Глава 5

Политическая антропология и современность

171

президента и кабинете министров достигла 74%. Налицо даже диспро­порция между казахами и русскими в местных администрациях север­ных областей в пользу первых, где традиционно доля русскоэтничного населения выше. Тенденция эта продолжает увеличиваться. Только выборы в Верховный Совет примерно отражают реальное соотношение численности между этносами (Галиев и др. 1994: 43—44, 47—51).

Младший жуз традиционно находился на второстепенных ролях. В силу этого он отличался большей корпоративной сплоченностью. Вы­движенцы жуза в период правления Ю.В. Андропова, возможно, рас-сматриваясь последним как конкуренты брежневской партийной эли­те, были поставлены на ряд ключевых постов (в частности, 3. Камали-денов, прошедший путь от секретаря ВЛКСМ Казахстана до руководи­теля местного КГБ и секретаря ЦК Компартии Казахстана по идеоло­гии). Однако быстрая смерть Андропова и реставрация брежневских порядков затормозили этот процесс.

В годы перестройки соперничество жузов возобновилось. Оказав­шись в сложной ситуации, М.С. Горбачев решает направить в Казахстан человека со стороны — тогдашнего первого секретаря Ульяновского обкома КПСС Г.В. Колбина. Однако это вызвало стихийные беспоряд­ки в декабре 1996 г. Поскольку Колбин, по мнению Н.Э. Масанова (Масанов 1996), главным образом рассматривал свое кресло как трамп­лин для последующей карьеры в столице, приход кунаевского протеже Н. Назарбаева был «делом техники».

В 1989 г. Назарбаев, придя к власти, отправил на пенсию всех своих бывших или потенциальных конкурентов, утвердил монополию на власть Старшего жуза, а после распада Советского Союза еще больше укрепил свои клановые позиции, поставив на различные государствен­ные посты своих ближайших родственников. Это явление достигло такого размаха, что в прессе появился новый термин — «чемолганиза-ция» властных структур (село Чемолган — родина Назарбаева). Не слу­чайно также, что именно в Акмоле и Караганде, с которыми связано детство и молодые годы Н. Назарбаева, электорат доверяет ему боль­ше, чем в других регионах Казахстана.

Тем не менее невидимая для посторонних наблюдателей клановая борьба продолжается по сей день. Экспертный опрос, проведенный Институтом развития Казахстана, показал, что 29% респондентов пола­гают, что жузовская и клановая принадлежность играет существенную роль в распределении привилегий, постов и должностей (Смагамбето-ва 1998: 23). Несколько лет назад академики (как отмечалось выше, эта ниша традиционно занята представителями Среднего жуза) провалили назарбаевского ставленника У. Джолдасбекова, избрав кандидата от своего клана — экономиста К. Сагадиева. По всей видимости, это и предопределило судьбу национальной Академии наук.

Иллюстрацией взаимосвязи клановости и политики в этом государ­стве являются выборы спикера парламента в 1994 г. Все три казахских жуза выдвинули своих кандидатов. В ходе обсуждения кандидат от

Среднего жуза (О. Сулейменов) снял свою кандидатуру. В этой ситуа­ции стало ясно, что претенденту от Старшего жуза (представителем которого является президент Назарбаев) трудно рассчитывать на побе­ду. Оппозиционные жузы явно будут голосовать против него. В резуль­тате пост получил представитель от Младшего жуза А. Кекильбаев. Однако его заместителями (для противовеса) были избраны представи­тели от других сил (в том числе и от «четвертого жуза» — русских).

Именно противостояние жузов и подковерные интриги, по мнению Н.Э. Масанова (Масанов 1996), а точнее, боязнь объединения в оппозиции Среднего и Младшего жузов, предопределили отмену президентских вы­боров, продление полномочий Н. Назарбаева до 2000 г., а также перенос столицы в Акмолу. Поскольку «этнический мир в Казахстане очень хру­пок и существует в основном по причине сравнительного равновесия двух главных этнических групп» (Khazanov 1995: 168), перенос столицы на се­вер, по замыслу правящей элиты, должен способствовать росту миграции с юга, увеличению доли казахского населения внутри северных областей и тем самым укреплению национальной государственности. С другой стороны, перемещение всех ключевых механизмов власти на территорию традиционного проживания Среднего жуза должно дополнительно осла­бить оппозицию нынешней президентской власти.

Но такая ситуация существует не только в ныне независимых стра­нах СНГ. В настоящее время в многонациональных республиках России можно проследить влияние местных клановых и родоплеменных групп. Этот феномен в отечественной антропологическо-этнографической литературе назывался различными терминами — «местничество», «улу-сизм» или «кумовство» и рассматривался как пережиток родоплемен-ного или патриархально-феодального строя. С ним, например, всерьез столкнулись советские партчиновники после установления советской власти на всей территории страны. П.И. Кушнер, побывавший с этно-социологической экспедицией в горных районах Киргизии, с сожалени­ем констатировал, что для местной бедноты родственные связи являют­ся более важными, чем классовая солидарность (Кушнер 1929: 107). Подобные мысли высказывал примерно в эти же годы один из аппарат­чиков парторганизации Калмыкии:

Улусизм проявляется в том, что каждый партиец, защищающий свой улус по всем как партийным, так и советским вопросам, доходит в своей защите порой до того, что забывает всякую партийную дисцип­лину, провозглашая принцип: права или не права моя сторона, но она моя сторона, и я обязан ее защищать. Это болезнь самая серьезная, мешающая в работе не только в низовых парторганизациях, но даже в самом руководящем органе власти (Глухов 1926: 180).

После политических чисток 1930-х годов в связи с буржуазным на­ционализмом данная проблема была временно забыта, однако в годы перестройки в местной прессе национальных республик вновь появи-

172