Рондель № 190 Диссо-рондели

Шмелит-пчелит виолончель Над лиловеющей долиной. Я, как пчела в июле, юный. Иду – весь трепет и печаль. Хочу ли мрака я? хочу ль, Чтоб луч играл в листве зеленой? Шмелит-пчелит виолончель Над лиловеющей долиной... Люблю кого-то... Горячо ль? Священно, или страстью тленной? И что же это над поляной: Виолончелят пчелы, иль Шмелит-пчелит виолончель?

И. Северянин, 1911

Рондель(фр. «круглый») – построение такого же типа, как триолет, но более пространное: тринадцати- или четырнадцатистишие из трех строф с рифмовкойАББА+АБАБ+АББАА(Б); последний стих последнего рефрена обычно опускается. Рондель пережил расцвет во Франции в XV в., затем был вытеснен формой рондо (см.№ 191—192), а в позднейшее время использовался лишь качестве изысканного архаизма. В этом ронделе Северянина архаичность строфы оттенена модернистичностью диссонансной рифмы (см.№ 49).

Рондо и неправильное рондо

№ 191

Надпись на книге

Манон Леско, влюбленный завсегдатай Твоих времен, я мыслию крылатой Искал вотще исчезнувших забав, И образ твой, прелестен и лукав, Меня водил – изменчивый вожатый. И с грацией манерно-угловатой Сказала ты: «Пойми любви устав, Прочтя роман, где ясен милый нрав Манон Леско: От первых слов в таверне вороватой Прошла верна, то нищей, то богатой, До той поры, когда без сил упав, В песок чужой, вдали родимых трав, Была зарыта шпагой, не лопатой Манон Леско!»

М. Кузмин, 1909

№ 192

Скорпионово рондо

Не вея ветром, в часе золотом Родиться князем изумрудных рифов Иль псалмопевцем, в чьем венке простом Не роза – нет! – но перья мертвых грифов, Еще трепещущие от истом. Раздвинув куст, увидеть за кустом Недвижный рай и, кончив труд сизифов, Уснуть навеки, ни одним листом

Не вея... О мудрость ранняя в саду пустом! О ветр Гилей, вдохновитель скифов! О ветер каменный, о тлен лекифов! Забудусь ли, забуду ли о том, Что говорю, безумный хризостом,

Неве я?

Б.Лившиц, [1914]

№ 193

* * *

О Эрос мой! О бог весенних грез! Тебя венчают лотосы и розы! Но ты не здесь, ты – там, где крепко лозы, Виясь, ползут на дремлющий утес, Где расцветают золотом мимозы, Где пьяны солнцем резвые стрекозы, Где море моет ряд песочных кос, Ты там цветешь нежнее туберозы,

О бог весенних грез! Сюда, где бродят белые морозы, Цветы дрожат в слезах холодных рос, И горестно качают зыбкие березы Зелеными волокнами волос, Ты мне приносишь злые скабиозы,

О бог весенних грез!

Е. Сырейщикова, 1911/1913

Рондо(фр. «круглый»: вариант того же слова, которым обозначается и рондель) возникло как более изысканный вариант ронделя: припев сокращается до минимального намека, в середине и в конце стихотворения повторяется не вся первая строка, а ее начало, остающееся даже без рифмы – как бы недоговоренное. В классическом рондо 15 строк с рифмовкойААББА+АББх+ААББх(гдех– повтор начала первого стиха). Нередко этот порядок рифм нарушается (из приводимых трех рондо он соблюден только в первом; а каков он в двух других?), но позиции повторяющихся полурефренов сохраняются твердо.

Как и во всех твердых формах с рефренами, художественный эффект рондо состоит в том, что заданный полурефрен, появляясь каждый раз с кажущейся естественностью, в новых контекстах получает новый, несколько иной смысл. В «Скорпионовом рондо» Б. Лившица это даже подчеркнуто каламбуром («не вея – Неве я»). В «Надписи на книге» М. Кузмина это сделано тоньше: имя героини знаменитого романа (несклоняемое) в первый раз упоминается в звательном падеже (как обращение), во второй раз в родительном и в третий раз в именительном (как подлежащее).

Нерифмованные короткие строчки в рондо раздражали слух многим читателям и писателям с недостаточно изощренным вкусом. Им хотелось вставить и эти строчки в общий ряд рифм. Простейшим способом было ввести в начальную строку внутреннюю рифму. Так, у того же Бенедикта Лившица наряду с таким рондо, как напечатанное выше, имеются и рондо со сквозной рифмовкой. Одно из них начинается так:

Печальный лик былой любви возник В моей душе: вечерняя неистовая Фантазия влечет меня в тайник Минувшего, и, тихо перелистывая Страница за страницею дневник, Я вновь, любовь, твой робкий ученик, Я вновь тебе подвластен, аметистовая Звезда любви, явившая на миг

Печальный лик...

Таким образом, строки-рефрены на «лик» входят здесь в общую цепь рифм «возник – тайник – дневник» и т.д. С нею переплетается цепь гораздо более изысканных – ср. № 29– гипердактилических рифм: «неистовая – перелистывая – аметистовая» и далее «насвистывая – батистовая». Обратите внимание, что «Скорпионово рондо» построено на совпадениях стиховых и синтаксических членоразделов, а «Печальный лик...» – преимущественно на анжамбманах (№ 21); попробуйте их указать.

Е. Сырейщикова тоже старается перестроить рондо так, чтобы рефрен входил в общую рифмовку, но делает это грубее: повторяет в качестве рефрена не первое, а последнее полустишие начального стиха. Кажется, такой опыт остался в русской поэзии единственным. Сырейщикова была не очень умелой поэтессой (Брюсов исправлял в ее рукописях слово «орхидея», от волнения написанное через «а»): у нее рефрены повторяются без всяких смысловых изменений, а среди 5-ст. ямбов появляется один 6-ст. ямб без цезуры (найдите его и подумайте: а может быть, это не неумение, а обдуманное выделение строки – так сказать, ритмический курсив?).

Б. Лившиц, поэт французской выучки, входил в футуристическую группу «Гилея». Это – древнегреческое название херсонского Приднепровья (где жили летом Д. Бурлюк и его братья); отсюда упоминания оскифах, греческих погребальных вазах-лекифахи греческое слово«хризостом», означающее «златоуст». Сырейщикова украшает свои стихи только редким ботаническим названием«скабиоза», что означает «шершавка».