7.3.3. Правовая норма и правосознание

Пра­во­соз­на­ние мож­но оп­ре­де­лить, в частности, как представ­ления субъектов права о пра­вовых нормах. Однако нормы права не являются чем-то внешним по от­но­шению к правосоз­нанию. Не следует полагать, что нормы права реально сущест­вуют только как правила, сформули­ро­ванные в зако­нах, а правосознание является лишь отраже­нием этих официальных установлений (в этом случае речь должна идти о правовом законо­сознании). Правосознание – один из спосо­бов бытия пра­во­вых норм на­ряду с текстами правовых зако­нов и право­выми отноше­ниями.

В нормах права фиксируются нормальные, полезные, юри­ди­чески ценные модели поведе­ния субъ­ектов права. Они устанавливаются постольку, по­скольку пра­во­сознание оценивает содержание тех или иных отноше­ний как юридически должное, нормальное или, на­оборот, юриди­чески вредное, не­нор­мальное. Поэтому право­вые нормы, закрепленные законом или обычаем, выра­жают содер­жащуюся в обществен­ном право­сознании и в правосознании законодателей оценку пред­шест­вующего опыта правового обще­ния.

Вместе с тем правосознание – многомерное яв­ле­ние, и его содержание не исчерпывается нормами права (см. 6.2).

В частности, правосознание вклю­ча­ет в себя знание о действующих право­вых нор­мах. Но это знание производно от право­вого опыта кон­кретных индивидуальных и групповых субъ­ектов, от их знания правовых законов, от уровня их право­вой куль­туры и т.д. В правосознании от­дельных групп и, тем бо­лее, инди­видов ре­ально су­щест­вующие нормы права могут иска­жаться. Для не­ко­то­рых же групп ха­рактерна пра­вовая неграмот­ность.

Кроме того, индивидуальное, а иногда и групповое, пра­во­сознание выражает эмоции, настроения, чувства и другие про­яв­ления субъективно-иррационального восприятия права, ко­то­рые могут не иметь никакого нормативно-право­вого ха­рак­тера.

Наконец, наиболее прогрессивное индивидуальное или груп­повое правосознание может выражать притяза­ния на такую правовую свободу, ее объем и содержание, кото­рые еще не достигнуты и не стали нормой в существующей правовой культуре. Речь идет именно о пра­вовыхпритязаниях – требо­ваниях свободы, рав­ной для всех. Так, в Новое время в западноевропейской пра­вовой культуре в правосоз­нании третьего сословия постепенно вызревали фундаментальные правовые притяза­ния, которые сегодня признаны европейскими стандартами правовой свободы (в 1950 г. они были сформулированы в Европейской конвенции о защите прав чело­века и основных свобод). Но сна­чала эти групповые правопри­тязания (на равно­правие независимо от религи­оз­ных и со­словных разли­чий, на государ­ственное при­знание и защиту равной для всех личной свободы, безопасно­сти и собст­вен­но­сти, на политиче­скую сво­боду) опережали уровень развития общей правовой культуры и не могли определять государственно-правовую действительность. Пока они оставались революционным правосознанием части общества, они не могли быть всеобщей нормой.

Периодически возникающие в любой правовой культуре новые притязания на официальное признание и защиту большей правовой свободы служат проявлением исторического прогресса права и государства. Это нормативные притязания, т.е. такие, содержание кото­рых может и должно трансформироваться в систему правовых нор­м. Но первона­чально они существуют только в правосознании, следова­тельно, еще не существуют как социальные (право­вые) нормы.