4.1.2. Теория насилия

Концепции насильственного происхождения государства и права (теория насилия) соответствуют классическому легист­скому позитивизму. Они относятся к силовому поня­тию государства и рассматривают право как нормы, установленные принудительной властью в форме закона. Поэтому считается, что в до­государст­венном (первобытном) обще­стве не может быть права: право (законы, норматив­ные судебные прецеденты) возникает тогда, когда возникает государство.

В трактовке сторонников теории насилия право не возни­кает в процессе развития общества, а создается господствую­щей верхушкой государства с целью подавления сопротивле­ния и эксплуатации народных масс. Оно навязывается обще­ству си­ло­вым путем, с помощью войны и принудительного умиротво­ре­ния.

Например, согласно теории этнического насилия, один на­род поко­ряет другой (другие народы) и, дабы удержать поко­ренных в повиновении, соз­дает постоянно действующий аппа­рат принуждения (насилия) – постоянное войско, полицию, тюрьмы и т.д. Иначе говоря, господствующий этнос политиче­ски организуется в борьбе за жизненные ресурсы и образует правящий класс, а побежденные и порабощенные народы со­ставляют низший класс. Постоянно действующий аппарат на­силия нужен правящему классу постольку, поскольку нужна сила, обеспечивающая мирный и устойчивый порядок, угодный правящему классу. Нормы, обеспечивающие такой порядок, – это и есть право, и оно всегда выступает как право сильного.

В постсоветской России наиболее известна теория классо­вого насилия. Это марксистская теория, развивавшаяся в рам­ках классического легистского позитивизма. Ее основные по­ложе­ния содержатся в работе Ф.Энгельса “Происхо­ж­де­ние се­мьи, частной собственности и государства” (1884).

В этой теории сущ­ность государства и права объяс­няется как классовое насилие: государство – это “ма­ши­на”, соз­данная экономически господ­ствующим, эксплуататор­ским классом для угнетения и подавления эксплуа­тируемого класса; право – это “инструмент” классового наси­лия, нормы, выра­жающие волю экономически и политически господ­ствую­щего класса.

Государство и право, согласно этой теории, возникают в ре­зультате исторического перехода от первобытного к классо­вому (классово-антагонистическому) об­ществу. В первобытном об­ществе с его примитивным коммунизмом (доклассовое об­ще­ство) не было классовых антагонизмов и не было нужды в ап­парате классового насилия. Классы появились в ходе разви­тия производительных сил общества. В будущем появится бес­клас­совое общество. Так что государство и право – это истори­чески преходящие явления (см. 5.1.1.).

Классообразование и политогенез в этой теории изобража­ются по следующей схеме. Развитие производства порождает избыточный продукт и его присвоение отдельными членами общества. Так возникает собственность. Начинается имущественная и социальная дифференциация, общество делится на имущих и неимущих. В результате общество раскалывается на классы собственников и несобственников средств производ­ства, эксплуататоров и эксплуатируемых. Между этими клас­сами возникают антагонистические противоречия, которые по­рож­дают классовую борьбу, грозящую уничтожить все обще­ство. По мысли Энгельса, для разрешения этих противоречий не­об­ходима новая сила – государство. Эта сила встает над ан­та­го­ни­стическими противоречиями, умеряет классовую борьбу, вво­дит ее в цивилизованные рамки. С одной стороны, она дей­ст­вует в интересах общества в целом, но, с другой – эту силу мо­жет создать только экономически господствующий, эксплуа­та­торский класс. Тем самым он превращается в класс, господ­ствующий не только экономически, но и политически.

Внутреннее про­тиворечие марксистского учения о государстве и праве и об их происхож­де­нии заключается в следующем. С одной стороны, Маркс и Энгельс верно обозна­чили объект исследования – западную персоноцентристскую цивили­зацию. Они искали истоки госу­дарства и права именно там, где зародились эти явления, а не в восточном деспотизме. С другой стороны, идеологический ин­терес, стремление обос­новать клас­совое насилие и диктатуру пролетариата заставляли их интер­претировать этот объект не как воплощение свободы, а как совокупность явлений си­лового типа.