Золотом хохочущие очи!

Молотом грохочущие ночи!

  Заликует, – все из перламутра, – Бурное, лазуревое утро:

 

Потекут в излучине летучей

Пурпуром предутренние тучи

А. Белый, 1917

№ 56 Слово

(Стихи с созвучиями)Слово – событий скрижаль, скиптр серебряный созданной славы,

Случая спутник слепой, строгий свидетель сует, Светлого солнца союзник, святая свирель серафимов,

Сфер созерцающий сфинкс, – стены судьбы стережет! Слезы связуя со страстью, счастье сплетая со скорбью,

Сладостью свадебных снов, сказкой сверкая сердцам, – Слово – суровая сила, старое семя сомнений!

Слыша со стонами смех, сверстник седой Сатаны, Смуты строитель, снабдивший строения скрежетом, Слово –

Стали, секиры, стрелы, сумрачной смерти страшней!

В. Брюсов, 1918

№ 57 Чары Лючинь

Лючинь печальная читала вечером ручьисто-вкрадчиво, Так чутко чувствуя журчащий вычурно чужой ей плач, И, в человечестве чтя нечто вечнее, чем чушь Боккаччио, От чар отчаянья кручинно-скучная, чла час удач.

  Чернела, чавкая чумазой нечистью, ночь бесконечная, И челны чистые, как пчелы-птенчики безречных встреч, Чудили всячески, от качки с течами полуувечные, Чьи очи мрачные их чисел чудную чеканят речь.

  Чем – чайка четкая – в часы беспечные мечтой пречистою Отлично честная Лючинь сердечная лечила чад Порочных выскочек? Коричне-глетчерно кричит лучистое В качалке алчущей Молчанье чахлое, влача волчат...

И. Северянин, 1919

№ 58 «Жора Петербургская»

Петр, что ж, оратай жизни новой, Из мреж оранских ты исторг? Витраж оранжерей багровый, Мажора зодчего восторг.

  А твой, Ижора, герцог славный – Тамбур-мажор, а после стал Шафирову оммажоравный, – Мираж оранжевый нам дал.

  Уж о Растрелли нету спора; Помажь, – о радужный! – власы Поэтов, чья да славит «жора» Свежо рамбовские красы.

  Пусть ж о ракурсах злых Кваренги Ткут ложь ораторы всех каст, – Вас все ж, – о, радуйтесь! – за деньги «Продаж оракул» не продаст.

В. Пяст, Б. Мосолов, 1915

№ 59 Без «р» и «с»

Луна едва дышала У тихих вод Где днем овод Пил коней Мушки в облаке пыли Летали Была теплота как вода Под ивами невода Мели тучи.

Д. Бурлюк, [1913]

Рифма есть лишь один из множества типов созвучий, возможных в стихе. Но элементом стихосложения и предметом стиховедения является только она, потому что только она канонизирована, играет структурную роль (сигнала конца строки) и вызывает рифмическое ожидание. Вся остальная фоника(или звукопись, от греч. phone – «звук») в стихе не канонизирована. Она играет орнаментальную роль (звукового курсива, выделяющего то или иное отдельное место) и непредсказуема. Однако возможны исключения – когда какой-нибудь звук или звукосочетание повторяется настолько систематически, что это ощущается как принцип подбора слов и вызывает ожидание каждого следующего его появления. Таковы эти стихотворения (подзаголовки их – авторские).

У А. Белого предсказуемы (с какого момента?) ударные гласные каждого слова, у В. Брюсова – начальные согласные каждого слова (именно такое созвучие называется аллитерациейв узком смысле слова; подобная аллитерация заменяла внутреннюю рифму в древнегерманском стихе). У Северянина предсказуемо наличие в каждом слове малочастотного звука «ч», а у Пяста – наличие в каждой строке еще более труднодостижимого бессмысленного звукосочетания «жора» (изобретателем этого фонического фокуса Пяст называет О. Мандельштама).

Трудностями стихотворной задачи обусловлен вычурный перифрастический стиль пястовского стихотворения: речь идет о Петре I, его сподвижниках Меншикове («твой, Ижора, герцог») иШафирове, о зодчих петербургского барокко (Растрелли) и классицизма (Кваренги);мрежами(сетями)оранскиминазвана Голландия (по Оранской династии), а«продаж оракулом»– журналист, ведший в журнале «Старые годы» отдел «Об аукционах и продажах».Рамбовские красы– от разговорного названия Ораниенбаума под Петербургом;мираж оранжевый– Меншиков дворец, крашенный в оранжевый цвет; неологизм«оммажоравный»означает «равный почетом» (фр. hommage). Пяст упоминает еще более сложные формы стихов типа «жоры», например «боранаут»; нам не удалось ни отыскать, ни сочинить ни одного «боранаута», – может быть, читателю повезет больше?

Особое положение занимает последнее стихотворение. Принцип его звукового построения объявлен в заглавии: в нем нет слов, содержащих звуки «р» и «с», и этот принцип, заранее сообщенный читателю, действительно подтверждается на каждом шагу. Но если бы этого объявления в заглавии (или подзаголовке) не было, уловил ли бы читатель эту закономерность самостоятельно, – так, как улавливает без всякой подсказки закономерность повторения «ч» у Северянина? Нам кажется, что вряд ли: отсутствие «р» и «с» не заметалось бы или показалось бы случайностью, только и всего. Так ли это на ваш слух? Для проверки возьмите несколько восьмистиший у Пушкина или Лермонтова и посчитайте в них согласные: вдруг среди них окажутся тоже написанные без такого-то или таких-то звуков (причем заведомо без намерения автора и неощутимо для читателя)? Обнаружено, например, что в известном восьмистишии Батюшкова «Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы...» нет ни одного (довольно частотного) звука «м».

При всем том, как ни странно, именно этот сомнительный вид фонической организации одним из первых попал в поле зрения теории и практики литературы. Он носит особое название – липограмма[по-греч. «липо» значит «оставляю (в стороне)»], так писались стихи и проза еще в Древней Греции и древней Индии (в одном санскритском романе целая глава написана без губных звуков будто бы потому, что у героя после любовной ночи болят губы). У нас без «р» написана эротическая песенка Державина «Если б милые девицы / Так могли летать, как птицы, / И садились на сучках...», попавшая в качестве арии в оперу «Пиковая дама», – многие ли заметили эту особенность ее строения?