Технологии и производительности в сельском хозяйстве

135 Простым объяснением прекращения демографического роста в XVII в. является невозможность обеспечить продовольствием воз­росшее по численности население. Факторы, лежащие в основе этого явления, имеют более сложную природу, связанную с отсут­ствием существенного развития сельскохозяйственной технологии, что привело к застою или, возможно, даже снижению среднего уровня производительности в сельском хозяйстве. Однако какие-либо обобщения относительно европейского сельского хозяйства в целом сформулировать трудно, прежде всего ввиду значительных региональных различий. Даже само утверждение о застое или снижении производительности нельзя принять без оговорок, осо­бенно в случае Нидерландов. Тем не менее, некоторые обобще­ния, верные для большинства регионов Европы, все-таки можно сделать.

135 Во-первых, для Европы в целом и для каждого крупного ее региона сельское хозяйство являлось главной отраслью эконо­мической деятельности; в нем было занято от двух третей — или даже более — экономически активного населения (в Нидерлан-136-дах) до 90 — 95% в Восточной и Северной Европе.

136 Во-вторых, самым важным фактором производства оставался ручной труд.

136 Земля, качество посевного материала и влажность климата, разу­меется, играли важную роль; использование рабочего скота было повсеместным, причем часто оно было абсолютно необходимо; удобрение почв было крайне желательным. Однако наиболее зна­чимым производственным ресурсом был человеческий труд. Ос­новными элементами физического капитала в сельском хозяйстве были плуги различных модификаций, соответствовавших типу почвы и способу обработки земли, серпы и цепы для молотьбы, но все они требовали применения большого количества человечес­кого труда.

Наконец, можно сделать еще одно обобщение, которое носит не столь очевидный характер и относится далеко не ко всем реги­онам. Для Европы в целом средняя производительность в сель­ском хозяйстве в XVI в. была, по-видимому, не выше, чем в XIII в., а в XVII в. она даже несколько снизилась. По крайней мере, так можно предположить, исходя из данных об урожайнос­ти зерновых. К сожалению, у нас нет достоверных сведений о производительности в расчете на единицу земельной площади или единицу труда (за исключением некоторых районов Италии, где производительность на единицу земельной площади, вероятно, не­сколько выросла, но произошло это, по всей видимости, за счет роста производительности труда). Урожайность главных зерно­вых была не более сам-4 — сам-5 для всей Европы в целом, ва­рьируясь от сам-2 —' сам-3 в отдельных районах Восточной Евро­пы до сам-10 и выше в наиболее развитых районах Нидерландов и, возможно, некоторых других. Даже эти низкие показатели уро­жайности, скорее всего, упали в XVII в. в большинстве регионов. (На сегодняшний день использование передовых технологий сель­скохозяйственного производства обеспечивает урожайность сам-40 — сам-50.) Живой вес скота в целом составлял не более одной трети или половины от веса современных животных, хотя он был не­сколько выше в наиболее развитых регионах. Надои молока были сравнимы с современными.

Показатели урожайности далеко не идеальны с точки зрения оценки производительности сельского хозяйства. Урожайность в расчете на акр земли может возрасти, например, в результате уве­личения расхода семян при посеве, а производительность единицы труда может повыситься вследствие использования меньшего труда при неизменном количестве семян. Однако представляется невероятным, чтобы эти показатели увеличились сколько-нибудь значительно; более того, они могли претерпеть снижение в конце XVI в. или в первой половине XVII в.

Хотя прямые эмпирические свидетельства о падении произво­дительности как земли, так и труда в лучшем случае спорны, есть много теоретических причин предполагать, что это действительно было так.

136 Во-первых, вместо сокращения количества труда в рас-137-те на бушель семян или на акр земли фактически наблюдалось увеличение, связанное с ростом численности населения. Хотя это могло привести к умеренному росту валового выпуска, это могло означать и более низкий средний выпуск в расчете на чело­веко-год труда (т.е. более низкую производительность труда). Во-вторых, имеются свидетельства о расширении площади использу­емых земель в результате распашки пустошей и пастбищ. В слу­чае с пустошами, обычно менее плодородными, чем ранее обраба­тывавшиеся земли, естественно ожидать более низкого уровня урожайности, а значит, и падения производительности земли. На­против, в некоторых случаях урожайность распаханных пастбищ могла быть несколько выше, поскольку навоз животных мог по­высить плодородие почвы. Но сокращение пастбищ привело к другим, менее благоприятным последствиям, а именно, к сокраще­нию поголовья скота, особенно крупного рогатого. Есть как пря­мые, так и косвенные свидетельства падения потребления мяса в XVI в., имевшего неблагоприятные последствия для питания и здоровья населения. Более того, сокращение поголовья скота под­разумевало сокращение объема удобрений для уже освоенных зе­мель. Таком образом, возник своего рода порочный круг.

Для того, чтобы полнее оценить масштаб проблемы, необходи­мо принять во внимание ряд региональных различий, которые ин­тересны не только сами по себе, но и ввиду их значения для бу­дущего развития.

На северной и западной периферии Европы — в Финляндии, в большей части Швеции (за исключением самого южного райо­на — Скании), Норвегии, Шотландии, Уэльсе, Корнуолле и большей части Ирландии — преобладало натуральное сельское хозяйство. Земли были редкозаселены, особенно в северных реги­онах, где находились огромные массивы девственных лесов. Там все еще применялась примитивная подсечно-огневая технология, хотя в более населенных регионах использовался несколько менее затратный метод, предусматривающий оставление земли под паром. Важную роль играло примитивное скотоводство, особенно в гористой местности. Главными зерновыми культурами были рожь, ячмень и овес (пшеница не вызревала в холодном, сыром климате с коротким летом); лен и конопля выращивались для последующей выделки полотна, из которого изготавливалась гру­бая домотканая одежда. Из-за относительного изобилия земли структура землевладения была подвижной, причем большая часть земли находилась в руках семей лидеров родовых кланов или се­ньоров. Социальная организация была иерархической, но без лич­ной зависимости крестьян.

137 В Европе к востоку от Эльбы и севернее Дуная (включая ев­ропейскую Россию), напротив, личная зависимость или крепост­ное право являлись характерной особенностью общественных свя­зей уже в начале рассматриваемого периода, а впоследствии их роль возрастала более или менее непрерывно, поскольку могуще-138-ственные феодалы постоянно — и весьма успешно — покушались на земли и свободу немногих остававшихся свободными крестьян, прибегая при этом как к законным, так и к незаконным средст­вам.

138 Это был регион Gutsherrschaft, т.е. системы прямой эксплу­атации больших имений в пользу местных феодалов. Статус крес­тьян, и без того низкий в XV в., в России и в части Польши при­близился к почти рабскому. Они были обязаны до 5 или б дней в неделю работать на земле феодала и в некоторых случаях покупа­лись или продавались отдельно от земли. Сельскохозяйственная технология была сравнительно примитивной и опиралась на двух-или трехпольную систему. Урожайность была низкой даже по меркам того времени, составляя в среднем не более сам-3. На зем­лях, прилегающих к Балтийскому морю или к судоходным рекам, впадающим в него, производство на экспорт для рынков Западной Европы было потенциальным стимулом для специализации на производстве зерна (в основном пшеницы) или других культур, пользовавшихся спросом. В остальных регионах (т.е. в большей части Восточной Европы) производство было направлено преиму­щественно на удовлетворение локальных потребностей.

Средиземноморский регион, несмотря на относительно одно­родный климат и схожие почвы, отличался таким разнообразием условий, что обобщения для него сформулировать невозможно. Только в Италии землевладение варьировалось от мелких, но про­грессивных ферм, принадлежавших крестьянам и независимым фермерам-арендаторам Пьемонта и северных районов, до огром­ных имений, обрабатываемых бедными издольщиками и наемны­ми рабочими, на Сицилии и на юге полуострова. Промежуточное положение между двумя этими крайностями занимали различные виды землевладения с преобладанием издольщины (mezzadrid). Италия имела самое диверсифицированное сельское хозяйство в Европе. Зерновые, хотя и играли важную роль, были распростра­нены здесь относительно меньше, чем в других регионах. Рис, ко­торый отличался более высокой урожайностью, чем другие злаки, выращивался в долине реки По и вдоль Адриатического побере­жья. Виноград и оливки, культивируемые по всему средиземно­морскому бассейну, также занимали видное место в сельскохозяй­ственном производстве Италии, где также выращивались фрукты (включая цитрусовые на юге), овощи, кормовые и промышленные культуры, например, растения, из которых изготавливали краси­тели для текстильной промышленности. Однако, несмотря на зна­чительную диверсификацию, развитие итальянского сельского хо­зяйства не поспевало за ростом численности населения. Чрезмер­но интенсивное возделывание сельскохозяйственных культур и выпас скота приводили к истощению почв, результатом чего стали вырубка лесов и эрозия почвы.

Земли Испании столь же различны по качеству, как и в Ита­лии, с плодородными прибрежными регионами на востоке и юге, горными массивами на севере и в других районах, и с высоким

138

плато (meseta), которое простирается через всю центральную часть Иберийского полуострова и составляет характерную черту испанской географии. Испанское сельское хозяйство получило бо­гатое наследство от мусульманских завоевателей. Арабы и мавры, которые населяли Валенсию и Андалузию вплоть до христианской реконкисты, были великолепными садоводами и подняли на высо­кий уровень искусство ирригации. К сожалению, испанские мо­нархи, снедаемые религиозным фанатизмом, расточили это на­следство. В том же году, когда они завоевали Гранаду, а Колумб открыл Америку, они изгнали из королевства всех евреев, кото­рые были искусными земледельцами и ремесленниками. С падени­ем Гранады многие мусульмане оставили страну еще до того, как десять лет спустя им предоставили выбор между переходом в христианство и изгнанием. Те, кто перешел в христианство, стали называться морисками и составляли опору сельскохозяйственной экономики южной Испании еще на протяжении столетия — до того момента, пока и они не были изгнаны из страны в 1609 г. Христиане, занявшие их место, были неспособны поддерживать сложную ирригационную систему и другие элементы высокопрои­зводительного сельского хозяйства мавров. Отчасти это было свя­зано со структурой стимулов, а также со знаниями и способностя­ми населения. По всей Испании в XVI в. земли были объединены в огромные имения, которыми владела аристократия и церковь — крупнейший землевладелец. Однако сами землевладельцы не жили в своих имениях, а через управляющих или посредников передавали земли мелкими участками на условиях краткосрочной издольщины или аренды, что блокировало приток капиталов и подрывало стимулы, необходимые для поддержания созданной маврами системы сельского хозяйства. Многие крестьяне попали в долговую зависимость и превратились в пеонов, статус которых мало чем отличался от статуса сервов. Более того, с ростом цен, произошедшим в результате притока американского золота и се­ребра, многие земли как на плодородных равнинах, так и на за­сушливом плато стали использоваться для выращивания зерна. Но даже после этого его производство не удовлетворяло потреб­ности населения, и Испания стала во все большей степени зави­сеть от импорта пшеницы и других зерновых.

Еще одним значительным препятствием на пути развития ис­панского сельского хозяйства было противостояние между крес­тьянами и овцеводами. Шерсть испанских мериносов пользова­лась большим спросом в Нидерландах и других центрах текстиль­ной промышленности. Овцеводы перегоняли свои стада между горными летними пастбищами и зимними пастбищами в долинах (рис. 5.3). Отгонное овцеводство не было специфичным только Для Испании. Оно практиковалось во всех регионах Европы, где имелись горные районы, непригодные для пахотного земледелия, от южной Италии до Норвегии. Оно до сих пор практикуется на молочных фермах Швейцарии. Но испанская система была не­обычна как по длине переходов, так и по своей организации.

139

Перегоны овец, защищенные королевскими законами, охватывали всю территорию Испании от Кантабрийских гор на севере до рав­нин Андалузии и Эстремадуры на юге. Владельцы овец, объеди­ненные в гильдию или торговую ассоциацию под названием Места, составляли влиятельное лобби при дворе. С перегонов овец было легко взимать налоги в податных конторах, шерсть была в цене, принося денежные доходы (в отличие от большей части сельскохозяйственной продукции, выращиваемой крестьяна­ми), а ее экспорт также без труда мог быть подвергнут налогооб­ложению. Монархи, всегда испытывавшие потребность в дополни­тельных доходах, даровали Месте специальные привилегии, такие как право неограниченного выпаса на общинных землях (что на­носило ущерб земледелию), в обмен на повышение налогов. При­вилегии Месты, вместе с другими неоптимальными мерами госу­дарственной политики, например, попыткой установить макси­мальные цены на пшеницу в период высокой инфляции, извест­ной как революция цен, не способствовали улучшению сельскохо­зяйственной технологии при существовавшей системе землевладе­ния, которая сама по себе тормозила технологический прогресс. Производительность испанского сельского хозяйства была, воз­можно, самой низкой в Западной Европе. В XVII в. в результате сокращения численности населения многие фермы были полнос­тью заброшены.

В других частях Западной Европы (во Франции к северу от Центрального массива, в Германии к западу от Эльбы, в Дании и Скании, в большей части Англии) преобладала система открытых полей, унаследованная от манориальной системы Средневековья. Исключения составляли холмистые и гористые районы (напри­мер, значительная часть территории Швейцарии) и большая часть западной Франции, где небольшие закрытые поля перемежались с открытыми. Специальное исключение должно быть также сделано для Нидерландов, о которых будет сказано ниже. Для описания этой системы землевладения иногда употребляется немецкий тер­мин Grundherrschaft. Территориальные сеньоры трансформирова­лись в простых лендлордов, получавших ренту в натуральной или денежной форме, в то время как отработки, объем которых сокра­тился уже в конце Средних веков, были окончательно ликвидиро­ваны, хотя в некоторых регионах феодалы сохраняли специаль­ные права и привилегии. Более широкое распространение получа­ла практика передачи прав на земельные участки, в результате чего выросло число мелких крестьян-собственников и независи­мых фермеров-арендаторов. Было подсчитано, что около двух третей английских крестьян имели твердые права владения зем­лей — фригольд, копигольд или права пожизненной аренды.

140 Хотя и имела место некоторая консолидация собственности в руках крупных землевладельцев — в XVI в. в Англии было ого­рожено около 10% земель, в основном под пастбища для овец, — все же крестьяне оказались в чистом выигрыше.

141