3. Позиция психотерапевта

В этом разделе речь пойдет о том, какие позиции психотерапевта принципиально возможны в ходе терапии и какие возможности дает каждая из них. Казалось бы, эта тема довольно широко и разнообразно освещена в профессиональной литературе - однако нам хотелось бы остановиться на этом подробнее и конкретнее, в более прикладном, практическом аспекте.

Первое и, на наш взгляд, основное деление возможных позиций психотерапевта в ходе терапевтического процесса - разделение на активную и пассивную позиции - на первый взгляд кажется достаточно простым. Но важно определить, что же понимается под степенью активности терапевта в ходе взаимодействия. Несмотря на кажущуюся очевидность содержания, вкладываемого в понятие активности, все не так просто. В самом деле, ведь не о темпераменте же психотерапевта и не о количестве произносимых им слов идет речь! Мы предлагаем при определении активности терапевта основываться на том, предъявляется ли им клиенту в ходе терапевтического взаимодействия собственная позиция, точка зрения, отношение к происходящему. Иными словами, активная позиция терапевта состоит в четком и определенном обозначении терапевтом своего взгляда на ту или иную тему или отношения к ней. Пассивная же позиция предполагает скрытое от клиента существование личной позиции терапевта по обсуждаемому вопросу. При этом пассивная позиция терапевта, как легко понять, отнюдь не обозначает отсутствие каких бы то ни было интервенций с его стороны.

В каких же формах могут существовать эти две основные терапевтические позиции? Активное самопроявление терапевта, в свою очередь, делится на две возможные позиции - конфронтирующую и поддерживающую. Пассивная же терапевтическая позиция существует в двух своих формах – провоцирующей и нейтральной. Попробуем разобраться с каждым из этих вариантов более детально. Для этого нам предстоит выяснить, как конкретно может проявляться каждая из этих четырех позиций и какие задачи в терапевтическом процессе она позволяет решать.

Поддерживающая позиция может быть занята терапевтом только в том случае, когда его отношение к той или иной теме, затронутой в ходе работы, действительно совпадает с отношением клиента. Еще раз обозначим, что мы являемся последовательными сторонницами той точки зрения, что эффективная психотерапевтическая работа возможна лишь при условии полной честности терапевта в его отношениях с клиентом. Поддержка сымитированная, на наш взгляд, никакой реальной ценности для клиента не имеет – особенно для телесно-ориентированного терапевта, точно знающего, что любое отношение обязательно имеет свое внешнее выражение, которое осознанно или неосознанно будет клиентом замечено. То же самое относится и к этакому подчеркнуто сочувственному слушанию – постоянному киванию, часто повторяемым фразам «да-да, я вас понимаю» и т.п. Истинная поддерживающая позиция основана, в сущности, на внутреннем полном и безоговорочном принятии клиента, которое тем или иным способом проявлено вовне.

Причем сказанное вовсе не обозначает, что три другие позиции дают терапевту возможность не принимать клиента. Мы ведь уже говорили, что принятие вовсе не обязательно обозначает уверенность в том, что клиент всегда прав, и априорное одобрение всех его действий. На наш взгляд, принятие – это признание права клиента совершать любые действия, в том числе глупые, аморальные, бессмысленные и пр. И принимающий терапевт вовсе не обязан одобрять все сказанное или сделанное клиентом, а, напротив, имеет те же права, что и клиент – например, право иметь собственное мнение по любому вопросу. Кстати, есть и еще одна составляющая принимающего отношения терапевта к клиенту, которая тоже имеет ценность только в том случае, когда она искренна – вера терапевта в возможности клиента.

Специфика поддерживающей позиции с этой точки зрения состоит только в том, что занимающий эту позицию терапевт на самом деле согласен с клиентом в чем-либо, испытывает те же чувства по какому-то определенному поводу и т.п. и активно проявляет это единство чувств и мнений во взаимодействии с клиентом.

Какие же задачи позволяет терапевту решать занятая им поддерживающая позиция? В первую очередь это - создание доверительного контакта с клиентом. Кроме того, подобный вариант поведения терапевта помогает клиенту обеспечить доступ к каким-то его скрытым ресурсам – за счет отсутствия ожидания оценки терапевтом его действий и, следовательно, отсутствия тревоги, которая сама по себе является весьма энергозатратным состоянием. Не менее важным может оказаться и проявление терапевтом, например, радости при каких-то конструктивных действиях – когнитивных или поведенческих – клиента. Эффект от такого действия отчасти напоминает то, как малыш, делающий первые шаги, получает своеобразный «допинг» от радостной улыбки наблюдающей за ним мамы.

Такое же значение поддерживающая позиция терапевта имеет на последнем этапе психотерапевтического процесса, когда клиент конструирует и осваивает новые личностные и поведенческие паттерны.

Конфронтирующая позиция состоит в очевидном противопоставлении позиции или отношения терапевта позиции или отношению клиента по какому-либо вопросу. Проявляться эта позиция может не только в обозначении терапевтом своего несогласия с клиентом, но и в выражении им своих негативных чувств (внимание: чувств, а не оценок!) по отношению к действиям или позиции клиента, и в противостоянии манипуляциям клиента. В последнем пункте речь идет о прямых или скрытых провокативных действиях клиента, которыми тот пытается вынудить терапевта к каким-то определенным реакциям – эмоциональным или поведенческим. Допустим, клиент обвиняет терапевта в неэффективной работе, пытаясь вызвать у него чувство вины. В таком случае эффективным проявлением конфронтирующей позиции будет ни в коем случае не попытка терапевта оправдаться или доказать, что его действия эффективны и целесообразны, а обозначение им своего отношения к подобному действию клиента и версий, возникающих по этому поводу.

Из конфронтирующей позиции терапевт имеет возможность помочь клиенту в прояснении его собственной позиции – как известно, в споре иногда рождается истина. Когда терапевт проявляет свое несогласие с каким-либо мнением клиента, последний получает возможность анализа собственной имеющейся аргументации и поиска конструктивной. Это, в свою очередь, может привести клиента к осознанию ограничений или противоречий в своей позиции и ее изменению. Кстати, не исключен и обратный вариант – когда клиенту удастся добиться изменения мнения терапевта, а значит, и смены его позиции на поддерживающую. Для клиента такая ситуация также может оказаться неоценимо полезной – он получит, например, опыт того, что изменение позиции человеком может быть безболезненным и безопасным, не приводящим к катастрофическому изменению самооценки.

Кроме того, конфронтирующая позиция терапевта создает клиенту условия для доступа к собственной энергии, которая, как мы уже знаем, является абсолютно необходимым условием любых изменений. Иногда конструктивная дискуссия оказывается единственно возможным способом по-настоящему заинтересовать клиента и вовлечь его в диалог.

Незаменимой может оказаться конфронтирующая позиция и на этапе дезинтеграции в качестве возможности воспрепятствовать клиенту в осуществлении привычного проблемного паттерна. Это опять же может быть связано с активным противостоянием терапевта попыткам манипуляций со стороны клиента. То же самое автоматически становится и созданием условий для формирования новых, конструктивных паттернов – если ни один из имеющихся манипулятивных паттернов не срабатывает, клиент оказывается вынужденным, например, прямо и честно заявить терапевту о своих чувствах или намерениях в отношении последнего.

Чрезвычайно важно, что конфронтация с клиентом не имеет цели переубедить его в чем-либо или обязательно добиться каких-либо изменений в его поведении или мировоззрении. Это – всего лишь инструмент для создания тех условий для взаимодействия, которые кажутся необходимыми терапевту на данном этапе терапевтического процесса.

Переходя к вариантам пассивной позиции, напомним, что пассивность терапевта предполагает отсутствие с его стороны предъявления собственной реальной позиции. Это уточнение оказывается особенно важным при рассмотрении провоцирующей позиции, поскольку эта позиция может проявляться в моделировании терапевтом оппозиции клиенту. Речь идет о том, что терапевт может вступить в некую дискуссию с клиентом, выражая при этом не свою позицию, а какую-либо иную, наиболее эффективную для проявления противоречий или неконструктивности в позиции клиента. Это может быть сделано явно - так, что клиент с самого начала будет понимать, что терапевт выступает как бы с позиции какого-то другого человека, - или скрыто, когда высказываемая терапевтом позиция до определенного момента будет представлена клиенту как реальная.

Другим вариантом проявления провокативной позиции может быть экстраполирующий анализ позиции клиента, а также его поведенческих или личностных паттернов – иначе говоря, предъявление клиенту возможного развития его жизненной ситуации, которое сделало бы очевидным неконструктивность его позиции или каких-либо отдельных проявлений. Это может быть сделано в утрированной или некоей предельной форме – например, женщину, которую покинул любимый мужчина и которая заявляет, что не может без него жить, можно спросить, означает ли это, что она собирается покончить с собой. Кстати, многие терапевты почему-то очень боятся подобных поворотов в разговоре с клиентом, предполагая, что они могут стать провокацией соответствующих действий. На наш взгляд, такое действие оказывается вполне безопасным – за исключением отдельных, крайне редких случаев, которые очень легко распознать. Если у терапевта нет достаточно веских оснований предполагать у клиента очевидных суицидальных намерений или наличия душевного заболевания, то нет и оснований считать себя достаточно всемогущим, чтобы эти суицидальные намерения породить.

Другой вариант проявления провоцирующей позиции – своего рода манипулятивные вопросы, задаваемые с целью обострения противоречий в позиции или личностных паттернах клиента. Здесь стоит сказать о том, что оба варианта активной позиции с очевидностью предоставляют терапевту больше возможности для утвердительных интервенций, а оба варианта пассивной – для любых видов вопросов. Ведь, по сути, любые вопросы – кроме разве что риторических, которые являются одной из разновидностей утверждений – не содержат в себе конкретного высказывания собственной позиции. Безусловно, любой вопрос все равно задается с какой-то позиции, но она при этом не предъявляется впрямую. Вообще говоря, любой честно заданный вопрос предполагает готовность вопрошающего к любому ответу. С этой точки зрения, провокативные вопросы нельзя назвать до конца честными – во всяком случае, на этапе их предъявления клиенту. Ведь очевидно, что они задаются со вполне определенной целью – в процессе поиска ответов на них клиент (конечно, в случае точно найденного терапевтом вопроса) обычно бывает вынужден обнаружить несостоятельность каких-либо своих убеждений или представлений.

Еще один весьма эффективный вариант провоцирующего поведения терапевта – длительное молчание. Надо отметить, что такой вариант представляет собой изрядную трудность для многих терапевтов – и уж тем более он является крайне сложным и трудно переносимым для клиента. По сути дела, полная пассивность терапевта в ситуации весьма интимного и доверительного взаимодействия оказывается для клиента исключительно тревожной в силу своей полной неопределенности – это и провоцирует его на лихорадочный поиск хоть каких-то действий, которые могли бы оказаться адаптивными.

Таким образом, провоцирующая позиция дает терапевту возможность помочь клиенту в осознании его позиции, неконструктивности собственных личностных или поведенческих паттернов, обеспечить ему доступ к энергии, воспрепятствовать ему в использовании привычных проблемных паттернов, а также создает новые, непредсказуемые для клиента условия, в которых он оказывается вынужденным формировать новые, конструктивные паттерны.

Еще одна пассивная позиция терапевта – нейтральная, которая, кстати, вовсе не обязательно предполагает полное отсутствие какой бы то ни было его реакции на те или иные действия клиента. Она вполне может проявляться и всего-навсего в отсутствии эмоциональных реакций терапевта, и в точном отзеркаливании им действий и высказываний клиента, и в отсутствии каких-либо конкретных умозаключений. По сути дела, выражением нейтральной позиции терапевта могут быть и те самые «честные» вопросы, которые задаются не с целью навести клиента на какие-то определенные выводы, а с прямой целью получения информации - ведь вопрос о возрасте клиента в большинстве случаев не может считаться ни поддерживающим, ни конфронтирующим, ни провокационным. Хотя если такой вопрос задается, например, в ситуации предъявления клиентом своей совершенно инфантильной позиции, то он с очевидностью становится провокационным.

Таким образом, именно нейтральная позиция терапевта дает ему возможность сбора самой разнообразной информации. Кроме того, нейтральные вопросы терапевта также вполне могут и помочь клиенту в понимании его собственной позиции, и воспрепятствовать ему в использовании привычного проблемного – например, того же манипулятивного – поведенческого паттерна (эту роль, скажем, великолепно выполняет вопрос «что вы имеете в виду?»). В силу высокой степени неопределенности ситуации для клиента нейтральная позиция терапевта – как и его молчание в рамках провоцирующей позиции – создает очень благоприятные условия для формирования новых, адаптивных поведенческих паттернов.