3.3. Силовое (”со­цио­ло­ги­че­ское”) понятие государст­ва

В “социологической” концепции го­су­дар­ст­вом на­зы­ва­ет­ся ор­га­ни­за­ция пуб­лич­ной по­ли­ти­че­ской вла­сти любого типа, не­зави­симо от фор­мы и со­дер­жа­ния. Об­щей чер­той всех ва­риан­тов “со­циоло­гической” концепции яв­ля­ет­ся от­ри­ца­ние юри­ди­че­ской при­ро­ды и абсолю­ти­зация си­лового начала государственной власти, рас­смот­ре­ние го­су­дар­ст­ва как фак­ти­че­ских отношений вла­ст­во­ва­ния (отсюда – так называемый социологизм этой концепции). По существу, это потестарная, силовая концепция.

В этой концепции сущ­ность го­су­дар­ст­ва объ­яс­ня­ет­ся как ор­га­ни­зо­ван­ное на­си­лие, как политическая си­ла, которая не может быть ог­ра­ничена правом и про­из­вольно определяет сво­боду подвластных. При таком по­нимании государства и права до­пускается не­свобода людей, составляющих политическое сообщество. Допус­кается неогра­ничен­ная поли­тическая власть, а по­этому в круг объ­ек­тов, опи­сы­вае­мых как “го­су­дар­ст­во”, по­па­да­ет и дес­по­тия.

Опре­де­ле­ние го­су­дар­ст­ва в таком его понимании сво­дит­ся к сле­дую­ще­му: это наи­бо­лее дей­ст­вен­ная (са­мая силь­ная, вер­хов­ная, су­ве­рен­ная) ор­га­ни­за­ция вла­сти у оп­ределенного народа на оп­ре­де­лен­ной тер­ри­то­рии.

Силовое понятие го­су­дар­ст­ва ис­поль­зовалось в клас­си­че­ском ле­ги­ст­ском позитивизме для объяснения пра­ва (при отождествле­нии права и за­кона): пра­во есть при­каз го­су­дар­ст­ва, вер­хов­ной вла­сти. По этой логике, го­су­дар­ст­во есть го­лая мо­но­по­лия си­лы, пред­ше­ст­вую­щая праву (за­ко­ну). По­это­му за­кон­ная фор­ма вла­сти, ее на­ли­чие или от­сут­ст­вие, не име­ют зна­че­ния в силовой концеп­ции. Вер­хов­ная, не ограниченная никакой иной силой власть мо­жет осу­ще­ст­в­лять­ся и по за­ко­ну, и во­пре­ки за­ко­ну – ибо она вер­хов­ная. “Пра­во” в таком понимании – это то, че­го же­ла­ет вер­хов­ная власть. По­это­му в силовой кон­цепции лишь до­пус­ка­ется, что формирование и осуществление го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти мо­жет быть рег­ла­мен­ти­ро­ва­но за­ко­ном, но при этом считается, что за­кон для го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти не­обя­за­те­лен. Государство как суверенная социальная си­ла мо­жет со­блю­дать за­кон­ную фор­му осуществ­ления власти, но мо­жет и не со­блю­дать.

Раз­но­вид­но­стью этой концепции яв­ля­ет­ся мар­кси­ст­ская силовая концепция го­су­дар­ст­ва. Здесь сущ­ность го­су­дар­ст­ва объ­яс­ня­ет­ся че­рез клас­со­вое гос­под­ство и клас­со­вое на­си­лие. Со­глас­но мар­кси­ст­ско­му уче­нию, об­ще­ст­во со вре­ме­ни ут­вер­жде­ния ча­ст­ной соб­ст­вен­но­сти раз­де­ля­ет­ся на ан­та­го­ни­сти­че­ские клас­сы, а го­су­дар­ст­во яв­ля­ет­ся по­ли­ти­че­ской ор­га­ни­за­ци­ей эко­но­ми­че­ски гос­под­ствую­ще­го клас­са. Сущ­ность го­су­дар­ст­ва – это дик­та­ту­ра, на­си­лие гос­под­ствую­ще­го клас­са для по­дав­ле­ния дру­гих клас­сов. Го­су­дар­ст­вен­ный ап­па­рат, опи­ра­ясь на на­си­лие, управ­ля­ет об­ще­ст­вом так, как это вы­год­но и угод­но гос­под­ствую­ще­му клас­су, и в принципе мо­жет не счи­тать­ся с ин­те­ре­са­ми дру­гих клас­сов. Дик­та­ту­ра клас­са оз­на­ча­ет не­свя­зан­ность вла­сти ка­ки­ми бы то ни бы­ло за­ко­на­ми. Дик­та­ту­ра есть власть, опи­раю­щая­ся не­по­сред­ст­вен­но на на­си­лие, не свя­зан­ная ни­ка­ки­ми за­ко­на­ми (В.И.Ле­нин).

Та­ким об­ра­зом, мар­ксизм-ле­ни­низм объ­яс­ня­ет го­су­дар­ст­во как ан­ти­пра­во­вую властную ор­га­ни­за­цию, при­ро­да ко­то­рой та­ко­ва, что она не мо­жет быть ог­ра­ни­че­на да­же за­ко­ном.

Силовая трактовка го­су­дар­ст­ва не по­зво­ля­ет раз­ли­чать го­су­дар­ст­во идес­по­тию. Если сущность государства – монопольная принудительная сила, то вполне до­пустимо такое государство, в котором нет свободы, т.е. “деспотическое государство”. В та­ком понима­нии го­су­дар­ст­во мо­жет быть де­мо­кра­ти­че­ским, ли­бе­раль­ным, дик­та­тор­ским, дес­по­ти­че­ским, то­та­ли­тар­ным, коммунистическим, и во всех слу­ча­ях это бу­дет в сущности одно и то же –го­су­дар­ст­во. Верховную власть мож­но оце­ни­вать как хо­ро­шую или пло­хую, спра­вед­ли­вую или не­спра­вед­ли­вую, более или менее деспотическую и т.д., но все эти оцен­ки не име­ют от­но­ше­ния к по­ня­тию го­су­дар­ст­ва в потестарной концепции.

В та­ком слу­чае, чем, в сущ­но­сти, от­ли­ча­ет­ся “го­су­дар­ст­во” от боль­шой раз­бой­ничь­ей шай­ки? Этот во­прос за­да­вал еще в V в. один из от­цов Церк­ви, Бла­жен­ный Ав­гу­стин, до­ка­зывая, что го­су­дар­ст­вен­ное сообщество (civitas) ос­но­вы­ва­ет­ся на спра­вед­ли­во­сти и что дес­по­ти­че­ские цар­ст­ва (regnum) языч­ни­ков нель­зя на­зы­вать го­су­дар­ст­вом. “Что суть цар­ст­ва, ли­шен­ные спра­вед­ли­во­сти, – ри­то­ри­че­ски во­про­шал Ав­гу­стин, – как не боль­шие раз­бой­ни­чьи шай­ки?” В пред­став­ле­нии хри­сти­ан­ско­го мыс­ли­те­ля, в язы­че­ских цар­ст­вах нет го­су­дар­ст­вен­но-пра­во­во­го об­ще­ния, но в них, как в раз­бой­ничь­их шай­ках, есть власть од­но­го пред­во­ди­те­ля, ко­то­ро­му ни­кто не сме­ет пре­ко­сло­вить, а “пра­во” сво­дит­ся к то­му, что за­хва­чен­ная на вой­не до­бы­ча де­лит­ся по ус­та­но­вив­ше­му­ся обы­чаю.

Че­рез пол­то­ры ты­ся­чи лет Ав­гу­сти­ну воз­ра­зил Г.Кель­зен: раз­бой­ни­чью шай­ку нель­зя счи­тать го­су­дар­ст­вом лишь по­то­му, что на той же тер­ри­то­рии, на ко­то­рой дей­ст­ву­ют раз­бой­ни­ки, есть дру­гая со­ци­аль­ная си­ла, власть, бо­лее мо­гу­ще­ст­вен­ная, чем власть раз­бой­ничь­ей шай­ки. Она-то и на­зы­ва­ет­ся го­су­дар­ст­вом. По­это­му при­ка­зы улич­ных гра­би­те­лей нель­зя ото­жде­ст­в­лять с ве­ле­ния­ми го­су­дар­ст­ва, пра­во­вы­ми ак­та­ми го­су­дар­ст­вен­ных ор­га­нов. Но уж ес­ли по­ря­док, на­вя­зы­вае­мый бан­дой гра­би­те­лей, бу­дет на оп­ре­де­лен­ной тер­ри­то­рии наи­бо­лее дей­ст­вен­ным, то его сле­ду­ет счи­тать пра­во­по­ряд­ком, а со­ци­ум, ор­га­ни­зо­ван­ный в рам­ках та­ко­го пра­во­по­ряд­ка, – го­су­дар­ст­вом. В ка­че­ст­ве при­ме­ра Кель­зен ссы­лал­ся на “пи­рат­ские го­су­дар­ст­ва”, су­ще­ст­во­вав­шие в XVI–ХIX вв. на се­вер­ном по­бе­ре­жье Аф­ри­ки (Ал­жир, Ту­нис, Три­по­ли), а так­же на то­та­ли­тар­ный ре­жим боль­ше­ви­ков, от­ме­нив­ших в Рос­сии ча­ст­ную соб­ст­вен­ность. Сна­ча­ла, отмечал Кель­зен, су­ды США не при­зна­ва­ли ак­ты боль­ше­ви­ст­ско­го ре­жи­ма го­су­дар­ст­вен­но-пра­во­вы­ми ак­та­ми, так как счи­та­ли, что власть боль­ше­ви­ков – это пре­ступ­ная власть бан­ды ган­г­сте­ров, и она ско­ро кон­чит­ся; но ко­гда ста­ло оче­вид­ным, что большевистский ре­жим ус­той­чив и бо­лее эф­фек­ти­вен, чем лю­бая дру­гая власть на тер­ри­то­рии СССР, американские суды при­зна­ли его в ка­че­ст­ве го­су­дар­ст­вен­но-пра­во­во­го по­ряд­ка.

Силовая концепция го­су­дар­ст­ва от­ри­ца­ет ес­те­ст­вен­ные пра­ва че­ло­ве­ка и по­ня­тие пра­во­во­го го­су­дар­ст­ва.

В силовой трактовке су­ве­рен­ная вла­сть оз­на­чает такую власть, которая не мо­жет быть свя­за­на ка­ки­ми-то пра­ва­ми человека или между­народным правом. Право здесь объ­ясняется как приказы вер­ховной власти, а основные пра­ва и свободы – как продукт законотворчества. Получается, что не го­су­дарство свя­зано правом, а, наоборот: право – это то, что нахо­дится в распоря­жении власти. Следовательно, в этой концепции “правовое го­сударство” есть нонсенс: го­су­дар­ст­во мо­жет быть и дес­по­ти­че­ским, и каким угодно, только не пра­во­вым – в смысле связанности вла­сти правовой свободой.

По логике силовой концепции, никакая сила не мо­жет ог­ра­ни­чи­вать суверенную власть, ибо власть суверенная есть власть независимая и верховная, самая силь­ная. Ес­ли какая-то иная со­ци­аль­ная си­ла спо­соб­на ог­ра­ни­чить суверенную власть не­ким “пра­вом”, то суверенной сле­ду­ет счи­тать не ту власть, ко­то­рую мож­но ог­ра­ни­чить, а ту си­лу, ко­то­рая ог­ра­ни­чи­ва­ет дру­гих, но са­ма ос­та­ет­ся пол­но­вла­ст­ной, не­ог­ра­ни­чи­вае­мой. По­ этой логике, не­воз­можно объяснить природу конституционного права и между­народ­ного права, устанавливающих пределы суверенной власти.

Вот рассуж­дения, ти­пичные для силовой концепции, по­ка­зы­ваю­щие ее от­ношение к теории пра­во­во­го го­су­дар­ст­ва: “В на­уч­ном от­но­ше­нии эта тео­рия не­со­стоя­тель­на по­то­му, что пра­во по сво­ей при­ро­де та­ко­во, что не мо­жет сто­ять над го­су­дар­ст­вом. К то­му же со­вер­шен­но не­объ­яс­ни­мы по при­ро­де и не­оп­ре­де­лен­ны по со­дер­жа­нию те «аб­со­лют­ные пра­во­вые прин­ци­пы и на­ча­ла», ... ко­то­рые яко­бы долж­ны сто­ять над го­су­дар­ст­вом, свя­зы­вать его ... Бур­жу­аз­ная тео­рия «пра­во­во­го го­су­дар­ст­ва» – лжи­вая и фаль­ши­вая тео­рия”¹.

В современной России понятие право­вого го­су­дарства провозглашено на уровне Конституции. Так что сегодня его уже нельзя открыто объявлять лживым и фальшивым. Это порождает вопрос, неразре­шимый для силовой концепции: что та­кое право, если право не тож­де­ственно приказу госу­дар­ства? По­этому для сторонников силовой концепции понятие право­вого го­судар­ства оста­ется не­объяснимым: “…основной не­достаток тео­рии право­вого го­сударства конца XIX – начала XX вв. – не­яс­ность в во­просах о том, какое конкретно право должно свя­зывать госу­дар­ство, кто является источником та­кого права, ка­ков меха­низм свя­зан­но­сти государства правом, – остается не уст­раненным и по на­стоящее время”².

Отрицая понятие правового государства, силовая концепция, тем не менее, до­пус­ка­ет по­ня­тие “го­су­дар­ст­во за­кон­но­сти”. Последнее означает го­су­дар­ст­во, “са­мо­ог­ра­ни­чи­ваю­щее­ся” свои­ми за­ко­на­ми, т.е. та­кое, в котором власть “свя­за­на” за­ко­на­ми, но в то же вре­мя мо­жет, как власть суверенная, про­из­воль­но из­ме­нять за­ко­ны. Получается конст­рук­ция госу­дарства, в котором власть связана собст­венным произво­лом: “Тот факт, что нор­мы пра­ва ис­хо­дят от го­су­дар­ст­ва ... не про­ти­во­ре­чит по­ло­же­нию о свя­зан­но­сти ор­га­нов го­су­дар­ст­ва эти­ми нор­ма­ми. Речь идет не о под­чи­не­нии ор­га­нов го­су­дар­ст­ва ка­ким-то аб­со­лют­ным пра­во­вым прин­ци­пам, а о свя­зан­но­сти го­су­дар­ст­вен­ных ор­га­нов нор­ма­ми дей­ст­вую­ще­го пра­ва (т.е. за­ко­на­ми – В.Ч.) ... Ко­неч­но, выс­шие ор­га­ны го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти впра­ве из­да­вать лю­бые юри­ди­че­ские ак­ты. Ни­ка­кой ра­нее из­дан­ный за­кон не свя­зы­ва­ет ор­га­ны го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти в том смыс­ле, что лю­бой за­кон, вклю­чая кон­сти­ту­ци­он­ный, в ус­та­нов­лен­ном по­ряд­ке мо­жет быть от­ме­нен или ис­прав­лен”³. Та­кая конст­рукция го­су­дар­ст­ва за­кон­но­сти в прин­ци­пе не оп­ро­вер­га­ет те­зис Ле­ни­на о том, что го­су­дар­ст­во есть дик­та­ту­ра, не свя­зан­ная ни­ка­ки­ми за­ко­на­ми.