Глава 3

ч ем это положено, строптивые могут быть лишены доли бюджетного пирога. При этом, чем более дотационным является то или иное обра­зование, тем больше оно зависит от вышестоящей власти. Это, в част­ности, показывают выборы в некоторых субъектах Российской Федера­ции последних лет. Там, где население и муниципальное управление экономически меньше зависят от губернаторской власти (крупные го­рода), процентное число голосов в пользу последней нередко оказыва­ется меньшим, чем в мелких городках и в сельской местности, главы которых полностью зависят от бюджетных вливаний.

Порочной практике злоупотребления распределительными механиз­мами способствует и такое распространенное в России явление, как дефицит бюджета. В условиях, когда нет возможности обеспечить все сферы бюджета в соответствии с законодательными актами, исполни­тельная власть имеет возможность манипулировать реальными средст­вами так, как считает необходимым. Нетрудно предсказать, какие сферы будут профинансированы полностью, а какие получат лишь часть из того, что положено законом. Существует и несколько иной механизм — искусственного создания бюджетного дефицита. Исполни­тельная власть готовит нереальный проект расходования средств на следующий год. Такой бюджет отвергается законодательной властью. Пока идут длительные консультации и согласуется приемлемый для всех сторон новый проект бюджета, власть имеет возможность распо­ряжаться средствами практически бесконтрольно.

Контроль над ресурсами

Исследования этологов показали, что в условиях ограничения ресур­сов доступ к ним опосредован «порядком клевания» — отношениями доминирования (Резникова 1997). В человеческом обществе аналогич­ную роль выполняет ранг и статус индивида, позволяющий присваивать дефицитные ресурсы. Наиболее последовательно роль этого фактора отстаивал среди политантропологов Мортон Фрид. В его эволюционной схеме первобытной истории главным критерием ее завершающего эта­па (стратифицированное общество) является неравный доступ к основ­ным экономическим ресурсам (Fried 1967).

Данный тезпс хорошо подтверждается многочисленными этногра­фическими примерами. На Гавайях вожди контролировали или актив­но вмешивались в перераспределение земельных участков. За свои посреднические функции вождь пользовался долей прибавочного про­дукта, который хранился на общественных складах. Власть ольмекских вождей во многом основывалась на контроле над высокопродуктивны­ми террасными землями. Карибские, амазонские и миссисипские вож-дества, основанные на интенсивном земледелии в аллювиальных реч­ных долинах, также демонстрируют примеры подобного рода.

Однако в число ресурсов «ограниченного доступа» входили не толь­ко земледельческие участки. Это правило вполне может быть примени-

97 Власть и традиционное господство

м о к другим продуктивным ресурсам: озерам, богатым рыбой, пастбищам с сочной травой и т. д. Однако такая практика могла осуществляться и в отношении к ресурсам, прямо не связанным с добычей или производст­вом пищи. Известны случаи, когда вождь и его окружение пытались, на­пример, влиять на сектор керамического производства путем установле­ния контроля над территорией, богатой глиняными ресурсами.

Как конкретно контроль над ресурсами мог увеличивать власть правителей традиционных обществ? Во-первых, имеющиеся ресурсы вождь мог передавать в пользование, «дарить» своим подданным (так же, как и произведенный прибавочный продукт), повышая тем самым свой престижно-социальный статус, а впоследствии и свое экономиче­ское положение. Во-вторых, правитель мог привлекать подданных к обработке общественных или находящихся в его распоряжении ресур­сов под каким-либо благовидным предлогом (например, под видом подготовки к празднику или особенной общественной важности этих мероприятий). В-третьих, вождь нередко имел право на лучшую долю ресурсов: самый плодородный кусок земли, самые тучные пастбища, наиболее богатую рыбой или моллюсками часть реки или озера.

Еще один важный момент — это то, как соотносится реальное огра­ничение доступа к ресурсам с идеологическим обоснованием развития данного процесса. А. Соутхалл полагает, что процесс приватизации ресурсов осуществлялся через зарождение символическо-ритуального неравенства по отношению к ресурсам, ритуальную монополию верха­ми средств производства, а затем замену последней реальными частно­собственническими отношениями (Southall 1991).

Очевидно, что жесткой зависимости в отношении к ресурсам быть не может. Для иллюстрации этого воспользуемся данными о собственнос­ти на землю в вождествах и ранних государствах, систематизированны­ми X. Классеном (Claessen, Skalnik 1978: 550-551, 553, Table VI)*.

	число	теоретич.	обществ.	феодальн.	личное	отриц.	нет
	случаев	владение	владение	владение	владение	результат	данных
Правитель	21	9	5	1	2	1	4
Аристократия	21	—	8	7	6	1	4
Жречество	14	—	8	1	2	—	4
Джентри	15	—	7	3	3	1	2
Мелкие
владельцы	19	—	12	1	7	—	1

Только в ограниченном числе случаев из данной выборки правитель и его родственники имели реальную собственность на землю (личная — Джимма, Куба, «феодальная» — Иоруба). Почти в половине обществ существовали теоретические представления об «идеальной» собственно-

* В примечании к таблице отмечено, что в одном случае применительно к прави­телю и в одном случае — к жречеству и в двух вариантах — к низшим группам собст­венность относилась одновременно к двум типам сразу. Зафиксированы также колеба­ния в собственности у аристократии в пяти случаях.

4 Н. Н. Крадии

I

98