Сёрен кьеркегор (1813—1855)

Датский философ Сёрен Кьеркегор (иногда пишут: Киркегор — Kierkegaard) в нашем веке стал одним из наиболее издаваемых авторов. Многотомные собрания его сочинений выходят в ряде стран. Изучение его философии входит в учебные курсы большинства философских факультетов. Между тем при жизни он еще более, чем Шопенгауэр, испытал все тяготы отчуждения от своей эпохи, от соотечественников и современников.

Родился Сёрен Кьеркегор в Копенгагене¹⁰. Отец Сёрена, Михаэль Кьеркегор считал, что над его семьей тяготеет рок —в детстве, отдан­ный родителями в пастухи, он как-то в порыве отчаяния проклял Бога. И действительно, из семерых его детей пятеро умерли, что ставший богобоязненным М. Кьеркегор воспринял как Божье наказание. И хотя дела в семье коммерсанта М. Кьеркегора шли неплохо, духовно- психологическая атмосфера всегда оставалась тяжелой, с чем некото­рые комментаторы учения С. Кьеркегора связывали особенности его личности и характер его философии. Сёрен рос болезненным, впечат­лительным, но исключительно одаренным ребенком. В 1830 г., с успе­хом окончив школу, он поступил на теологический факультет Копенга­генского университета. В выборе факультета, вероятно, прежде всего сказалось влияние семьи. Занимаясь в университете теологией, Кьерке­гор приобрел незаурядные познания также и в философии. Будучи художественно одаренной натурой, он увлекался эстетикой, театром, литературой. Получив в 1838 г. диплом теологического факультета, Кьеркегор мог стать пастором или теологом. Но церковная карьера не привлекала его, хотя вопрос о Боге, критическое отношение к ортодок­сальным религиозным верованиям, институтам на всю жизнь стали пред­метом его глубоких и болезненных переживаний.

В 1839 г. Сёрен познакомился с Региной Ольсен; состоялась помол­вка, но через год Кьеркегор отказался от женитьбы, что усилило чув­ство вины, тревоги, разлада с миром. (Этой личной трагедии, ее причи­нам и последствиям в литературе о Кьеркегоре — например, у Льва Шестова — также уделено немалое влияние.) Кьеркегор уехал, а ско­рее, убежал из Копенгагена в Берлин, где в университете он посещал лекции по философии, в особенности знаменитые лекции старого Шел­линга (которые в начале 40-х годов слушали и горячо обсуждали, разумеется, с разных позиций, Фридрих Энгельс, Иван Киреевский и другие впоследствии знаменитые философы). Не лишено основания предположение, что враждебность к философии Гегеля — в ту эпоху, еще отмеченную высоким авторитетом великого философа и его шко­лы, — Кьеркегор перенял у Шеллинга. Большое влияние на формиро­вание взглядов Кьеркегора оказали немецкие романтики. Вслед за ними Кьеркегор поставил в центр философствования метод иронии. Ей была посвящена его магистерская диссертация "О понятии и иронии" (1841).

В 1842 г. Сёрен возвратился в Копенгаген. Этот город в то время был своего рода большой деревней, где все знали друг друга, где глубокое влияние имела религиозная община и устанавливаемые ею жизненные правила и ценности. Молодой Кьеркегор, привлекший вни­мание уже разрывом с Региной Ольсен, оказался объектом постоянных осуждений, насмешек. Он вел замкнутый образ жизни, много и, как

Н*у«я»я библиотека Уральского Госуаярствемого Уикеерсвтетв

потом оказалось, плодотворно работал: произведения, созданные им менее чем за десятилетие короткой и поистине трагической жизни, прославили Данию, вошли в золотой фонд мировой культуры. Но ко- пенгагенцы, за редчайшими исключениями, вряд ли догадывались об одаренности и о будущей славе своего соотечественника. Газета "Кор­сар ', падкая до сенсаций, постоянно издевалась над Кьеркегором. А он вступил в открытый спор и с газетой и с религиозной общиной Копен­гагена, стал издавать журнал "Мгновение". Самый большой скандал разгорелся, когда умер епископ Мюнстер и когда скорбь о его кончине переросла в печати в неумеренные прославления покойного. Кьеркегор возразил против этого и был прямо-таки оплеван копенгагенцами. 11 но­ября 1855 г. Сёрен упал на улице и скоропостижно скончался от полно­го истощения всех физических и духовных сил.

Начав как автор в 1843 г. — книгами, теперь знаменитыми: "Entwe- der — Oder" (у нас переводят: "Или — или"), "Страх и трепет" — Кьеркегор каждый год писал одно, а то и два-три сочинения (1844 г. — "Философские крохи", "Понятие страха", 1845 г. — "Этапы жизненно­го пути", "Заключительное ненаучное послесловие к философским кро­хам ', 1843 — 1847 гг. — "Назидательные речи", 1847 г. — "Жизнь и власть любви", 1848 г. — "Христианские речи1849 г. — "Болезнь к смерти", 1850 г. — "Упражнение в христианстве", 1851 г. — "Рекомендовано для самопроверки современности"). Кьеркегор также всю жизнь вел дневни­ковые записи, которые оказались столь интересными с литературной, философской и экзистенциальной точек зрения, что были впоследствии изданы, составив половину из многотомного собрания сочинений выдаю­щегося мыслителя и писателя¹¹.

Чтобы понять непопулярность Кьеркегора при жизни и его славу в XX в., надо прежде всего принять в расчет специфику его произведе­ний. Они мало чем напоминают типичные для нового времени абстрак­тные и построенные по меркам научности философские трактаты. В их центре — не некоторое заботливо отвлекаемое от личности и пережива­ний философа "объективное содержание". Напротив, Кьеркегор кон­центрировал внимание на том, что происходит в недрах человеческой личности, причем личностный мир самого философа, его наполненная страданиями жизнь оказалась призмой, сквозь которую он стремился рассматривать все происходящее в окружающем мире. Экзистенциалист Лев Шестов в работе "Умозрение и откровение" напоминал, что свою философию Кьеркегор называл экзистенциальной, — что значило: он мыслил, чтобы жить, а не жил, чтобы мыслить. Это название — "экзи­стенциальная философия" — потом привилось и стало прилагаться к учениям мыслителей, которые часто упоминали Кьеркегора среди сво­их предшественников. Категории жизни, страха, смерти, вы­бора, вины, которые как бы стояли на обочине классической филосо­фии, Кьеркегор одним из первых расположил в самом центре философствования, чем также предвосхитил некоторые экзистенциалистско-персоналистские учения XX в. Он про­ложил им путь и тем, что снова привлек интерес и внимание к сложно­му художественно-философскому жанру, в каком написано большин­ство его произведений. Но, может быть, самый большой вклад Кьерке­гора в развитие философии, в преобразование культуры состоял в необычном для 40-х годов XIX в. решительном размежевании с класси­ческими философскими традициями нового времени.

Критика времени, эпохи сближает Кьеркегора с Шопенгауэром и предвосхищает критику Ницше в том отношении, что становится пер­вой из идейных форм, по существу задавшей критерии типичной для конца XIX в. и для XX в. "философии кризиса". Кьеркегор недоволен и консервативным традиционализмом, и революционизмом, и рефор­мизмом за то, что они всё превратили в политику, а политику сделали поприщем политиканов и их сделок. Революцию 1848 г. он расценил как "катастрофу", "историческую конвульсию", правильно определив тогдашнее революционное потрясение не как единичный акт, а как со­стояние, грозящее стать перманентным. История, предостерегал Кьер­кегор, начинает погружаться в кровавую тьму. Единственный выход — обратиться к вечности, к духовно-нравственному и его проблемам. Но, казалось бы, философия во все времена, а особенно в эпоху, современ­ную Кьеркегору, постоянно твердила о бесконечном и вечном, об абсо­лютах и духовности. С еще большим рвением это делала религия. Но в том-то и состояло основное обвинение Кьеркегора в адрес своей эпохи, что, с его точки зрения, эти традиционные "абсолютистские" воззрения в наибольшей степени ответственны за кризисное, распадающееся вре­мя, за катастрофы истории.

Каждое время, рассуждал Кьеркегор, обладает какой-то внутренней безнравственностью. Главную безнравственность своей эпохи Кьерке­гор видел в том, что индивидууму рекомендовалось отрешиться от себя, отдаться во власть чего-то внешнего (общества, класса, церкви, духа и т. д.) и делать это с энтузиазмом и радостью. Духовным феноменом, концентрированно воплотившим эту безнравственность эпохи, Кьерке­гор считал как раз абсолютистскую философию Гегеля и его верных последователей. В философско-теоретическом отношении он отверг как бы возведенные Гегелем в степень типичные болезни философии. Это прежде всего "панфилософизм", согласно которому философия счита­ется венцом, высшей мудростью культуры, выражением объективного разума и разумности истории. Между тем обычному человеку с его тревогами и бедами нечего ждать от философии, которая "внимает гармонии примирения"¹². И никто иной как Гегель создал почти религи­озный культ философии в культуре.

С панфилософизмом, продолжает свою критику Кьеркегор, тесно связан "панрационализм", в том числе и в форме "панлогизма". С позиций этих воззрений главное в философии и, соответственно, в культуре есть отстаивание универсальных прав, полномочий и возмож­ностей разума и тех философских дисциплин (например, логики), кото­рые занимаются проецированием разума в действительность, самопозна­нием разума и доведением его до разума практического, т. е. законода­тельствующего в социально-нравственной области. И опять-таки Гегель объявлен главным пророком пагубной "религии разума". Не менее резкая критика достается на долю восхваления науки и научности, иде­алов объективизма, системности и т. д. Кьеркегоровская критика соби­рается в главном пункте обвинения: тяготея к якобы абсолютному, объективному, превращая реального человека в познающую логичес­кую машину, философия становится не просто бесполезной, но сугубо вредной для человека со всеми его жизненными тревогами и страстями.

А ведь в "повороте к человеку" классическая мысль нового времени как будто бы усматривала свою главную заслугу и функцию. Но мно­гословная философия обычно молчалива, когда к ней повернуто чело­веческое сердце. ".. .Я предъявляю к философии вполне законные тре­бования — что делать человеку? Как жить? ...Молчание фйлософии является в данном случае уничтожающим доводом против нее самой"'³.

Правда, философия прошлого много рассуждала о человеческом Я и подчас ставила его в центр мира и философствования. Однако корен­ной недостаток субъективизма, индивидуализма, трансцендентализма философии прошлого Кьеркегор усматривал в том, что в них всегда шла речь о "неподлинном" — сконструированном, далеком от жизни философском Я. Между тем новая философия, о начале которой воз­вещает Кьеркегор, обязана так поставить и решить проблемы Я и мира, чтобы самоопределение человека не ограничивалось областью рацио­нально познанного и познаваемого, укладываемого в формулы науки и логики. Я как центр философии — это живой реальный чело­век и то, что для него в жизни главное: страх, преодоление страха и греховности, бытие, выбор, смерть. Если речь и пойдет об истине, то это должна быть такая истина, ради которой человек готов жить и умереть.