Глава 4

От первобытности к государству

147

нове ирригационного земледелия, то в их управлении важную роль играл слой «жрецов», являвшийся хранителем общественно-полезных знаний и опыта (Шумер, Египет, Майя).

Территориальные ранние государства представляли собой круп­ные политические общности. Для них были характерны следующие признаки: большая территория, экономическая самостоятельность и обособленность отдельных провинций, сравнительно невысокая плот­ность населения. Структурно территориальная мультиполития пред­ставляла собой центральную политию («великое княжество») с горо­дом-столицей и зависимыми от него другими политиями («племенны­ми княжениями», «удельными княжествами»). Прибавочный труд изымался на основе редистрибутивно-даннической эксплуатации, от­чуждаемой от входящих в состав мультиполитии удельных политий. Со временем территориальные мультиполитии могли перерастать в более сложные структуры — «ранние империи» (держава Каролингов, Киевская Русь).

Контроль над зависимыми политиями мог осуществляться в виде периодических объездов подвластных территорий — полюдья (Кобищанов 1995). В некоторых случаях для лучшей организации редистрибуции власть могла «клонировать» свои контрольные функции — создать не­сколько столичных городов (так было у дальневосточных народов с их системой «пяти столиц» — бохайцы, чжурчжэни и др.). Еще один вари­ант — постоянное перемещение власти по зависимым владениям. У Карла Великого долгое время не было столицы. Король разъезжал со своим двором по принадлежащим ему поместьям, и только в конце царствова­ния Карл избрал столицей г. Ахен. Но во всех случаях был центр — «ядро» системы, в котором как бы концентрировался пучок различных видов власти и принимались наиболее ответственные решения.

Какие функции лежали в основе деятельности правителей террито­риальных обществ? Если сравнивать их с администрацией обществ, образовавшихся на базе точечных политий, то нельзя не заметить одно отличие принципиального характера: в территориальных политиях органы власти чаще заняты не столько организационно-экономической и хозяйственно-редистрибутивной деятельностью, сколько военно-поли­тической и данническо-редистрибутивной.

Л.Е. Куббель предложил еще одну интерпретацию политогенеза, выделив три варианта: военный, аристократический и плутократи­ческий. В первом случае захват политической власти осуществляется военными лидерами при поддержке военной организации — военной демократии, военной иерархии и дружины. Этот вариант был характе­рен для большинства народов мира, например, для древних германцев, индейцев Северной Америки, банту Южной Африки. Во втором случае вожди сосредотачивали в своих руках руководство обществом и огра­ничивали доступ к управлению и ресурсам (Полинезия, Гавайи). В треть­ем варианте во главе обществсГнаходились отдельные богатые индивиды (бигмены), которые постепенно преобразовывали свой авторитет в поли-

тическую власть (Меланезия) (Венгеров, Куббель, Першиц 1984; Куб­бель 1988: 134-138 и др.).

Альтернативы государству

В данной главе уже говорилось о существовании двух линий эволю­ции — иерархических и неиерархических обществ. В число не­иерархических обществ были включены демократические общины гор­цев, к которым относятся и многие античные полисы. В этой связи пра­вомерно сказать, что полисный путь — это альтернатива не только вождеству, но и государству. Во всяком случае, некоторые авторы не без оснований ставят резонный вопрос: а является ли полис государ­ством?

Израильский антрополог Моше Берент считает, что классический полис не может считаться государством. Полис был «безгосударствен­ным обществом», в доказательство чего Берент приводит большое чис­ло разнообразных аргументов (Berent 2000; 2000а). В полисе не сущест­вовало готового государственного аппарата, а контроль над управлени­ем обществом осуществлялся всеми его гражданами.

Управление в Афинах можно рассматривать двояко — с точки зрения институтов и должностных лиц, с одной стороны, и с точки зрения людей, формулирующих политику, — с другой. В то время как политические учреждения комплектовались дилетантами, что указывает на отсутствие разделения труда, можно говорить о неко­торого рода разделении труда, принимая во внимание «профессио­нальных политиков» в Афинах — демагогов и тех, кто выступал в народном собрании. И все же в том смысле, в котором эти люди могли бы называться правительством, это было, несомненно, него­сударственное правительство. Афинский лидер не занимал никаких формальных постов и не имел в своем распоряжении государствен­ного аппарата принуждения. Он был просто харизматической лич­ностью, оратором [демагогом), который мог убедить людей в народ­ном собрании принять его политику, но он все еще рисковал поте­рять свое влияние (и жизнь!), а его политика могла быть отвергну­та в любой момент (Berent 2000a: 229).

Концепция Берента определенно станет предметом обсуждения среди специалистов в области античной истории. Вместе с тем необхо­димо заметить, что в 1989—1991 гг. на страницах журнала «Вестник древней истории» уже прошла подобная дискуссия о характере рим­ской государственности.

Зачинатель полемики Е.М. Штаерман выступила с точкой фения, очень похожей на позицию Берента. Согласно ее мнению, классический римский полис периода республики не может считаться государством. Аппарат исполнительной власти был ничтожно мал. Не было прокура-

148