1.3.4. Право и государство

Пра­во и го­су­дар­ст­во взаимосвя­за­ны. С одной стороны, го­су­дар­ст­во фор­му­ли­рует пра­во­вые нормы в за­ко­нах, ус­та­нав­ли­ва­ет и при­ме­ня­ет санк­ции за их на­ру­ше­ние. С другой стороны, госу­дарст­венные органы и должностные лица государства дейст­вуют в со­ответствии с нормами права, не только издают, но и сами, хотя и не всегда, соблюдают правовые нормы, выполняют правовые предписания. Следовательно, государство (вла­стная социальная ор­ганизация) и право (общеобязательные со­циальные нормы) подчи­няются одному и тому же принципу, имеют одно и то же начало. Иначе говоря, право и государство имеют единую сущ­ность. В частности, было бы аб­сурдно утверждать, что государ­ство – это неправо­ваяорганиза­ция власти, которая, тем не менее, устанавливаетправовыенормы.

В логически последовательных, непротиворечивых позити­вистских концепциях¹²тоже призна­ется тезис о сущностном един­стве права и государства. Причем в пози­тивистской потестарной парадигме это сущност­ное единство означает силу, произвол вер­ховной власти. Для позитивистов правовая сущность государ­ства и силовая сущность права – одно и то же. Государст­венная власть и право оказываются воплощением одного и того же про­извола (воли господствующего класса, политиче­ской элиты или иной организованной силы, создающей стабильный поря­док).

Если право тождественно силе, то такая “правовая” (она же – произвольная, силовая) сущность государства допускает любой законодательный и беззаконный произвол верховной власти. По­этому у позитивистов получается, что государствен­ная власть есть сила, которая произвольно творит право и сама этому праву не подчинена. Когда позитивисты говорят, что государственная власть может быть подчинена праву (своим законам), то они до­бавляют, что государство может произвольно изменить или от­менить свое право. В любом случае право, в позитивистском по­нимании, – это то, что находится в распоряжении государствен­ной власти.

Но если право – это не узаконенный произвол, тогда и госу­дарство нельзя считать воплощением произвола, ибо государство устанавливает и защищает право. Ошибочно думать, что законы, выражающие принцип формального равенства, являются случай­ным результа­том произвольной государственно-властной деятель­ности. Нельзя одно­временно ут­верждать, что государство – это силовая, в сущно­сти произвольная ор­ганизация власти и что государство с его произвольным законодате­лем, пусть даже со­временное государство, должно признавать, соблюдать и защи­щать права че­ловека.

Следовательно, сущностное единство права и государства (в либертарном понимании) означает, что право и го­сударство суть воплощения одного и того же принципа фор­мального равенства, равной свободы (см. 3.5.1.). Государство – необходимый и важ­нейший компо­нент правовой свободы.

В то же время юридический либертаризм различает государ­ствоидеспотию(см. 3.5.2.). Го­су­дар­ст­во – властная организацияправового типа, обес­печивающая принуждением правовую сво­бо­ду, порядок пра­во­вого общения¹³. Дес­по­тия – органи­зация вла­стисило­вого типа, устанавливающая принуди­тельный порядок в усло­виях не­свободы.

Таким образом, государство есть не везде, где существует властная организация, а только в правовых культурах, цивилизациях пра­вового типа. Государство – особый тип политической организа­ции, который совместим не с любым социальным строем, а только с таким, при котором есть свобода.

Такое употребление термина “государство”, различение государства и деспотии непривычно для российского политиче­ского сознания (см. 3.5.1.). Тем более для сознания, сформировавшегося под влиянием позитивистских и особенно марксист­ских представлений о государстве, либертарно-юридическая трактовка государства покажется по меньшей мере спорной.

Ибо в позитивистском понимании, государство по су­ществу не отличается от деспотии (деспотия – это “такое госу­дарство”). Так, позитивисты определяют государство как совокупность властных институтов, кото­рые устанавливают принуди­тельный порядок. Причем свобода не считается целью этого принудительного порядка. Государственный порядок, полагают позити­висты, следует оце­ни­вать как эф­фек­тивный или неэффективный, но бессмысленно оценивать его с точки зрения свободы: для эффективного принуждения свобода не нужна. Свобода не счита­ется признаком государства в его пози­тивистской трактовке. По­этому позитивисты до­пус­ка­ют и такое “го­сударство”, в котором нет свободы (“деспотиче­ское госу­дарство”). Го­су­дар­ст­во, утвер­ждают по­зи­ти­ви­сты, мо­жет быть ли­бе­раль­ным, свободным, но может быть и дес­по­ти­че­ским. Та­ким об­ра­зом, в рамках по­зи­ти­ви­зма невозможно раз­ли­чать го­су­дар­ст­во и дес­по­тию.

Завершая сопоставление юридического либертаризма и по­зи­тивизма, следует коснуться и вопроса о пра­во­вом го­су­дар­ст­ве.

По­ня­тие правового государства воз­ни­кло в Новое вре­мя и се­го­дня оз­на­ча­ет го­су­дар­ст­во, в ко­то­ром власть, пре­ж­де все­го, мак­си­маль­но связана пра­ва­ми че­ло­ве­ка (см. 3.5.3.). По­зи­ти­ви­сты же считают права человека ок­трои­ро­ван­ными, возникаю­щими в силу закона. По­это­му для по­зи­ти­ви­стов по­ня­тие пра­во­во­го го­су­дар­ст­ва ока­зы­ва­ет­ся бес­смыс­лен­ным: власть, произ­вольно устанавли­вающая “право”, не может быть жестко связана этим “правом”; власть, да­рую­щая пра­ва, не мо­жет быть ог­ра­ни­че­на эти­ми пра­ва­ми.

О государстве, связанном правами человека, можно говорить лишь в том случае, если можно объяснить, что права человека не зависят от усмотрения властных субъектов. Поэтому по­ня­тие пра­во­во­го го­су­дар­ст­ва мож­но объ­яс­нить толь­ко в рам­ках ли­бер­тар­но­го пра­во­по­ни­ма­ния.