9. Актер и его субъективные причины (дилетантство, базарное ремесло профессионала и шарлатанство)

Дилетантство, базарное производственное ремесло, шар­латанство... что же, этим благоухает только режиссура? А актер?

С актера-то, конечно, и начинается вся эта прелесть. Ре­жиссер, хоть он теперь и всё в театре, на самом-то деле совсем ведь недавняя птица. До него всем был здесь ак­тер. Вот актер-то, конечно, первый и заметил (не мог не заметить) это выгодное свойство театральной сцены — за­вораживать зрителя, пробуждать его фантазию, его твор­чество и затуманивать его критический взгляд. Заметил, и немедленно воспользовался этим курьезным механизмом. Режиссер только достойный преемник его и продолжатель.

Зачем переживать? Зачем мучиться в поисках непослуш­ного чувства? Оно не подчиняется нашим приказаниям, оно улетает и не появляется, сколько ни зови его... Хорошо, ко­нечно: и самому приятно, и публика в восторге, когда во время хода действия посетит вдохновение и душа актерская воспылает. Но ведь это редкие случаи. Строить на них нельзя ни свою карьеру, ни театральное производство. На­до найти что-нибудь более надежное и постоянное, что дей­ствовало бы всегда и без отказа. И создалась целая школа изображения чувства (или, как назвал Станиславский, шко­ла «представления»). Принцип ее — принцип обмана: чув­ствовать на сцене то, что должно чувствовать по автору дей­ствующее лицо, актер не должен, — ему надо только уметь обмануть зрителя, сделать вид, что чувствует. Для этого на­до быть внутренне холодным и спокойным: всякое волне­ние может вредно отозваться на «чистоте работы». Уменье притворяться называется «техника». Говорят: он играет «на технике». То есть, всё у него выучено, всё происходит со­вершенно механично. Творческого волнения или подъема нет никакого, есть только ловкость, самообладание и выверен­ные движения тела, лица, заученные интонации — и только.

Всему этому помогает постановка, декорации, грим, костюм, слаженность спектакля, сыгранность партнеров... словом, и тут профессиональное базарное ремесло, да шар­латанство, да экономия своего времени и сил. Ко всему этому надо прибавить еще одно обязательное требование: апломб. Апломб, во что бы то ни стало! Делай что хочешь. Делай хорошо, делай плохо — но делай с апломбом. Тог­да всё благополучно пройдет, всё примется, зрители со­чтут, что «так и надо». Если же чуть заколеблешься, по­теряешь апломб — ну и провал. Говорят, то же самое в укротительстве: главное держись уверенно, делай вид, что ты всем зверям зверь, и все сойдет благополучно. А только потеряешь самоуверенность, заколеблешься, ну и гото­во — разорвут и скушают. Вот так же старается держаться на сцене и ремесленник-профессионал. А публика, ошелом­ленная его самоуверенностью, невольно думает, что так и надо, что это и есть искусство. Что перед нею мастер!

Что же касается дилетантства, то нигде оно так не про­цветает, как среди актеров. Этому всё способствует: облада­ет актер (или актриса) приятной внешностью да привлека­тельностью, значит, больше ничего и не нужно. Вышел, по­ходил по сцене — и уже многим понравился, говорят: хорошо играет! Что же еще нужно? Какое искусство? Вот оно всё тут налицо. Ни о чем другом и помышлять не нужно.

Или обладает человек смешной внешностью и некото­рой долей юмора. Наденет смешной костюм, загримирует­ся, начнет с апломбом болтать слова (и слова смешные) — ну, публика и довольна, потешается — вот и искусство, вот и комик-юморист. Зачем еще думать о тонкостях ха­рактера, о человеческой правде, о смысле его юмора?..

А главное — это спасительный самообман у зрителя! Что ему ни сыграй, как ни сыграй — лишь бы чуточку было похоже на дело, — зритель всё дорисует от себя, всему по­верит... Вот и искусство! Это не то, что скрипка — там на­до сначала лет 15 — 20 учиться, тогда можно надеяться, что тебя станут слушать. Там красотой внешности да обаяни­ем не возьмешь, а уж апломбом и подавно. А здесь... так все легко и просто...