15.4 Бытие человека и модусы человеческого существования: любовь, страх, агрессия и смех, эрос, стыд и прочее

Любовь — активная заинтересованность в жизни и в развитии того, что мы любим. Забота и заинтересованность ведут к другому аспекту любви — к ответственности. Быть «ответственным» — значит быть в состоянии и готовности «отвечать». Любящий человек чувствует себя ответственным за всех ближних, как за самого себя. Ответственность в отношениях между матерью и ребенком побуждает мать к заботе, главным образом, о физических потребностях ребенка. В любви между взрослыми людьми ответственность касается, главным образом, психических потребностей другого человека.

Она могла бы легко выражаться в желании превосходства и господства, если бы не было компонента любви — уважения. Уважение — страх и благоговение. Оно означает способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать его уникальную индивидуальность. Уважение предполагает отсутствие эксплуатации. Оно существует только на основе свободы, так как любовь — дитя свободы, а не господство.

Любовь очень разнородна, она включает в себя не только разные виды и их подвиды, но и то, что можно назвать формами любви, ее модусами. Видами любви являются, например, любовь к ближнему и эротическая любовь. Формами проявления любви к ближнему служат любовь к детям, любовь к родителям, братская любовь; модусами являются любовь мужчины и любовь женщины, любовь северянина и любовь южанина, любовь средневековья и любовь современная. Можно говорить просто о любви к ближнему; можно говорить более конкретно о любви к детям или, еще более конкретно, об отцовской, материнской любви.

Одним из модусов человеческого существования является страх — психическая реакция, связанная с предчув­ствием опасности. В то же время внутренняя «логика» страха построена на определенном дисбалансе знания и незнания: мы знаем источник опасности, но не можем быть уверены в возможности благополучного исхода. Страшит всегда что-то непонятное, незнакомое, другое, однако собственно страх возникает в ситуа­ции угадывания во враждебном объекте чего-то ранее известного, пугающего. Примечательно, что человека, лишенного страха, на­зывают безрассудным, так как когда ничего не знаешь и ничего не имеешь, можно позволить себе ничего не бояться. Неслучайна особая притягательность страха, покоящаяся на естес­твенном любопытстве узнать и понять неизвестность, сделать ее своей и, тем самым, развенчать как что-то пугающее и тревожное.

Страх и стремление к его преодолению становятся мощным креативным импульсом культуры. По мнению О. Шпенглера, благодаря страху перед неразведанным пространством возникают города и декоративно-монументальное искусство; по мнению про­светителей, страх перед природой создал богов и т. д. Человечество живет, преодолевая старые страхи и создавая новые. За раз­личными культурно-историческими фетишами страха можно рассмотреть один неизменный сюжет, оправдывающий страх как таковой, — страх перед смертью. Несмотря на свою повсемес­тность, смерть выступает как принципиально недоступная для человеческого познания terra incognito — непонятность, которая создает не только богатую мифологическую традицию, но и пита­ет наиболее глубинный, экзистенциальный человеческий страх.

Феноменами, помогающими преодолеть страх, являются аг­рессия и смех. Агрессия как спонтанная реакция, связанная с «жаждой разрушения» (З. Фрейд), в конечном итоге определяет­ся борьбой за собственное существование и собственное «я». Смех как специфическая реакция на комическую ситуацию укоренен в особом пафосе жизни, дающей человеку право и привилегию ра­доваться, несмотря на смерть и побеждая страх. Сходные фун­кции психологической разрядки выполняет плач, являющийся естественной альтернативой смеха («смеха-тела»). Трагическое и комическое в равной степени несут в себе элемент катарсиса, об­новления, возникающего из чувства сопричастности чему-то бо­лее универсальному и значимому. Антитезой «смеха-ума» явля­ется стыд, иногда определяемый как страх быть осмеянным. Он также, как и смех, амбивалентен, проявляясь как на уровне спон­танной психической реакции, так и на уровне возможной «внеш­ней» оценки ситуации, ее рациональной рефлексии.

Наиболее мощным жизнеутверждающим фактором в комплексе модусов человеческого существования является эрос. Эрос выступает своеобразным индикатором жизненных сил в целом, проявляющихся в неистребимой жажде желать, любить, хотеть. Изначальная направ-ленность эроса ориентирована всегда на что-то внешнее, где избранный объект стремления необходимо приблизить и сделать своим, что делает эрос мощной интегративной силой. Не случайно в древних космологиях любовь понималась как единое организующее начало Универсума, собирающее космос в целый организм и придающее ему жизнь. В отличие от организующего порядка Логоса ее сила принципиально иррацио­нальна. Платон, например, состояние влюбленности отождествлял с манией, одержимостью, когда трезвые доводы рассудка отступа­ют перед энергетикой желания.

Однако, как правило, именно эрос задает конкретную направлен-ность человеческих действий, вносит смысл в отдельные поступки, будучи сам подчинен исключительно инстинкту жизни и самосохранения. Особый статус эроса в культуре определяется его творческими возможностями.Устремляя человека к чему-то неположенному, временно недоступному, он преобразует как самого человека, заставляя его становиться лучше, так и вожделенный объект, раскрывая его новые грани. Эрос дает как бы первичный импульс любому творческому акту, вне зависимости от преследуемой цели (другой человек, истина, власть, благо и т. п.). По своей направ­ленности эрос противоположен феномену агрессии, которая ориентируется не на созидание, а на разрушение. Эти явления взаимно дополняют и уравновешивают друг друга, поскольку создание нового неизменно предполагает разрушение старого. Нарушение баланса этих двух сторон сопряжено с серьез­ной опасностью для существования личности или культуры.