Культура против влечений

Культура является процессом, обслужива­ющим

Эрос, который стремится объединить отдельных

индивидов и целые народы в одно большое сообщество —

человечество.

3. Фрейд

В 1930 году Фрейд был удостоен престижной в литературных кругах пре­мии Гете за работу «Неудобства культуры», в которой было предложено психоаналитическое толкование взаимоотношений между индивидом и обществом, а также предпринята попытка определения места психоана­лиза в развитии культуры.

В этой работе Фрейд полемизирует с Роменом Ролланом, который при­знавал источником притягательной силы религии «особое океаническое чув­ство» — чувство неразрывной связи, сопричастности к целостности мира. Фрейд высказывает иную точку зрения. Он указывает, что такое чувство проявляется в ряде других ситуаций, например при сильной влюбленнос­ти, и связано с утратой границ между «Я» и реальностью. Кроме того, при­меры подобного чувства известны из психопатологии, когда части нашего собственного тела или душевной жизни кажутся чуждыми — не принадле­жащими «Я». Такое размывание границ «Я» можно вызвать также нарко­тическими веществами и медитативными упражнениями.

По мнению Зигмунда Фрейда, все перечисленные феномены являются следствием очень ранних переживаний ребенка, когда он еще действитель­но не различал «Я» и окружающий мир.

Мы готовы признать, что «океаничес­кое чувство»

присуще многим людям, и склонны сводить его к ранней

фазе чув­ства «Я».

3. Фрейд

Имея инфантильные корни, чувство общности каким-то образом сохра­няется на более поздних этапах развития личности. И это чувство, и свя­занная с ним религиозность становятся источником энергии потому, что сами выражают какую-то очень сильную потребность. Фрейд констатирует:

«То, что религиозная потребность является производным инфантильной беспо­мощности и пробужденной ею тоски по отцу, кажется мне бесспорным»⁴⁷.

Итак, главная идея Фрейда заключается в том, что различные обществен­ные феномены являются выражением ранних потребностей и переживаний индивида. Религиозное поведение Фрейд называет «явно инфантильным и оторванным от реальности», а саму религию — иллюзией. Однако суще­ствуют и другие пути развития общества. Фрейд последовательно высту­пает за замещение религии наукой и искусством в соответствии с изрече­нием Гете: «У кого есть наука и искусство, у того есть и религия; у кого же пет ни того ни другого, тот да обретет религию».

Религиозная система, по мнению Фрейда, также связана с неудачной попыткой человека определиться с целью и со смыслом жизни. Фрейд ис­следует цель и смысл жизни людей и констатирует банальный факт — люди котят быть счастливыми. Для Зигмунда Фрейда это означает, что цель жизни определяется стремлением к удовольствию. В соответствии с прин­ципом удовольствия определяется вся работа психического аппарата. Од­нако эта индивидуальная программа приходит в противоречие с требованиями окружающего мира. Поэтому Фрейд приходит к пессимистическому выводу:

«Программа стать счастливым, которую нам навязывает принцип удовольствия, невыполнима».

Люди упорно стараются приблизиться к счастью, выбирая позитивный путь достижения удовольствия или негативный — избежания страдания. Но ни на одном из этих путей нельзя добиться полного удовлетворения.

Почему людям так трудно стать счастливыми? Счастью людей проти­востоит страдание. Фрейд рассматривает три главных источника страда­ния людей:

1) природные стихии;

2) болезни и старение тела;

3) несовершенство учреждений, регулирующих взаимоотношения лю­дей в семье, государстве и обществе.

Люди трудятся и объединяются в попытке отразить природные стихии. Они используют наркотики, чтобы ослабить боль, они уединяются, чтобы избежать страдания взаимоотношений. Другим способом защиты высту­пают массовые иллюзии, наиболее ярким примером которых, по мнению Фрейда, является религия.

Но особое значение в защите от страданий имеет сублимация влечений. Фрейд понимает под этим такое смещение сексуального влечения на «не­половые» цели, которое «позволило бы им обойти ограничения со сторо­ны внешнего мира». Зигмунд Фрейд следующим образом раскрывает сек­рет счастья: при индивидуальной способности достигать удовольствия за счет интеллектуальной или иной деятельности человек защищает себя от превратностей судьбы. К сожалению, сублимация возможна не для всех людей. Поэтому главной линией жизни следует признать более универсаль­ную способность любить и быть любимым.

Анализируя причины страдания и способы зашиты от него, Фрейд прихо­дит к неутешительному выводу, что большую долю ответственности за наши беды несет «так называемая культура». Культура ограничивает естествен­ное стремление людей к удовлетворению своих желаний, что, в свою оче­редь, вызывает враждебность значительного числа людей. Многие люди ста­новятся невротиками, потому что не могут вынести ограничений общества.

В связи с этим Фрейд ставит главный вопрос: в чем заключается сущ­ность культуры. При этом он характеризует культуру как

«всю сумму достижений и институтов... уводящих нашу жизнь от жизни живот­ных предков и служащих двум целям: защите людей от природы и регулирова­нию отношений между людьми»⁴⁸.

К культурным достижениям, несомненно, относятся достижения науки и техники, продлевающие и облегчающие человеческую жизнь. В культу­ру входят высшие виды психической деятельности: ценности, религиоз­ные системы, философские теории и идеи. Но культура создает и относи­тельно «бесполезные вещи». Так, человек устраивает цветники, украшает дома, наводит чистоту и порядок. Зигмунд Фрейд подчеркивает, что кра­сота, чистоплотность и порядок занимают особое положение среди требо­вании культуры.

Порядок, скорее всего, заимствован человеком у природы. Он представ­ляет собой

«...своего рода навязчивое повторение: будучи единожды установлен, он дик­тует, когда, где и как следует действовать, чтобы в каждом аналогичном слу­чае избежать проволочек и колебаний. Благотворность порядка бесспорна, он позволяет человеку наилучшим образом использовать пространство и время, экономя его психические силы»⁴⁹.

Особое внимание Фрейд уделяет отношениям людей друг с другом, по­скольку они являются исходным моментом культуры. Культура зарожда­лась вместе с первыми попытками урегулировать эти отношении. Совмест­ная жизнь людей становится возможной, только когда складывается «большинство», которое сильнее любого индивида и которое сплачивается против каждого в отдельности. Власть этого сообщества в форме «права» противостоит власти отдельного человека, осуждаемой как «грубая сила». Такая замена власти индивида властью сообщества представляет собой ре­шающий шаг культуры. Члены сообщества ограничивают, таким образом, возможности индивидуального удовлетворения. Кроме того, все они вза­имодействуют между собой на принципах равенства. Следовательно, еще одним требованием культуры выступает требование справедливости, т. е. гарантия, что однажды установленный правопорядок не будет нарушен в пользу одного человека.

Индивидуальная свобода, по мнению Фрейда, не является достижени­ем культуры, ибо она была максимальной до всякой культуры. Стремле­ние к свободе направлено против определенных форм культуры. С разви­тием культуры, по мнению Фрейда, личная свобода ограничивается.

Таким образом, в контексте психоанализа развитие культуры представ­ляется своеобразным процессом, протекающим внутри человечества, ре­зультатом которого является изменение влечении.

Некоторые из этих влечений уничтожаются таким образом, что на их месте появляются определенные черты характера. Например, культурное требование аккуратности ограничивает природный интерес ребенка к экс­крементам. В результате при определенных условиях анальная эротика преобразуется в анальный характер с подчеркнутым стремлением к поряд­ку и чистоте.

Ограничивающая функция культуры усиливалась по мере развития че­ловечества. Первоначально ограничивающую и защитную роль, вероятно, играл сильный вожак. После устранения власти праотца и установления «братства», предписания табу стали первым «правом». Движущими сила­ми в этом процессе Фрейд объявляет Эрос и Ананке (в греческой мифоло­гии, соответственно, бог половой любви и божество неизбежности). Это означает, что совместная жизнь людей вызвана двумя силами: внешней необходимостью, породи вшей труд, и властью любви, породившей семью. Фрейд называет женщин хранительницами интересов семьи и половой жизни. Способность к сублимации влечений у них, полагает Фрейд, мень­ше, чем у мужчин. Поэтому культурная работа «все более становилась муж­ским делом»,

Важным требованием культуры является ограничение сексуальной жиз­ни. Уже первая фаза культуры, фаза тотемизма, ознаменовалась запретом кровосмешения. С помощью табу, законов и обычаев установились и дру­гие сексуальные ограничения. Почему же существует антагонизм между культурой и сексуальностью? Одним из возможных ответов является то, что культура основана на отношениях между большим количеством лю­дей, в то время как сексуальная любовь представляет собой изолирован­ную связь двоих.

Задача культуры — либидонозно объединить многих людей, поэтому она изыскивает различные возможности для создания между ними сильных идентификаций. Одним из таких приемов по праву выступают нравствен­ные заповеди, например «Люби ближнего своего как самого себя». Более того. Библия содержит и практически невыполнимый завет: «Возлюби вра­гов своих».

Эти чрезмерные требования, в свою очередь, возникли в ответ на дру­гое сильнейшее влечение человека — агрессию. Склонность к агрессии, эта первичная враждебность человека, проявляется уже в детской, т. е. у ма­ленького ребенка. Из-за нее культурному обществу всегда угрожал распад. Ограничение агрессии является следующим важнейшим требованием куль­туры. Фрейд отмечает:

«Культура должна напрячь все силы, чтобы определить границы агрессивным влечениям людей, не дать ее проявлениям разрастись через психические реак­тивные образования»⁵⁰.

При этом не следует, по мнению Зигмунда Фрейда, запрещать такие позитивные проявления агрессии, как спор и соревнование.

Склонность человека к агрессии не уменьшается при социальных пере­менах. Социалистическая идея отмена частной собственности оказалась еще одной «зыбкой иллюзией». Борьба за абстрактную справедливость и равенство обречена на фиаско.

Наделив людей в высшей степени нео­динаковыми

физическими и умственны­ми задатками, природа утвердила

неспра­ведливость, которую нельзя устранить.

3. Фрейд

Агрессивные проявления не прерогатива отдельных классов, например собственников, но универсальная человеческая тенденция. Отнимая у кого-то собственность, мы добиваемся лишь перераспределения неравенства и агрессии. Все равно у кого-то сохранятся преимущества. В обществе, где агрессия подавляется и отрицается, она принимает скрытые формы, например обращается в борьбу с мнимыми внутренними или внешними врагами, как, например, это было в советской России эпохи Гражданской войны.

«Можно лишь с тревогой спросить, что предпримут Советы, после того как истребят всех своих буржуев», — с гениальной прозорливостью во­прошает Фрейд в 1930 году, накануне сталинских репрессий.

Агрессия проявляется и во взаимоотношениях этнических групп. Скры­тую неприязнь соседствующих народов друг к другу Фрейд называет «нар­циссизмом малых различий». Подобно тому, как испанцы подтрунивают над португальцами, русские слагают анекдоты про кавказцев, а англичане сме­ются над ирландцами.

В малых группах (организация, учебный класс, семья или компания) агрессия также сохраняется, хотя и смещается на аутсайдеров, которые превращаются в козлов отпущения и приносятся в жертву. Таким образом, культурное развитие превращается в постоянную борьбу между влечением к жизни и влечением к смерти, в вечную борьбу за существование.

В такой ситуации именно культура выступает тем процессом, который:

«обслуживает Эрос и стремится объединить сначала отдельных индивидов, позднее семьи, затем племена, народы, нации в одно большое сообщество — человечество»⁵¹.

В случае отдельного человека агрессия «обезвреживается» посредством запретов. Вследствие этого она интроецируется, т. е. переносится во­внутрь — туда, откуда произошла. Агрессия обращается против «собствен­ного "Я"». Теперь совесть проявляет «ту же непреклонную готовность к агрессии» по отношению к самому себе. Таким образом, «Сверх - Я» выпол­няет социальную функцию наказания и ограничения влечений. Если че­ловек нарушает социальные запреты, возникает мучительное чувство вины. Зигмунд Фрейд отмечает:

«Напряжение между грозным "Сверх - Я" и подчиненным ему "Я" мы называем сознанием вины, оно проявляется как потребность в наказании».

По Фрейду, существует два источника чувства вины и отказа от удовольствия — страх перед властью и страх перед «Сверх - Я». Первый источник — это ранний страх перед авторитетом и страх потерять его любовь. Второй источник — «собственно» чувство вины в виде критики уже сформирован­ного «Сверх - Я», от которой невозможно укрыться. После образования «Сверх - Я» всякий новый отказ от влечения еще более усиливает строгость или агрессивность «Сверх - Я».

Наказание старше совести. Совесть возникает в ответ на подавление агрессии и впоследствии усиливается новыми подавлениями и потребнос­тью в наказании.

Агрессии совести сохраняет агрессию власти.

3. Фрейд

Итак, строгая совесть является результатом нескольких причин:

• конституции конкретного человека (врожденной предрасположен­ности);

• опыта отказа от влечений, усиливающего агрессию;

• опыта любви, который делает невозможным проявление агрессии к родителям и обращает ее вовнутрь, передавая «Сверх - Я».

Поскольку культура повинуется внутреннему эротическому импульсу (влечению), повелевающему ей объединять людей во внутренне связанную массу, она способна достичь этой цели только путем постоянного усиления чувства вины.

О пути развития человечества как и индивида можно сказать, что обще­ство формирует «Сверх - Я», которое имеет черты, Характерные для различ­ных эпох становления культуры. В «Сверх - Я» культуры следует отличать этику, регулирующую отношения между людьми, от религии, которая имеет значение мотивации и утешения благодаря вере в потусторонний мир, «ве­ликого отца». Европейская культура XIX века с ее жесткими моральными нормами оказалась, по мнению Зигмунда Фрейда, слишком суровой. Ее прогресс обернулся колоссальным ущербом для счастья людей. Он сопря­жен с необычайной склонностью к агрессии, направленной либо вовне, либо на себя. Более того, накануне фашистского нашествия Фрейд выска­зал опасение, что:

«Если развитие культуры имеет столь далеко идущее сходство с развитием индивида, не должен ли оправдаться диагноз: не стали ли некоторые культуры или культурные эпохи — "невротическими?"»⁵².

Таким образом, увеличение безопасности и порядка достигается в куль­туре посредством ограничения (в идеальном случае — сублимации) влечений.

Хотя человечество расплачивается за это неврозами, тем не менее поддер­жание культуры — в интересах человека, ибо бесконтрольные влечения, особенно агрессивные, для него губительны. Проблема заключается не в наличии культуры, а в необходимости ее совершенствовать. Зигмунд Фрейд выражает уверенность, что наряду с интеллектом и любовью знания, пре­доставленные психоанализом, будут способствовать улучшению культуры.

Мне кажется, что роковой вопрос рода человеческого—

это вопрос: удастся ли развитию культуры и в какой

мере овла­деть агрессивным и направленным на са­моуничтожение

влечением, нарушающим совместную жизнь людей.

3. Фрейд

Фрейд оставил многочисленное эпистолярное наследие. Беседуя с Эйн­штейном на тему «Почему война?» (1933 год), Фрейд обращается к про­блемам власти и права. Право, по его мнению, возникает как власть «объ­единившихся людей» и, таким образом, навязывается отдельному человеку. Возникает «правая неразбериха», которая, с одной стороны, может вести к установлению отношений господства между властьимущими и подвласт­ными им людьми, а с другой — к стремлению угнетенных освободиться от такого господства.

Другой источник изменения права — «культурные перемены в членах сообщества». Такое изменение совершается через «попытку завоевать ав­торитет, апеллируя к определенным идеям». Подобная апелляция имеет смысл, лишь «если идеи отражают интересы большинства членов сообще­ства». История большевизма показывает, что заменить реальную власть властью идей не удалось. Было бы ошибкой забыть, что «первоначально право было грубой силой, да и сегодня оно по-прежнему не может обой­тись без насилия».

В этой связи Фрейд напоминает, что влечения человека бывают двух основных видов: эротические, нацеленные на сохранение и объединение, и агрессивные, направленные на разрушение и смерть. Все человеческие деяния можно вывести из различных комбинаций этих двух основных групп влечений. Часть влечении агрессивного типа связывается в человеке бла­годаря построению им самим идеала, который берет власть над «Я»,

Зигмунд Фрейд называет пути предотвращения войны. Против деструк­тивного влечения должен быть «мобилизован» его противник. Эрос — как сила, с одной стороны, рождающая отношения любви между людьми, а с другой стороны, сплачивающая людей. Важным моментом в этом вопро­се, по Фрейду, является также элитарное мышление, исходящее из того, что одни люди от природы более склонны управлять, а другие подчинять­ся. Правда, тогда эти правящие верхи общества должны быть такими, что­бы другие шли под их начало добровольно и охотно.

Однако идеальным состоянием, по мнению Зигмунда Фрейда, была бы общность людей, подчинивших жизнь влечений «диктатуре разума». Ни что иное не способно вызвать столь совершенное и прочное единение лю­дей, даже при отказе от эмоциональных связей между ними. Но по всей вероятности, эта надежда имеет утопический характер.

Зигмунд Фрейд уточняет, почему ом против войны. Он говорит, что вой­на разрушает жизнь, что войной в ее современных формах уже не достига­ется ни один героический идеал, что будущая война, скорее всего, уничто­жит обоих противников.

Можно спорить о том, вправе ли общество распоряжаться жизнью от­дельного человека, надо ли, учитывая агрессивность некоторых наций, вооружаться другим народам. Но главный довод Зигмунда Фрейда таков: «Мы пацифисты, ибо должны быть ими в силу природных причин», не­приятие войны «заложено в нас конституцией».

Для Фрейда культурный процесс есть «процесс органический», и наря­ду с физическими изменениями он несет с собой психические изменения. Последние состоят во все большем смешении целей влечений и в ограни­чениях импульсов влечений. Ощущения, которые для наших предков были приятными, стали нам безразличны, а то и невыносимы. Среди психоло­гических изменений два представляются особо важными: усиление интел­лекта, который начинает подчинять себе жизнь влечений, и интернализация (смещение на себя) агрессивной наклонности со всеми ее благотворными и опасными последствиями.

Вторая мировая война сопровождалась не только разрушениями, но и постыдным возрождением ксенофобии. В свете возобновившегося пресле­дования евреев в Германии третьего рейха Фрейд мучительно старается ответить на ключевой для своей идентичности вопрос: «Как появились евреи и почему они навлекли на себя эту неизбывную ненависть?» Этой теме посвящена одна из последних работ Фрейда « Человек Моисей и моно­теистическая религия» (1939 год),

К образу Моисея как «могущественному имаго отца» или объекту иденти­фикации Фрейд обращался, начиная с первых очерков, посвященных Библии, и вплоть до последней одноименной книги. В начале этого «исто­рического романа» Зигмунд Фрейд извиняется за то, что сделал Моисея егип­тянином. Для Фрейда первым доводом в пользу того, что Моисей, «осво­бодитель, законодатель и основатель религии», был по происхождению не евреем, а потомком знатного египетского рода, служит само его египетское имя (Мозе). Второй аргумент Фрейд заимствует из мифа. Он связывает рождение Моисея с мифом о рождении героя. В мифе отец преследует ре­бенка, рожденного вопреки его воле. Герой отважно восстает против отца и побеждает его. Источником эпоса Фрейд рассматривает так называемы и «се­мейный роман» — совокупность фантазий, посредством которых индивид в своем воображении изменяет отношения с родителями. Например:

«Первые детские годы проходят под знаком небывалой переоценки отца, в ходе которой король и королева в снах и сказках всегда означают только родителей, позднее же соперничество и реальное разочарование приводят к разрыву с родителями, появляется критическое отношение к отцу. Обе семьи в мифе, знатная и бедная, являются, следовательно, двумя отражениями соб­ственной семьи как она представляется ребенку на разных стадиях его жиз­ни»⁵³.

На примере мифа о подкинутом ребенке Фрейд рассматривает историю Моисея и приходит к выводу, что Моисей — египтянин, возможно, знатного рода, которого предание сделало евреем.

Фрейд пытается ответить на вопрос, что могло побудить знатного егип­тянина стать во главе презренного племени «культурно отсталых чужаков-переселенцев» и вместе с ними покинуть родину. Как же относится рели­гия этого Моисея к религии египтян? Здесь Фрейд проводит параллель между религией Моисея и Атона — монотеизмом, неожиданным для того времени, когда в Египте господствовали политеистические верования. Гим­ны Атому напоминали, считает Зигмунд Фрейд, псалмы, восхваляющие еврейского бога. Однако этот воинствующий монотеизм в Египте прекра­тил свое существование вместе с XVIII династией около 1350 года до рож­дества Христова. После всеобщей смуты страна вернулась к старой рели­гии. Особо следует подчеркнуть, что из религии Атона «было изгнано все мифическое, магическое и волшебное», чем она резко отличалась от язы­ческой религии народа.

Зигмунд Фрейд делает предположение, что религия Атона и была рели­гией Моисея, ее-то он и передал еврейскому народу. Эта Моисеева рели­гия, о которой, согласно Фрейду, мы знаем от еврейских священников пе­риода, последовавшего за исходом евреев из Египта, состоит в исповедании верховного божества Адоная, формулируемом в словах: «Слушай, Изра­иль, наш бог Атон (Адонай) — единственный Бог». Лишь тогда еврейская религия навсегда отказалась от поклонения солнцу как высшему божеству. Важно также, что Моисей ввел обычай обрезания у евреев. Это еще одно указание на то, что религия Моисея была религией Атона. Поскольку же в Египте религию Атона преследовали, иного выбора — как бегство — Мои­сею не оставалось.

Энергия Моисея, его качества вождя позволили ему стать предводите­лем группы семитских племен и увести их из Египта. Целью странствия была земля Ханаан. Перечисляя черты характера Моисея, Фрейд говорит, что он был гневен, вспыльчив, горяч и «косноязычен». Возможно, язык был для него чужим, поскольку он был египтянином.

Зигмунд Фрейд переходит к трудному моменту. Как обнаружили исто­рики, народ Израиля сплотило событие, случившееся к югу от Палестины, в оазисе Мерибат-Кадеш. Там евреи переняли культ Яхве, вулканического божества, обитавшего на горе Синай-Хорев. Это был злой, кровожадный демон, который выходил по ночам и боялся дневного света. В связи с этим Фрейд сделал новое важное предположение: «Основатель религии Мои­сей был убит во время бунта своим упрямым и строптивым народом. Тогда же была заброшена и основанная им религия».

Фрейд продолжает развивать свою мысль: еврейская «нация,_ возникла путем слияния двух частей». Одну часть, пришедшую из Египта, составля­ли культурно более развитые племена и левиты, про которых говорится, что их принадлежность к одному из двенадцати колен Израилевых неясна, но были они людьми Моисея. Это племя смешалось с народом Яхве, среди которого оно жило, но сохранило верность своему господину и его уче­нию, что видно из обычая обрезания. А так как люди Моисея придавали столь большое значение своему исходу из Египта, это их избавление тоже было объявлено заслугой Яхве.

И хотя выходит, что с памятью Моисея обошлись нехорошо, но зато, согласно Фрейду, его поставили на место мидианитского жреца с горы Синай-Хорев. Тем самым был достигнут компромисс: влияние Яхве, оби­тавшего на горе в земле мидианитян, распространили на Египет, но зато жизнь и деяния Моисея перенесли в Кадеш и в земли к востоку от Иорда­на. Позднее Моисей слился с образом человека, основавшего позднее ре­лигию, с зятем мидианитянина Иофора/Иетро, передав ему свое имя Мо­исей. Но об этом другом Моисее нам многое неизвестно, поскольку его совершенно заслонил другой Моисей, египетский.

Этот новый Моисей спустился к евреям, «сделал их своим народом», они стали его «избранным народом». По прошествии немалого времени — «от исхода из Египта до составления Эзрой и Неемией свода библейских текстов минуло около 800 лет» — религия Яхве прошла путь обратного раз­вития до «совпадения, а то и отождествления с первоначальной религией Моисея». В этом и заключаются главный итог и роковое содержание исто­рии еврейской религии.

Зигмунд Фрейд свел воедино несколько важных событий. Моисея, став­шего властителем и тираном, насильственно устраняют. Однако по про­шествии времени о его убийстве пожалели и, в конце концов, попытались забыть. Тем не менее части народа Моисей передал свое более одухотво­ренное представление о боге, идею единого, вселенского божества, сколь милостивого, столь и всемогущего, отвергшего всякую магию, провозгла­сившего высшей целью людей жить по правде и справедливости, Так со­хранилась традиция Моисеева бога.

«Никто не сомневается, что только идея этого другого бога позволила на­роду Израиля вынести все удары судьбы и дожить до наших дней»⁵⁴, — пишет атеист Фрейд, который здесь, говоря о пророках еврейского народа, не скрывая восхищения жизнью в «маате», т. е. в истине и справедливости.

Еврейская нация образовалась из двух племенных групп и двух царств, и у нее «два основателя религии с одним и тем же именем Моисей, кото­рых мы должны различать. Все эти двойственности суть неизбежное след­ствие того, что одна часть народа испытала переживание, которое следо­вало бы назвать крайне травматическим, тогда как другую оно миновало».

Утверждение религии Моисея напомнило Зигмунду Фрейду развитие травматического невроза отдельного индивида. Для развития невроза характерно, что он восходит всегда и везде к очень ранним впечатлениям детства. Следующий важнейший момент в возникновении невроза заключается в том, что эти переживания, запечатленные в первые пять лет жизни, в той или иной мере забываются. При этом переживания, когда-то крайне важные для ребенка, постоянно накладываются на новые, свежие впечатления и стре­мятся превратиться в реальность, но что-то в человеке противится тому, чтобы пережить эти события еще раз. Такой конфликт может зайти настолько да­леко, что внутренняя, психическая реальность начинает перекрывать реальность внешнего мира. В таком случае бессознательные желания и фантазии человека перекраивают, трансформируют внешний мир.

Фрейд приводит сжатую формулу невротического развития: «Ранняя травма — защита — латентный период — начало невротического заболе­вания — частичное возвращение вытесненного».

Примерно то же происходило и в жизни рода человеческого. И здесь шли процессы сексуально-агрессивного содержания, которые оставили о себе стойкий след, но большей частью были вытеснены и забыты. Позднее, после длительного латентного периода, они вновь напомнили о себе, по­родив феномены, напоминающие невротические симптомы. К таким сим­птомам относятся религиозные феномены.

История человечества отразилась и в «архаическом наследии», которое содержит следы воспоминаний, общих для всех людей. Это, по мнению Зигмунда Фрейда, позволяет «навести мосты» между индивидуальной пси­хологией и психологией масс.

Фрейд еще раз обращается к теме израильского народа, судьба которо­го неразрывно связана с его характером. Евреи высокого мнения о себе, считают себя благороднее и лучше других народов, от которых их вдобавок отделяют многие обычаи. При этом их вдохновляет особая вера в жизнь, какую дает л ишь тайное обладание неким бесценным даром, выражая тем самым своего рода оптимизм — упование на Бога. Чувство собственного достоинства евреев идет и от того, что они — народ, избранный Моисеем.

Этот великий человек стал не только героем, но и отцом, господином, а после вытесненного народной памятью убийства сделался праотцом и, наконец, Богом Отцом. В результате возвращения вытесненного еврейский народ создал нечто вроде мощного «Сверх - Я». Таким образом, свое бес­сознательное раскаяние в совершенном убийстве он сосредоточил на по­читании этого «Бога». Более того, в силу внутренних причин отказ от вле­чений, говорит Зигмунд Фрейд, стал для него источником удовольствия, равнозначным замещающему удовлетворению. История религии ведет к еврейской религии Бога Отца, которая подверглась еще большему испы­танию и превращена в религию Бога Сына евреем Павлом, «догадавшим­ся, что евреи несчастны потому, что убили Бога Отца».

Далее Фрейд дает волнующий ответ на вопрос, почему евреи, не при­нявшие новую христианскую религию, еще больше обособляются от других религий, а потому подвергаются нападкам и гонениям со стороны по­следних. Причина — обвинение евреев в том, что они не желают признать­ся, что убили Отца.

Существует точка зрения, что история — это система мифов,.и фальси­фикаций, созданная последующими поколениями людей. Если это так, то психоанализ предложил собственную, основанную на культурных собы­тиях, мифологию для объяснения законов функционирования и развития сложной социальной реальности.