Семейная и общественная жизнь

Общественные отношения в мордовской деревне до революции почти ничем не отличались от существовавших в южнорусской деревне; здесь тоже господствовала община. Капиталистическое развитие, выделение кулачества и сельскохозяйственного пролетариата у мордвы шло в об­щем теми же темпами, что и в русской деревне среднеземледельческой полосы (Пензенской, Тамбовской, Саратовской губерний).

В настоящее время мордва живет отдельными небольшими семьями в пять-шесть человек. Однако еще в прошлом веке для нее были харак­терны большие патриархальные семьи. Особенно многолюдные семьи были у мокши.

Численность большой мордовской семьи в 70-х годах XIX в. достигала иногда 30—40 человек. Такая семья состояла из старика — хозяина дома, его взрослых сыновей, имеющих свои семьи, и внуков, иногда тоже же­натых. В начале XX в. большие семьи стали встречаться реже, так как женатые сыновья начали отделяться. Типичная малая мордовская семья в предреволюционное время состояла из семи-восьми человек. В про­цессе выделения малой семьи создавались некоторые промежуточные фор­мы. Так, например, разделившись, члены семьи часто продолжали вести общее хозяйство, обрабатывать общий надел. При разделах сыновья ста­вили свои избы на усадьбе отца. Усадьбы, на которых стояло по три и даже по четыре дома родственников, встречались в 1920-х годах доволь­но часто, особенно у мордвы-мокши.

В прошлом столетии в мордовском семейном быту еще сказывались отдельные пережитки родовых отношений, хотя они были значительно слабее, чем у соседних народов — мари, удмуртов.

Мордовские семьи на общественных трапезах после молений группи­ровались по родовому признаку. В 60-х годах XIX в. в некоторых дерев­нях еще можно было встретить родовые кладбища и «священные» рощи. Члены семьи имели общий родовой знак собственности — тавро, изобра­жавший колесо, вилы, спицы и другие бытовые предметы или геометри­ческие фигуры. Отделившийся член семьи прибавлял к тавру новый значок.

Степень родства в мордовской семье накладывала на ее членов опре­деленные обязанности и связывала их установленными правилами. Стар­шие пользовались большим авторитетом у всех членов семьи. Власть отца — главы семьи (покштя) — была непререкаема, и сын, даже стар­ший (сире), до 30 лет, а иногда и старше, находился в полной зависимости от родителей. Отец был судьей в домашних делах и распорядителем се­мейного имущества. Непочтительного сына отец мог лишить наследства, выгнать из дома. Но, сделавшись нетрудоспособным, отец терял свое положение и свои права.

Женатые и холостые члены семьи пользовались одинаковыми правами. На семейном совете имел голос каждый, достигший 16 лет. Женщина, вошедшая в дом, с рождением первого ребенка также становилась рав­ноправным членом семьи. Однако фактически сохранялась ее зависимость от свекра. Молодушка не должна была показываться свекру с босыми ногами и открытой головой, в продолжение года нельзя было сидеть, при родителях мужа.

Особым уважением у замужней женщины пользовался дружка уредев (обычно дядя — брат матери), и никого она так не стыдилась и не боя­лась, как своего уредева. При уредеве она не могла сидеть, петь песни и смеяться, не показывалась босой. Своего мужа женщина, как и друж­ку, не называла по имени.

Весь доход, получаемый членами семьи, в том числе и значительная часть заработка отходника, поступал в общее пользование. Жена и дети отходника, остававшиеся в семье, пользовались такими же пара- вами, как и другие. Женщина выполняла работы наравне с мужчиной; кроме того, она должна была одевать и обшивать мужа и детей, для этого ей из общего хозяйства выдавались кудель и шерсть. Даже при­даное молодой — корова, телка, поросенок — шло в общее пользова­ние семьи. Только деньги, вырученные за холст и за собственные ру­коделия, принадлежали женщине, и она их тратила на приобретение украшений и нарядов. Праздничный национальный костюм составлял личную собственность каждой женщины. Головной убор и ожерелья передавались по наследству.

Мордовская девушка с ранней юности начинала готовить себе при­даное, складывая его в особую липовую кадку с крышкой (парь).

У мордвы нередко встречались неравные по возрасту браки. Богатый отец старался скорее женить сына и взять в дом новую работницу. Ро­дители девушек задерживали их дома и часто ранее 25—30 лет не выда­вали замуж. Жених же бывал на 10—15 лет моложе невесты. Эти бы­товые явления нашли отражение в мордовском фольклоре: во многих песнях женщина жалуется на свою горькую долю, на жизнь с маль­чиком-мужем.

В XVIII в. одной из форм заключения брака было умыкание — насиль­ственное похищение девушки. Позднее, в XIX и XX вв., умыкание иног­да совершали с согласия невесты. Поводом к умыканию служило неже­лание родителей невесты отдавать девушку за выбранного ею жениха. Для жениха умыкание было выгодно, так как ему не приходилось тра­титься на свадьбу. Однако наиболее распространенной формой в дорево­люционное время являлся брак по сватовству. Свадьба сопровождалась многочисленными обрядами. Согласно обычаю за несколько дней до свадь­бы невеста по вечерам начинала причитать и оплакивать свою жизнь, прощаясь с родным домом и своими подругами. Девичество отождествля­лось со свободой и волей, замужняя жизнь рисовалась в черных, непри­глядных красках. Все обряды, связанные с невестой, имели характер инсценировки насильственного увоза или подчеркивали куплю невесты. Перед ней развертывалась трагедия перехода в чужую семью, в чужой род. Отголоски родовых пережитков наиболее долго сохранялись именно в брачных обрядах. Так, например, по сообщению И. Н. Смирнова, у эрзи Самарской губ. мать жениха перед отъездом невесты из дома обя­зана была обойти всех ее родных и оставить в каждом доме по ковриге зхлеба. У эрзи Симбирской губ., по сообщению того же автора, невеста ходила по родственникам й искала у них защиты от «чужих людей» — родственников и родителей жениха, которым продал ее отец.

В настоящее время свадебные обряды почти не соблюдаются, сохра­няются лишь отдельные обычаи, например приготовление некоторых тра­диционных блюд к свадебному пиршеству. Девишник теперь заменяет­ся вечеринкой с танцами, на котором невеста уже не «плачет», т. е. не поет прощальных песен.

Браки заключаются по взаимному согласию молодежи, преимущест­венно в возрасте от 18 до 27 лет. Широко распространены смешанные •браки, в особенности с русскими.

В царской России мордовские женщины не получали земельного на- .дела. Женский труд оценивался значительно ниже мужского.

Ныне мордовские женщины принимают активное участие в государ­ственном, хозяйственном и культурном строительстве страны, получили право избирать и быть избранными во все органы Советской власти. Среди мордовок есть депутаты Верховных Советов СССР, РСФСР, Мор­довской АССР. Многие мордовки — передовики промышленности и сель­ского хозяйства — коноплеводы, животноводы, доярки и др. за само­отверженный труд награждены орденами и медалями.

Огромную заботу проявляет Советское государство о женщине-матери. Многодетным и одиноким женщинам государство выплачивает пособие. За последние годы тысячи матерей Мордовской АССР награждены орде­ном «Мать-героиня» и медалями материнства. Хорошо организована ох­рана материнства и младенчества. Могла ли мечтать мордовская кре­стьянка, до Великой Октябрьской социалистической революции рожав­шая в холодном хлеву или бане, о родильном доме, женской консуль­тации, детских поликлиниках, молочных кухнях, садах и яслях? Теперь нее это прочно вошло в быт, стало обычным явлением.

Но самым замечательным достижением ленинской национальной по­литики является создание многочисленных женских национальных кад­ров разных профессий.