1.3. Ос­но­вы ли­бер­тар­но­го пра­во­по­ни­ма­ния

Противоположность либертарно-юридической интерпретации права и государства и позитивистских интерпретаций выражается в том, что они расходятся по четырем принципиальным позициям.

1.3.1. Право и свобода

Либертарное правопонимание начинается с различения двух ти­пов культур, или цивилизаций, проявившихся во всемирной истории. Есть культуры, в которых основ­ным принципом социального бытия является свобода – право­вые культуры, и есть неправовые культуры, где нет свободы и права, правового способа социальной регуля­ции, хотя есть политическая власть и законы, есть неправовое (силовое, моральное, религиозное и т.д.) социальное регулирова­ние (см. 6.1.).

Далее юридический либертаризм утверждает, что право и го­сударство суть необходимые формы сво­боды: правовые нормы – это нормативно выраженная свобода, а государство – властная организация, обеспе­чи­вающая правовую сво­боду. Смысл госу­дарственно-правового регулирования – установить такие обще­обязательные нормы и обеспечить такой порядок отношений, при которых обеспечивается всеобщая свобода (свобода для всех ин­дивидов, ко­торые признаются субъектами права и государства в опреде­ленном обществе в определенную историческую эпоху).

Всеобщая свобода, или свобода всех субъектов одного круга общения, возможна лишь постольку, поскольку все они равныв своей свободе. Из этого утверждения вытекает, что право, пра­во­вое общение предполагают равную свободу всех индивидов (рав­ную свободу всех субъектов, отно­сящихся к одному и тому же кругу правового общения). Правовые нормы, право­вые запреты, обязывания и дозволения одинаковы для всех (см. 2.2.3.).

Равная свобода, равенство в свободе, или формальное ра­вен­ство – это осново­полагающий принцип права, правового обще­ния. Правовые нормы устанавливают меру свободы по принципу формального равенства. Можно определить право как систему обще­обязательных норм, которые устанавли­вают равную свободу всех участников правового общения.

Позитивисты не отрицают, что правовые нормы опре­деляют ме­ру свободы. Понятно, что любые социальные нормы, так или иначе, устанавливают пределы сво­боды, или меру свободы. Но позитивистская трактовка соотношения права (закона) и свободы принципиально отличается от либертарно-юридической.

Позитивисты не отвергают ценность свободы вообще, но в своем правопонимании они не различают два типа культуры и не видят тождества права и свободы. Позитивисты называют правом законы любого содержания, а законы есть в культурах любого типа – там, где есть свобода, и там, где ее нет.

Поэтому, во-первых, позитивисты утверждают, что свобода не может быть признана высшей целью правового регулирова­ния, точнее – целью того, что они называют правом. В частности, они полагают, что свобода может быть не только полезной, но и вредной для достижения целей общества, и что ради более высо­кой цели властно установленное “право” может произвольно ог­раничивать свободу – в той мере, в которой это угодно властным субъектам.

Юридический либертаризм отнюдь не опровергает тот факт, что в неправовых культурах ценность свободы, действительно, невысока. Но в контексте правовой культуры, в сообществе сво­бодных людей сво­бо­да есть высшая ценность. Важно отметить, что с провозглашения этой аксиомы фактиче­ски начинается рос­сийская Конституция: “Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, со­блюдение и защита прав и сво­бод человека и гражданина – обя­занность государства” (ст.2 Кон­ституции РФ).

Во-вторых, если юридический либертаризм объясняет пра­во­вое регулирование как обеспечение свободы, то позитивисты, на­оборот, представляют правовое регулирование как режим не­сво­боды. Правда, они путают правовую свободу и произ­вол.

Действительно, правовое регулирование можно представить как ограничение сво­боды посредством общеобязательных пра­вил. Право с его запретами, обязываниями и санкциями очерчи­вает пределы пользования свободой. Но отсюда позитивисты де­лают вывод, будто бы право – это несвобода, принудитель­ные нормы, отнимающие свободу, что свобода остается за пре­де­лами правового регулирования и что смысл государст­венно-правового принуждения – установить режим несво­боды.

Однако правовые нормы, ограничивая про­извольное пользование свободой, запрещают не свободу как та­ковую, а лишь то, что нарушает свободу других, противоречит всеобщей свободе. Право запрещает про­извол, не совместимый с равной свободой всех, запре­щает каждому то, что нарушает свободу других участ­ни­ков правового общения.

Следовательно, правовые запреты, обязывания и санкции следует расцени­вать как обеспечивающие режим всеобщей сво­боды, равной для всех, кто признается субъектом права. Правовая свобода воз­можна только при условии запрета всего того, что не может быть всеобщей нормой свободы.