Изобразительное искуство

До революции башкирское изобразительное искусство носило исклю­чительно прикладной характер. Стилизованным растительным или гео­метрическим орнаментом украшали одежду, обувь, предметы убранства жилища, конскую упряжь, воору­жение, посуду и т. д. Изготовлением и украшением вещей занимались одни и те же мастера. Процесс творчества был тесно переплетен с производственной деятельностью, неотделим от нее. Поэтому распространение тех или иных видов декоративного искусства зависело от степени развития промыслов. С кузнечным делом связано возникнове­ние ювелирного ремесла. Металлические части конской сбруи, оружие, женские украшения, накладки на ремни и кожаные предметы покрывали узорами, выполненными насечкой, сканью, чернением, вставками из цветных камней и стекла. Как правило, это был сложный растительный орнамент или тонкая вязь, напоминающая буквы арабского алфавита. Запрещение царским правительством кузнечного ремесла привело не только к исчезновению искусных ювелиров из башкир, но и к забвению многих приемов обработки металла, к снижению ювелирного мастерства. В начале XX в. башкирские мастера по металлу занимались преимуще­ственно выделкой несложных женских украшений из серебряных монет.

Довольно древним видом прикладного искусства башкир является резьба по дереву. Большим художественным мастерством отличаются баш­кирские деревянные ковши для разливания кумыса (ижау) с замысловатой резной ручкой, плавно переходящей в вытянутой формы чашу, а также вырезанные из цельного куска дерева тонкие цепи, насчитывающие до ста и более звеньев. Резьбой покрывали кадки для кумыса (тэпэн), предметы упряжи, ткацкий инвентарь, подставки под сундуки. Гораздо в меньшей степени была развита архитектурная резьба, что, видимо, обусловлено отсутствием у башкир древних традиций в жилищном строительстве. В резных наличниках, украшавших дома состоятельных башкир, преобла­дали мотивы архитектурной резьбы, принесенные русскими плотниками.

Почти во всех южных башкирских районах до конца прошлого века были распространены кожаные предметы (сумки, налучья, колчаны), украшенные тисненым растительным орнаментом. Узор был довольно однообразен и по стилю напоминал казахский орнамент.

Наиболее широкое развитие орнаментальное искусство получило в ук­рашении тканей. Способы украшения тканых предметов были различны: узорное ткачество, вышивание, аппликация. Узорное ткачество более ха­рактерно для северных групп башкир. Браным или закладным узором украшали полотенца, занавеси, обрядовую одежду, местами — повсе­дневные платья. На одежде небольшие ромбовидные узоры разбрасыва­лись равномерно по гладкому полю; подобный узор, но много крупнее, можно увидеть на занавесях; на полотенцах геометрические фигуры были более сложными, а весь узор располагался несколькими полосами на концах. Самостоятельной областью узорного ткачества было ковроде­лие — тканье безворсных ковров и дорожек с крупным ромбическим узором (келэм) или продольными разноцветными полосами (палас). Ков­роткачеством занимались главным образом на крайнем юге и юго-западе, включая Демский бассейн. Яркие нитки, контрастное сочетание основных цветов спектра создавали живое, радостное впечатление.

Вышивка была распространена по всей Башкирии. В южных районах на старинных халатах, чепраках, кисетах встречалась так называемая кускарная вышивка: на темном фоне цветными шерстяными или шелко­выми нитками тамбурным швом выполнялся узор со множеством завит­ков. Орнамент тамбурной вышивки башкир Курганской обл. преимуще­ственно растительный, сильно стилизованный (условно обозначенные цветы сараны, необычной формы листья, свешивающиеся кисти). Во мно-

гих случаях здесь нет принятого в растительном узоре распределения цветов: цветные нитки меняются через определенный промежуток по ходу вышивания. Растительный орнамент тамбурной вышивки северных баш­кир более реалистичен (вазоны с букетом цветов и веток); по своему ха­рактеру она близка к тамбурной вышивке казанских татар. Очень свое­образна вышивка на старинных холщовых женских полотенчатых голов­ных уборах и налобных повязках (hapayuc). На хараусах узор из не­скольких ромбических или трапециевидных фигур, в которые иногда вписывались два противостоящих силуэта, смутно напоминающие в одних случаях птиц, в других — лошадей, зашивался красными шерстяными или шелковыми нитками косым мелким, но плотным стежком. По технике выполнения и характеру узора эти вышивки близки к финноугорским.

Суконные и войлочные изделия — халаты, обувь, чулки, потники, кошмы — украшали цветными нашивками из ткани и кожи. К началу века искусство аппликации сохранилось лишь в Зауралье, где ею про­должали украшать преимущественно женскую обувь: вырезанный из красного кумача сложный кускарный узор нашивался на черный полу­круг задника сапога. Сочетания черного и красного цветов, орнамент из множества завитков придавали обуви нарядный, праздничный вид.

В советское время промышленные товары вытеснили изделия боль­шинства домашних промыслов. Фабричная ткань, утварь, мебель заме­нили традиционные предметы быта. Это не могло не привести в одних слу­чаях к полному забвению приемов народного декоративного искусства, в других — к сокращению территории их распространения, к уменьше­нию круга украшаемых предметов. Так, в наше время очень редко и только у башкир Курганской обл. применяется техника аппликации; узорное тканье выполняется лишь в отдельных районах республики, причем ткут преимущественно декоративные полотенца. В то же время другие виды декоративного искусства переживают своего рода возрож­дение. На гораздо большей территории, чем прежде, башкирские женщи­ны занимаются изготовлением шерстяных ковров; разнообразнее стал их узор, появились новые, преимущественно растительные, мотивы. Моло­дежь повсюду увлекается вышивкой. Из старинных швов используется в основном лишь тамбурный, зато появились гладь, стебельчатый шов, мережка, ришелье. Изменился и характер узоров: они стали более реали­стичными. Получила развитие архитектурная резьба.

Большим достижением в области культуры является рождение про­фессионального изобразительного искусства. Его основатель— живописец К. С. Девлеткильдеев (1888—1947 гг.). В полотнах этого художника с большой выразительностью переданы характер народа, его быт. В про­изведениях современных башкирских художников Р. Нурмухаметова и А; Лутфуллина нашли отражение многие стороны жизни башкирского народа, его труд. Художник-график Р. Гумеров работает в области оформления книги. С развитием и становлением башкирского националь­ного театра связано творчество талантливых художников-декораторов М. Арсланова, С. Калимуллина, Г. Имашевой. Работы башкирских художников пользуются неизменным успехом не только на ежегодных республиканских, но и на всероссийских и всесоюзных выставках.

ЭСТОНЦЫ

Зсты (eestlased) — древнее скандинавское название эстонцев. В пись­менных источниках оно встречается впервые в начале нашей эры. В «Германии» Тацита под именем aestui или aestii описаны предки современных балтийских (летто-литовских) народов, но, возможно, и другие племена юго-восточного и восточного побережья Балтийского моря, в том числе и эстонские. В дальнейшем значение термина эсты суживается, и с X в. он применяется только к эстонцам.

В русских летописях эстонцы вместе с некоторыми другими западно- финскими племенами именуются чудью, позже — чухонцами и только с XVIII в. и в русском языке распространяется название эсты, эстонцы. Латыши называют эстонцев igauni (по древней южноэстонской «земле» Уганди), финны — virolaiset (по северной «земле» Вирумаа).

Сами эстонцы долго называли себя — maarahvas —«народ [нашей] зем­ли», а эстонский язык — maakeel —«язык [нашей] земли», тогда как eestlased —«эсты» стало общепринятым в эстонском языке лишь с се­редины XIX в. в период формирования эстонской нации, хотя употреб­лялось уже и в XVII—XVIII вв.

Эстонцы — основное население Эстонской ССР. Тер­ритория республики — 45 100 км², 9% ее прихо­дится на острова, которых свыше 750. На западе находится Большой западноэстонский архипелаг, к которому принадлежат крупные острова Сааремаа (2700 км²), Хийумаа (965 км²), Муху (200 км²), Вормси (93 км²) и множество мелких.

Ландшафт и почвы Эстонии носят явные следы ледникового периода. Центр и восток страны, так называемую возвышенную Эстонию, образуют мощные моренные гряды высотой до 100—300 м над уровнем моря. Се­веро-западная часть республики и Западноэстонский архипелаг состав­ляют так называемую низменную Эстонию. Средняя абсолютная высота здесь ниже 50 м, почвенный покров тонок и размыт. Низменные районы страдают от высоких грунтовых вод вследствие плохих условий их сто­ка. На островах и побережье материка климат более морской, чем в цент­ральной и восточной частях Эстонии. К низменной Эстонии относится также западное побережье Чудского озера и лесистая территория на север от него, так называемая Алутагузе. Возвышенная Эстония, особенно ее южная часть, благодаря лучшим почвам рано выделилась как основная сельскохозяйственная область страны. Низменная Эстония населена ме­нее плотно, а ее жителям издавна приходилось сочетать земледелие с другими отраслями хозяйства. В связи с этим наблюдаются некоторые различия в социально-экономическом развитии возвышенной и низмен­ной Эстонии.

В 1959 г. в Эстонии проживало 1196 тыс. человек, в том числе 892 653 эстонцев. В городах и поселках городского типа живет 670 тыс. человек, или 56% населения. Таким образом, Эстония относится к числу союзных республик с наиболее высоким процентом городского населения. Это обусловлено быстрым развитием социалистической промышленности. Еще в 1940 г. городское население Эстонии составляло 34%, а до первой мировой войны — всего 18,6%.

Своеобразную, заметно отличающуюся от остальных эстонцев этниче­скую группу составляют так называемые сету, живущие преимуществен­но в юго-восточной части республики и в меньшем числе — среди русских Печорского района Псковской обл. Всего их насчитывается около 15 тыс. Очевидно, это потомки обитавшего на Псковщине местного древнего чуд- ско-эстонского населения, с которыми позже смешивались многочислен­ные пришельцы из соседних юго-восточных районов Эстонии. Сету приняли православие и испытали сильное влияние русских как на материаль­ную и духовную культуру, так и на язык. Будучи в известной мере изо­лированной группой, они сохранили в своей культуре много древних черт и за период XIX — начала XX в. заметно отстали в своем развитии. Только в условиях советского строя культурный уровень сету стал бы­стро повышаться.

Отдельные группы эстонцев встречаются также за пределами респуб­лики: в Лудзенском районе восточной части Латвии, в Красногородском районе Псковской обл., в северных частях Псковщины. Эти группы пе­реселились из юго-восточных районов Эстонии в XVI—XVIII вв. и насчи­тывали в прошлом по нескольку тысяч человек, но сейчас почти полно­стью слились с окружающим русским или латышским населением.

Во второй половине XIX — начале XX в. из-за тяжелого экономиче­ского положения и безработицы в Эстонии возникло широкое переселен­ческое движение, в результате которого образовались многочисленные эстонские поселения в быв. Петербургской и Псковской губерниях, в Поволжье, на Северном Кавказе, в Сибири. По данным переписи 1926 г., на территории современных Ленинградской и Псковской областей жила около 90 тыс. эстонцев, в Поволжье — 4700, на Северном Кавказе 3200, в Сибири — 30 тыс. Значительное число их возвратилось на родину. В 1959 г. эстонцев в Советском Союзе вне пределов ЭССР насчитывалось 96 тыс. человек.

В первой четверти XX в. свыше 50 тыс. эстонцев переселились в США и Канаду, небольшие группы эмигрировали в другие страны, особенно в Аргентину, Бразилию и Австралию. Эстонцы-эмигранты проживают так­же в Швеции и в других европейских странах. После Великой Отечест­венной войны многие эмигранты возвращаются на родину.

Из других национальностей в составе населения республики наиболее значительны русские, которых в 1959 г. насчитывалось 240 тыс. человек, или 20,1%. Русские стали заселять восточную окраину Эстонии, в основ­ном бассейн р. Нарвы и побережье Чудского оз., начиная с XVI в. Со второй половины XIX в. с развитием промышленности увеличивается русское население в городах, в первую очередь в Таллине и Нарве. После Великой Отечественной войны большое число русских переселилось из других районов Советского Союза в Эстонию, главным образом в крупные промышленные центры, где требовались опытные специалисты и рабочие для быстро растущей промышленности.

Потомки вторгнувшихся в XIII в. в Эстонию немецких рыцарей и более поздних переселенцев из Германии составляли в течение ряда сто­летий — преимущественно в городах — значительную часть населения. Начиная с конца XIX в. и особенно после первой мировой войны их чис­ло стало быстро сокращаться; к 1934 г. они составляли лишь 1,5% насе­ления. Во время второй мировой войны немцы выехали в Германию. В этот же период с северо-западного побережья и ряда островов Эстонии выселилось в Швецию шведское население, которое еще в 1934 г. состав­ляло 0,7% (7600 человек).

Эстонский язык принадлежит к финно-угорским языкам и занимает среди них третье место, после венгерского и финского, по числу говоря­щего на нем населения. Эстонский язык вместе с финским, карельским, ижорским, вепсским, водским и ливским образует так называемую при­балтийско-финскую, или западнофинскую языковую группу, которая сильно отличается от остальных финно-угорских языков. Это обусловле­но рано прервавшимся контактом с другими народами этой языковой семьи и тесным соприкосновением с рядом индоевропейских языков, в первую очередь с балтийскими (летто-литовскими), германскими и сла­вянскими, которые оставили глубокие следы в структуре и словарном составе прибалтийско-финских языков. В эстонский язык, кроме того, с XIII в. проникали многочисленные заимствования из русского языка, а также из языка местного господствующего класса и городской буржуа­зии — немецкого.

Эстонский язык распадается на три сильно отличающихся друг от друга диалекта. Самым распространенным является североэстонский, южноэстонский характерен для территории древних эстонских земель Сакала и Уганди; прибрежный диалект, близкий к финскому языку, распространен на северо-востоке.

Эти три диалекта в свою очередь делились на говоры, восходящие к древнему территориально-общественному делению эстонских «земель» {maakond) на более мелкие единицы —«кихельконды» (kihelkond). Позже христианская церковь восприняла кихельконды в качестве приходов. Кихельконды дожили до XIX в. в виде сравнительно замкнутых тер­риториальных единиц, что содействовало сохранению и углублению диа­лектных особенностей.

Древнейшие письменные памятники эстонского языка в виде отдель­ных отрывков восходят к XIII в. Первым, дошедшим до нас печатным произведением на эстонском языке был катехизис (1535 г.). До конца XVIII в. на эстонском, причем далеком от народного, языке печаталась только религиозная литература.

До середины XIX в. существовали два литературных языка — тал­линский и тартуский, которые соответственно базировались один на се­вероэстонском, другой на южноэстонском диалектах. Только в XIX в. в ходе формирования эстонской нации и национальной интеллигенции сформировался единый общеэстонский литературный язык, в основу ко­торого лег североэстонский диалект. Большое значение для развития эстонского литературного языка имело систематическое обогащение его в XX в. необходимой научной и политической терминологией. Под воз­действием развивающегося школьного обучения и все шире распростра­нявшейся периодической печати, литературы, радио старые диалектные различия сильно сгладились. Современное молодое поколение эстонцев говорит в основном на литературном эстонском языке.