198 Рис. 6.3. Колониальные владения в Северной Америке, 1763 г.

198 Законы о мореплавании имели еще один, непредвиденный, эф­фект: потерю большей части - причем экономически наиболее прогрессивной и процветающей части — «старой» Британской hmj перии (рис. 6.3). Хотя они не были ни единственной, ни самой важной причиной Американской революции, эти законы выража­ли суть «старой колониальной системы» и для большинства аме­риканцев они символизировали издержки, реальные или кажу­щиеся, колониальной зависимости. С момента своего основания в начале XVII в. североамериканские колонии Англии значительно выросли. Достаточно указать на данные о росте численности ко­лонистов: в 1630 г. их было всего несколько тысяч, к началу

198

XVII в. их число превзошло четверть миллиона, а к началу рево­люции достигло около 2 млн человек. Однако необходимо прини­мать во внимание и обратную сторону этого роста — вытеснение и вымирание большинства индейских племен и порабощение тысяч африканцев.

Даже более впечатляющим, чем рост численности населения, был рост доходов и богатства. После лишений и бедствий первых лет колонизации стали развиваться_экономическая специализация и торговля между колониями, а также торговля с метрополией и нелегальная торговля с Испанской империей и другими странами Европы. Вирджиния и регион Чесапикского залива специализиро­вались на табаке, Южная Каролина — на рисе и индиго, средне-атлантические колонии — на производстве продовольствия, часть которого они продавали южным колониям и Новой Англии. Новая Англия имела более диверсифицированную экономику, важнейшими отраслями которой была торговля, в том числе мор­ская. Хотя Законы о мореплавании распространялись на колони­альную торговлю, обеспечение их действия не было особенно эф­фективным вплоть до окончания Семилетней войны (1763 г.). Даже тогда они не стали особенно обременительными и служили главным образом дополнительным поводом для протестов со сто­роны приверженцев идеи политической независимости.

Достаточно будет рассмотреть еще один образец британского законодательства. В конце XVII в. Ост-Индская компания начала импорт недорогой, легкой и яркой ситцевой ткани из Индии, ко­торая быстро приобрела популярность. Шерстяная промышлен­ность в 1701 г. добилась от парламента принятия первого Ситце­вого закона (Calico act), запрещавшего импорт набивной хлопча­тобумажной ткани. Благодаря этому стала быстро развиваться новая отрасль — набивка импортной хлопчатобумажной ткани. Представители шерстяной промышленности опять встревожились, и в 1721 г. парламент принял второй Ситцевый закон, который запрещал продажу и употребление набивных хлопчатобумажных изделий. Это, в свою очередь, стимулировало местное хлопчатобу­мажное производство, основанное на привозном хлопке-сырце, ко­торое впоследствии стало колыбелью так называемой промышлен­ной революции. К концу столетия производство хлопчатобумаж­ных тканей вытеснило шерстяную промышленность с позиции ве­дущей отрасли британской обрабатывающей промышленности.

Суммируя вышесказанное, можно констатировать, что рост власти парламента в Великобритании за счет снижения полномо­чий монархов принес с собой упорядочение государственных фи­нансов, более рациональную систему налогов, чем где бы то ни было в Европе, и сокращение масштабов государственной бюро­кратии. Идеалом, как и на континенте, по-прежнему оставалась «регулируемая» экономика, но средства регулирования были со­вершенно иными. Парламентский контроль был наиболее эффек­тивен в регулировании экономических связей с внешним миром

199

(чему благоприятствовало островное положение страны), и в дан­ной сфере парламент следовал политике жесткого экономического национализма. Что касается внутриэкономических проблем, то, хотя парламент и хотел контролировать национальную экономи­ку, по большей части он оказался на это неспособен. В результате британские предприниматели пользовались свободой и возможнос­тями, которые фактически являлись уникальными в мировой практике того времени.