Неогегельянство в италии

Главными фигурами итальянского неогегельянства были Бенедетго Кроче и Джованни Джентиле. Оба они стремились возродить и раз­вить философию Гегеля. До середины 20-х годов в их понимании фи­лософии было много сходного. Но потом их философские пути резко разошлись. В течение почти 30 лет они вели резкую полемику, за кото­рой с интересом следили философы, историки, политики, моралисты не только в Италии, но и во многих странах мира.

Бенедетго Кроче родился около Неаполя. С начала века он почти 50 лет издавал журнал "Critica"; в 1902-1920 гг. был профессором Неапольского университета. Решающим этапом в формировании его философской позиции стала книга "Что живо и что умерло в филосо­фии Гегеля" (1906), которая считается одним из классических фило­софских сочинений XX в. Живым в Гегеле провЬзглашено — в духе Дж. Стерлинга и под его влиянием — учение о конкретности понятия, мертвым — попытка построить всеобъемлющую систему, включающую философию природы и истории. Со­гласно Кроче, попытка Гегеля и гегельянцев объять с помощью едино­го принципа объяснения природу и историю оказалась несостоятельной, и она заведомо должна была стать таковой, ибо суть и замысел филосо­фии следовало ограничить "чистой философией духа".

Кроче утверждал, что в философии Гегеля надо отвергнуть прежде всего панлогизм, т.е. попытку подчинить универсалистски понимаемой философской логике природу и историю. Это нужно сделать по следу­ющему главному основанию: природа, как и история, в чистом виде вообще не существуют для философии. Ее единствен­ный и специфический предмет — дух. Дух развертывается, осу­ществляет себя, проходя четыре ступени, две из которых теоретичес­кие, а две практические: дух как интуиция (эстетическая ступень); дух как синтез общего и индивидуального (логическая ступень); дух как воля единичного, индивидуального (экономическая ступень); дух как воля всеобщего (этическая ступень). Миновать эти ступени нельзя. Но дух всякий раз проходит их на более высоком уровне. Четыре ступени духа в изображении Кроче становятся объектом исследования в четы­рех "блоках" его философской системы, в свою очередь воплощенных в следующих главных произведениях итальянского неогегельянца: "Эс­тетика как наука о выражении и общая лингвистика" (1902), "Логика как наука о чистом понятии" (1905), "Философия практики. Экономи­ка и этика" (1909). Кроче, уже в ранних работах интересовавшийся проблемами истории, в 1917 г. опубликовал четвертый том, дополняю­щий "чистую философию духа" — "Теория и историография истории".

Отличительная особенность неогегельянства Кроче стремление положить в основу философии духа учение об интуиции и, соответственно, эстетику как дисциплину, иссле­дующую, согласно Кроче, интуитивное познание и его "выразитель­ную" сторону. Центральная роль слова среди "средств выражения" обусловливает то, что эстетика как "наука о выражении" объединяется с "общей лингвистикой"²⁷. Логическая ступень духа (в противо­вес гегелевскому панлогизму) трактуется как вторичная, зависимая. Ибо понятия зависят от интуиции, что позволяет осмыс­лить столь важную для Кроче проблему "конкретности понятия". Чем же являются понятия эмпирических наук, как не обобщением интуитив­но данного многообразия содержаний и отвлечением от них? А если понятия оторвать от интуиции, то они станут пустыми, формальны­ми — они не будут "работать", исполнять свои практические и теорети­ческие функции. Если переход от интуиции, соответственно эстетики, к понятийному синтезу, соответственно к логике, характеризует движе­ние духа на теоретических ступенях, то переход от единичной воли, соответственно экономики, к всеобщей воле, соответственно к этике, определяет дух в его "практических" формах. Первенство экономики, как подчеркивают некоторые исследователи, говорит о влиянии марк­сизма на позицию Кроче²⁸.

Действительно, Кроче познакомился с марксизмом благодаря свое­му учителю, видному итальянскому марксисту А. Лабриоле и уже в самом начале века посвятил историческому материализму особое сочи­нение — "Исторический материализм и марксистская экономика" (1901, русский перевод — 1902). Из этого сочинения ясно, что Кроче в ос­новном критически относился к историческому материализму, отказы­вая ему в роли философии истории, метода исторических наук, на которую тот всегда претендовал²⁹. Главное расхождение Кроче с марксизмом коренилось именно в понимании экономики. Если марксизм трактовал экономику прежде всего как совокупность незави­симых от сознания отношений людей в области производства, присвое­ния и распределения, то Кроче считал экономику главным обра­зом сферой духа. При этом нельзя забывать, что "экономическая ступень" духа — как первая из практических — должна надстраиваться над теоретическими ступенями эстетики и логики. Если не будет поня­то, что в экономике господствует особый дух, т.е. частные цели, жела­ния, интересы людей и групп (и что экономика тесно связана с другой областью духовного — юридической деятельностью), то будет закрыт путь к эффективному регулированию экономических сфер и управле­нию ими.

Вторая часть "философии практики" Кроче посвящена проблемам морали — но она опирается на исследование "экономического духа". Этика Кроче противоречива, причем противоречие этического понима­ния в известной степени характерно для системы Кроче в целом, как и для учений других последователей немецкого классического идеализма. С одной стороны, следуя умонастроениям XX в., Кроче хотел бы осла­бить строгость и принудительность всеобщих моральных норм и прин­ципов, "предпосланных заповедей", извне навязываемых индивиду, и подчеркнуть возможность свободы человеческого выбора также и в области морального действия. С другой стороны, при всяком анализе действий индивида — в сферах познания, эстетики, экономики, права, этики — Кроче как последователь Гегеля устанавливает первенство "уни­версального принципа". Трактовка гегелевской диалектики в системе Кроче отмечена такой же двойственностью. С одной стороны, выражая общую тенденцию неогегельянства XX в., Кроче обращает пристальное внимание на гегелевское учение о противоречии. Однако, с другой стороны, в отличие от Гегеля, Кроче переносит акцент с синтеза про­тивоположностей на их различие, которое и объявляется двигателем, принципом самодвижения всего сущего.

До сих пор речь шла о раннем учении Кроче, которое было попыт­кой создания — в ходе освоения и критики философии Гегеля — новой философии духа. В 30-х годах Кроче переносит центр тяжес­ти своих исследований на философию истории. Это произош­ло отнюдь не случайно: первая мировая война, мировой кризис, фаши­зация Италии и Германии сделали проблемы развития истории весьма актуальными. В книге "История как мысль и действие" (1938 г.) в центр поставлено понятие свободы, причем истолкован­ное как высший закон и безусловная ценность истории. В марксистской историко-философской литературе признавалось, что в условиях режима Муссолини это был, на первый взгляд, смелый шаг.

Однако дальше делались добавления, долженствующие принизить зна­чимость книги Кроче как неконформистского по отношению к фашизму сочинения Суть их состояла в том, что Кроче демонстрировал все противоречия, всю сложность развития свободы в ходе реального исто­рического процесса. Кроче упрекали в том, что в его изображении истории свобода "идет рука об руку" с несвободой, насилием, подавле­нием — в этом видели приспособление к фашизму, его оправдание. Между тем мысль Кроче верна и даже банальна. Ведь история до сих пор была и, судя по всему, останется ареной деятельности людей, где свобода сосуществует и с сознательным ограничением потенций инди­видуальной свободы, и, увы, с насилием, с подавлением прав и свобод человека, исходящих от разных социальных сил, институтов, других индивидов.

Кроче считал, что однолинейного прогресса свободы в истории не существует. История как движение к свободе разви­вается по кругу — так что периоды, когда возможности свободы ста­новятся более широкими, уступают место этапам, когда свободы подав­ляются и ограничиваются. И опять-таки эта констатация отвечает ре­альным особенностям хода истории. Но в целом же, как полагает Кро­че, следуя Гегелю, над историей как бы попечительствует божество, и оно-то заставляет людей верить в свободу, стремиться к ней, несмотря на нереализуемость полной и совершенной свободы в каждый данный период истории.

Джованни Джентиле (известный итальянский философ, профессор Римского университета в 1917-1944 гг.), в противовес Кроче и в мно­голетнем споре с ним, отвергал такие центральные элементы филосо­фии Гегеля, как объективный, абсолютный идеализм, как теология, как стремление создать завершенную систему философии. Сочинения Джен­тиле: "Акт мысли как чистый акт" (1912); "Реформа гегелевской диа­лектики" (1913); "Философия искусств" (1931); "Генезис и структура общества" (1954).

Под флагом реконструкции и обновления гегелевской диалектики, которую Джентиле вроде бы ставит во главу угла, на самом деле осу­ществляется подвижка в сторону (сходного с фихтеанством) трансцен­дентального субъективизма: в философии следует, согласно Джентиле, исходить не из абстрактной внесубъективной мысли, но из мысли "мыс­лящей" (pensiero pensante), т.е. актуального мышления конкретного, "эмпирического" Я, из субъекта, реально обладающего сознанием и осуществляющего процесс познания. Вместе с тем подобно Канту или Фихте, которые уже бились над противоречиями, угрожающими фило­софии с трансценденталистско-субъективистскими основаниями, Джен­тиле в конце концов дополняет "эмпирическое", конкретное Я "универ­сальным" т.е. сверхиндивидуальным Я. Правда, превращение первого во второе итальянский философ изображает как бесконечный процесс "диалектики Я", когда Я (опять-таки по-фихтеански) постепенно "вби­рает" в себя весь мир.

Свою философию Джентиле называет актуализмом. Это означает, во-первых, особое подчеркивание активности субъекта, во- вторых, его бесконечное развитие в смысле и "актуализации", активности в настоящий момент, и устремленности в бесконечное буду­щее, в-третьих, переход мыслительных актов познания в акты воления. За это критики упрекали Джентиле в идеалистическом волюнтаризме, т.е. в растворении познавательного начала челове­ческих действий в волевых импульсах. Между тем здесь находит под­держку инициированная еще Шопенгауэром и широко распространен­ная в XX в. позитивная тенденция: ведь познание, действительно, не оторвано от воли, и духовная деятельность человека "актуализируется" через единство познавательных и волевых аспектов.

Джентиле запятнал себя политическим сотрудничеством с итальянс­ким фашизмом: он некоторое время входил в правительство Муссолини в качестве министра просвещения. В марксистской литературе бытова­ло мнение о том, что соответственно и взгляды Джентиле на природу государства были не чем иным, как оправданием, даже "обоготворени­ем" фашистского государства. Однако дело обстояло не так просто. С одной стороны, Джентиле был, как и Гегель, за сильное государство и в трактовке государства, в самом деле, отдал дань тоталитаристским тенденциям, в чем сказалось влияние фашизма и его идеологии. Но с другой стороны, размежевываясь с Гегелем, Джентиле ратовал — что противоречило тоталитаризму фашистской идеологии — за свободу дей­ствия и воли отдельного индивида. Ибо свободное, активное "Я" было точкой отсчета в его философии, в чем сказалось и несогласие с неко­торыми универсалистскими принципами учения Гегеля.

В начале века и в 20 —40-е годы, когда итальянские философы Кроче и Джентиле в условиях фашистской Италии и под их влиянием пытались по-своему "реформировать" философию Гегеля и его диа­лектику, в то время, как марксизм-ленинизм (еще до Октябрьской ре­волюции и особенно после нее) предложил свой вариант использования философии великого Гегеля, — в западной философии появились но­вые варианты гегельянства или интерпретации Гегеля. Здесь на первый план выдвинулось французское неогегельянство. Поскольку оно было тесно связано с экзистенциально-персоналистской философией, о важ­нейших представителях этого течения А. Кожеве и Ж. Ипполите речь пойдет в разделе, посвященном экзистенциализму.