Глосса № 196 * * *

Парки бабье лепетанье Жутко в чуткой тишине... Что оно пророчит мне – Горечь? милость? испытанье? Темных звуков нарастанье Смысла грозного полно. Чу! жужжит веретено, Вьет кудель седая пряха... Скоро ль нить мою с размаха Ей обрезать суждено! Спящей ночи трепетанье Слуху внятно... Вся в огне, Бредит ночь в тревожном сне. Иль ей грезится свиданье, С лаской острой, как страданье, С мукой пьяной, как вино? Все, чего мне не дано! Ветви в томности трепещут, Звуки страстным светом блещут. Жгут в реке лучами дно. Ночь! зачем глухой истомой Ты тревожишь мой покой? Я давно сжился с тоской. Как бродяга в край искомый, Я вошел в наш мир знакомый, Память бедствий сохраня. В шумах суетного дня Я брожу, с холодным взглядом, И со мной играет рядом Жизни мышья беготня. Я иду в толпе, ведомый Чьей-то гибельной рукой, – Как же в плотный круг мирской Входит призрак невесомый? Знаю: как сухой соломой Торжествует вихрь огня, Так, сжигая и казня, Вспыхнет в думах жажда страсти... Ночь! ты спишь!.. но чарой власти Что тревожишь ты меня?

В. Брюсов, 1918

Глоссапервоначально (по-гр.) значило «трудное слово», потом «комментарий к трудному слову», потом комментарий вообще. Стихотворная глосса представляла собой строфу, обычно четверостишную, выписанную из какого-нибудь классика или народной песни («мотто»), а затем ряд строф, развивающих ее тему и заканчивающихся повторением сперва 1-й, потом 2-й, потом 3-й, потом 4-й ее строки. Таким образом, если в балладе повторялся рефреном последний стих начальной строфы, а в вилланели – по очереди первый и последний, то в глоссе повторяются по очереди все ее стихи. Брюсов отступил от этой темы только в том, что мотто – четверостишие из пушкинских «Стихов, сочиненных ночью...» – он не выписал перед текстом отдельной строфой, считал общеизвестным, и что первые два ее стиха он повторил в начале, а последние два в конце своих четырех строф. Глосса была популярной формой в испанской классической поэзии, поэтому строфы Брюсова соблюдают строение употреблявшейся в глоссе испанской строфы –децимы, десятистишия с рифмовкойАББА-АВВГГВ(причем после 5-й строки не должна стоять точка, чтобы десятистишие не развалилось на два пятистишия).

Венок семистиший № 197 Золотая ветвь

Моему учителю

  Средь звездных рун, в их знаках и названиях Хранят свой бред усталые века, И шелестят о счастье и страданьях Все лепестки небесного венка. На них горят рубины алой крови; В них, грустная, в мерцающем покрове Моя любовь твоей мечте близка. Моя любовь твоей мечте близка Во всех путях, во всех ее касаньях, Твоя печаль моей любви легка, Твоя печаль в моих воспоминаньях, Моей любви печать в твоем лице, Моя любовь в магическом кольце Вписала нас в единых начертаньях. Вписала нас в единых начертаньях В узор Судьбы единая тоска; Но я одна, одна в моих исканьях, И линия Сатурна глубока... Но я сама избрала мрак агата, Меня ведет по пламеням заката В созвездье Сна вечерняя рука. В созвездье Сна вечерняя рука Вплела мечту о белом Иордане, О белизне небесного цветка, О брачном пире в Галилейской Кане... Но есть провал в чертах моей судьбы... Я вся дрожу, я вся ищу мольбы... Но нет молитв о звездном океане. Но нет молитв о звездном океане... Пред сонмом солнц смолкают голоса... Горит венец на звездном Эридане, И Вероники веют волоса. Я перешла чрез огненные грани, И надо мной алмазная роса И наших дум развернутые ткани. И наших душ развернутые ткани, И блеклых дней широкая река Текут, как сонм, в опаловом тумане. Пусть наша власть над миром велика, Ведь нам чужды земные знаки власти; Наш узкий путь, наш трудный подвиг страсти Заткала мглой и заревом тоска. Заткала мглой и заревом тоска Мою любовь во всех ее сверканьях; Как жизни нить мучительно-тонка, Какая грусть в далеких очертаньях! Каким бы мы не предавались снам, Да сбудется завещанное нам Средь звездных рун, в их знаках и названиях. Средь звездных рун, в их знаках и названиях Моя любовь твоей мечте близка, Вписала нас в единых начертаньях В созвездье Сна вечерняя рука. Но нет молитв о звездном океане. И наших дум развернутые ткани Заткала мглой и заревом тоска.

Черубина де Габриак, 1908

Это стихотворение тоже представляет собой глоссу, только не на заданный текст, а на семистишие-магистралсобственного сочинения; оно образует последнюю строфу текста. Построено это семистишие по тому же принципу рифмовки, что и знакомое намвосьмистишие Гюго(№ 165), только на строку короче. Каждая из семи строф, кончающихся строками этого мотто-магистрала, имеет такое же строение. Но главная особенность этой формы в том, что каждая новая строфа начинается повторением последней строки предыдущей строфы; таким образом, каждая строка магистрала оказывается в предыдущем тексте повторена дважды. Такое сплетение строф повторением строк на их стыке, причем эти повторяющиеся строки потом складываются в строфу-магистрал, называетсявенком. Наиболее популярны (благодаря своей трудности) венки сонетов (например –№ 218). Венок семистишных строф такого строения (семь – мистическое число,золотая ветвь– жезл, открывающий вход в иные – здесьзвездные– миры,Эридан– река,Волосы Вероники– созвездие; стихотворение представляет собой объяснение поэтессы в любви к ее учителю М. Волошину, с которым души у них родственны, но разделенылинией Сатурна) – собственное изобретение Черубины де Габриак. Потом оно понравилось Игорю Северянину, он дал такой форме название «лэ» (заимствовано из терминологии старофранцузской поэзии, но там оно не означало ничего подобного) и в 1918—1919 гг. написал целый цикл таких мнимых «лэ».