Бессознательная душа группы

Теория бессознательного может стать незаменимой

для всех наук, связанных с эволюцией человеческой цивилизации.

3. Фрейд

Обзор психоаналитических теорий подготовил нас к исследованию бес­сознательных процессов, протекающих в социальных группах. Ранее мы пришли к выводу, что психология группы наряду с индивидуальными феноменами включает в себя специфические массовые характеристики. Те­перь необходимо получить ответ на главный вопрос: «Из чего складывает­ся и как действует бессознательная душа группы?»

Бессознательная душа группы располагается на нескольких уровнях. Это:

• индивидуальные особенности участников группы (индивидуальное

бессознательное);

• скрытые процессы межличностного взаимодействия и адаптации друг к другу участников группы (скрытые неосознаваемые интеракции);

• неосознаваемые качества группы в целом, являющиеся результатом истории не отдельных людей, а целой группы (собственно групповое или коллективное бессознательное).

Последний феномен — предмет нашего особого интереса. С чего начи­нается групповое бессознательное? Оно берет свое начало в групповых вле­чениях. Это неосознаваемые силы, которые появляются при соединении людей и высвобождении при этом «свободной» энергии. Групповые влече­ния концентрируют в себе энергию, обеспечивающую активность группы. Главные групповые влечения — стремление слиться в единое целое и стрем­ление к отделению от других групп. Эти силы определяют наиболее важные групповые цели: сохранение группы, ее защита, адаптация к окружающе­му миру, развитие.

Групповые влечения надежно укрыты в глубине коллективной души. Они не осознаются, но активно действуют, порождая разнообразные бес­сознательные представления. Представления, разделяемые большинством участников группы, составляют ядро коллективного бессознательного, его содержание. Это своеобразный «сплав» образов, ассоциативных цепочек, аффектов и поведенческих схем.

Само групповое бессознательное динамично и неструктурировано. «Не­уловимые» бессознательные образы принимают формы вполне осязаемых групповых феноменов. Группа пытается стихийно контролировать не толь­ко окружающую внешнюю среду, но и собственную субъективную реаль­ность. Иначе говоря, групповое «Я» всячески старается обуздать собствен­ные бессознательные процессы посредством структурирования их внешних проявлений. Перед группой стоит сложнейшая задача — внести хоть ка­кой-то порядок в иррациональный хаос.

При этом основными внешне проявляемыми (манифестными) струк­турами группового бессознательного выступают:

• ритуалы;

• групповые символы, отражающие общие ценности и идеалы;

• групповая идентичность;

• групповые мифы;

• характер группы.

Именно эти структуры «связывают» групповое бессознательное, одно­временно определяя уникальность группы. Дадим характеристику каждо­го из перечисленных групповых феноменов. Прежде всего, это повторяющиеся паттерны межличностного взаимодействия и групповые ритуалы. Правила, запреты и праздники — вот главные элементы групповой души. Чем больше развиты эти характеристики, тем сильнее и жизнеспособнее группа. Эти моменты не всегда прописываются на бумаге или повторяют­ся вслух. Они передаются от бессознательного к бессознательному по ме­ханизму групповой индукции. В целом это то, что образует традиции — порядок, принятый в группе, повторяющийся независимо от ее состава. В то время как люди в группе сменяются, традиции остаются неизменными. Следовательно, не люди, а традиции образуют сущность конкретной груп­пы, обеспечивая ее своеобразие и устойчивость во времени. Ритуализация групповой жизни — один из важнейших механизмов массобразования.

Традиции важны для любой группы, независимо от ее размера. Напри­мер, для русского народа как большой этнической общности длительное время функцию традиционности выполняло православие. Именно оно являлось основным источником правил, табу и праздничных обрядов. Со­ветская власть установила новые порядки и ритуалы: коммунистические субботники, военные парады, пионерские и партийные собрания, перво­майские шествия. При всей неоднозначности советского режима прояв­ления коллективного бессознательного были хорошо структурированы и защищены государством. Это давало людям ощущение комфорта и общей силы, по которым сейчас у многих проявляется естественная ностальгия. Чувства людей, стократно усиленные идеологическим рупором, были при­ближены к оргастическому ликованию первобытной толпы. Мы находим наглядное подтверждение данному факту в произведениях искусства и мас­совой культуры того времени. Советские песни наверняка войдут в исто­рию как шедевры коллективного творчества, отражающие беспредельную сексуальную энергию людей, объединенных в массу. В качестве примера можно привести строки из праздничной первомайской песни, оживляю­щие архетипические образы и пробуждающие глубокие, фактически теле­сные, переживания:

Утро красит нежным светом, стены древнего Кремля,

просыпается с рассветом вся Советская земля.

Ветерок бежит за ворот, шум на улицах сильней,

с добрым утром, милый город — сердце родины моей.

Кипучая, могучая, никем не победимая, страна моя,

Москва моя — ты самая любимая!

К сожалению, с началом «перестройки» ритуалы предшествующей со­ветской эпохи были обесценены как пережитки тоталитарной идеологии. Другие традиции не были созданы, что неизбежно привело к дестабилиза­ции и хаосу.

Групповая символика выступает следующей важной формой выражения коллективного бессознательного. Символы — это все то, что служит для обозначения общих смыслов, а также для объединения группы. В связи с этим различают два основных вида групповых символов: символы-идеи, отражающие групповые ценности, и символы-знаки, подчеркивающие при­надлежность к группе. Например, образы героев-революционеров помо­гали воспитывать советского человека в духе преданности коммунистичес­ким идеалам. Красный флаг, пятиконечная звезда, серп и молот — все эти символы-знаки закрепляли социалистические ценности и способствова­ли формированию идентичности «мы — советские люди».

Любая группа реализует вполне конкретные ценности, независимо от степени их осознания. Символы в экономичной и образной форме отра­жают идеалы группы, а также обеспечивают передачу ценностей от одного поколения к другому. Выбирая тот или иной символ, группа конкретизи­рует свою направленность и свои приоритеты.

При смене ценностей или лидеров механизмы формирования группы остаются прежними. Вновь создаваемые группы, например партии или организации, прилагают специальные усилия к созданию своей культуры: разрабатывают идеи, подбирают объединяющее имя и логотип, вводят единую форму, изготовляют нагрудные значки и т. д. Все это позволяет до­стигать особого группового переживания или чувства «мы». Участники группы начинают отождествлять себя с ней. Формируется групповая иден­тичность.

В отличив от персональной, групповая идентичность — это переживание сопричастности к жизни реальной или условной социальной группы. Глав­ным признаком групповой идентичности является выраженное чувство «мы». Сформированная групповая идентичность означает, что личность принимает группу как «свою» — значимую (референтную) для себя, иден­тичную индивидуальным ценностям и установкам, одновременно отлич­ную от других групп.

Другим элементом групп - образования выступают коллективные мифы. Это полуфантастические образы или истории, отражающие наиболее глубинные и общие желания людей. Они разделяются большей частью груп­пы и часто некритично воспринимаются как единственно возможная ис­тина. Одновременности спонтанно появляющиеся групповые образы или фантастические истории выполняют защитную и идеологическую функ­ции. Подобно невидимым нитям, мифы соединяют прошлое, настоящее и будущее группы.

Всякое государство имеет собственные идеологические мифы, поддер­живающие существующий режим. В этом отношении нет хороших или плохих мифов — все они одинаково преданно работают на свою соци­альную систему. Например, советский режим опирался на такие базовые мифы, как коммунистический рай, всеобщее равенство и братство, бесче­ловечная сущность капитализма, жестокая эксплуатация буржуазией про­летариата. Одновременно мир, противостоящий Советской России, ис­пользовал мифы коммунистической чумы, империи зла, совершенства западной цивилизации.

Изменения в групповой мифологии отражают серьезные изменения в обществе. Например, в годы так называемого «застоя», который объектив­но был одним из наиболее благополучных периодов советской истории, наметилась тенденция, прямо противоположная официальной идеологии. На фоне массового обесценивания идей социализма начали доминировать явно преувеличенные представления о «свободном Западе».

Групповые мифы делятся на две основные группы — внутренние (о себе) и внешние (об остальных). Независимо от своего содержания, внутренние мифы структурируют бессознательные процессы, снижая тревогу группы и укрепляя ее идентичность. Внешние мифы обычно имеют более нега­тивную форму, поскольку играют выраженную защитную роль. Они пред­ставляют собой проекцию основных страхов группы на потенциальных и реальных внешних врагов. Таким образом, какими бы ни были группа или общество, они стремятся относиться к своей жизни как более правильной, а к жизни соседа по меньшей мере как вызывающей подозрения. Догово­риться сложно по двум основным причинам:

• «идеального общества» не существует — все известные социальные системы (демократия, диктатура пролетариата, конституционная монархия, тоталитарный режим) имеют свои плюсы и минусы;

• межгрупповые споры зачастую основаны не на объективных не­устранимых противоречиях, а на бессознательных фантазиях участ­ников.

Мифы господствуют не только в психологии народов, но в любой дру­гой социальной общности. Например, такая маленькая группа, как семья, буквально пронизана системными фантазиями. Например, «закрытая се­мья» поддерживает свою целостность мифами: «Мы — очень дружная се­мья. Мир — жесток и полон опасностей. Ни на кого, кроме семьи, нельзя положиться. Нельзя выносить сор из избы. Идти вразрез семейным взгля­дам — значит, быть предателем». Другой тип — «героическая семья» — объ­единяет людей, разделяющих несколько иные фантазии: «У нас в роду все были сильными. Мы не можем проявлять слабость. Мы должны помогать людям. Мы должны быть самыми лучшими».

Таким образом, мифология больших и малых групп, даже если она кому-то не нравится, выполняет группообразующую функцию. Мифы могут вре­дить отдельным людям, снижая степень их реалистичности и порождая проблемы в поведении. Но они, безусловно, содействуют созданию и со­хранению группы как единого организма.

Наряду с уже перечисленными характеристиками особым качеством группы является ее характер. Группа, так же как и отдельный индивид, может иметь свой неповторимый характер, нормальный или отклоняю­щийся от общественных образцов. Наиболее очевидным проявлением ха­рактера выступает эмоциональная атмосфера группы. В одной группе мо­жет доминировать атмосфера страха, в другой — депрессии и виновности, а в третьей — сексуального возбуждения.

В общем смысле характер представляет собой привычный способ мыш­ления, чувствования и поведения. Ранее было показано, что в психоана­литическом понимании характер определяется как привычный способ раз­решения интрапсихических конфликтов, а также привычный способ

контроля влечений. В этом отношении характер является следствием пре­имущественно бессознательных процессов.

Характер отдельного человека слагается из определенных целостных образований, обозначаемых как черты. Каждая черта характера, в свою очередь, состоит из комплекса связанных между собой составляющих: пси­хологических защит, устойчивых паттернов мыслей, аффектов и действий. Черты характера, как и невротические симптомы, являются компромисс­ными образованиями «Я», стремящегося примирить три силы: бессознатель­ные влечения, требования внешней среды и нашу совесть. Однако черты характера более устойчивы, нежели симптомы, они способны лучше свя­зывать тревогу и переживаются субъектом как часть самости.

В психоанализе также используется понятие •'Организация характера». Это целостное единство, не доступный наблюдению синтез черт, о кото­ром, однако, вполне можно судить по поведенческим проявлениям. Наря­ду с этим говорят о характерологических типах. Типы характера — это про­извольные единицы, необходимые для описания и сравнения характеров. В основе существующих типологии характеров лежит один из четырех кри­териев:

• доминирующий тип эротики;

• преобладающие защитные механизмы;

• типичные поведенческие проявления;

• доминирующие симптомы и нарушения.

Каждому критерию, в свою очередь, соответствуют специфические типы характера (табл. 3).

Таблица 3

Критерий	Возможные типы характера
Доминирующий тип эротики	Оральный, анальный, уретральный, фаллическа-нарциссический, генитальный
Преобладающие защитные механизмы	Изолирующийся, диссоциатианый, рациональный, морализаторский, реактивный, творческий и другие
Типичные поведенческие проявления	Маскулинно-агрессивный, пассивно-женственный, конформный, садистический, мозохистический, деструктивный, авторитарно-тоталитарный
Доминирующие симптомы и нарушения	Психопатический, шизоидный, параноидный, обсессивно-компульсивный, депрессивный, маниакальный, истерический, психотический, пограничный, невротический

В качестве иллюстрации приведем краткую характеристику типов ха­рактера по форме доминирующей сексуальности. Важным моментом являет­ся то, что каждому типу соответствует собственная символика.

Люди с оральным характером могут проявлять оптимизм либо депрес­сию в зависимости от того, удовлетворены или фрустрированы их ораль­ные потребности. Такие люди своим пассивным поведением могут побуж­дать других заботиться о них или, напротив, проявлять агрессивную ненасытность. Они могут быть великодушными и благородными, отождествляя себя с кормящей матерью, но могут быть жадными и малодушны­ми, идентифицируясь с фрустрирующей матерью. Доминирующими чер­тами оральной эротики выступают: вербальная агрессия, чрезмерный оп­тимизм или пессимизм, жадность или чрезмерная щедрость, зависимость, требовательность, нетерпеливость, беспокойство, любопытство. Примеры оральной символики: рот, губы, язык, женская грудь, соска, бутылка, по­суда, еда, жевание, кусание.

Если черты орального характера удается определить с помощью соответствующих потребностей, то проявления характера анальной фазы существенно определяются такими защитными паттернами, как реактивные образования. Признаками анального характера считаются педантичность, упрямство, навязчивости, бережливость, скупость, прямолинейность, садомазохистские тенденции. Анальная символика включает сдерживание, опорожнение, фекалии, грязь, стерильность.

Лица с уретральным характером описываются как честолюбивые, по­стоянно соперничающие, склонные к стыдливости и перфекционизму. Уретральная символика — струящаяся вода, высота.

Лица с фаллически-нарциссинеским характером очень похожи на преды­дущую группу. Они склонны к безрассудству, самоуверенности и демонстративноссти. Другие нарциссические характеристики: сила, настойчивость, агрессивность, высокая потенция, мужественность, честолюбие, высоко­мерие, склонность к соперничеству. Нарциссическая символика: фаллос, обнаженное тело, вытянутые предметы, ружья, ножи, автомобили, дети.

Генитальный характер — соответствует идеальному уровню психосексу­ального развития — уровню доминирования генитальности и способности к объектной любви. Его характеристики: продуктивность, сексуальность, способность к разрядке, способность к сублимации. Генитальная символи­ка: объектная любовь, оргазм, удовольствие, коитус, движение, творчество.

Предполагается, что в психической структуре отдельного народа пре­обладает определенный тип характера. Этот феномен определяется исто­рией народа, его травмами и ключевыми переживаниями. Например, со­временную северную европейскую культуру с ее стремлением к порядку, экономии и контролю можно описать через характеристики анального ха­рактера. Россия, очевидно, попадает в группу с преобладанием оральности, Америка — нарциссизма.

В целом современный западный мир (Европа, Северная Америка, а с недавнего времени еще и Россия) существенно пронизан нарциссическими проявлениями. Стоит признаться, что мы живем в эпоху нарциссического триумфа. «Полюбить самого себя» — таков девиз нового времени. Победа индивидуалистических ценностей в западной культуре привела к смене психологических ориентиров. Подобно тому, как русская интелли­генция XIX века вдохновенно стремилась «принести пользу обществу», современный человек озабочен личным комфортом и успехом.

Если бы в мире проводился конкурс на самую нарциссическую культу­ру, вероятно, Америка с ее стремлением «быть лучше всех,» одержала бы абсолютную победу. Как известно, эта страна началась с мечты о лучшей жизни. Она собрала под одной крышей людей различных национально­стей, но с единой верой — верой в совершенную жизнь. Переселенцы, их пер­вые и последующие поколения, несомненно, обладали ценными психоло­гическими качествами. Это мужество, выносливость, целеустремленность, открытость новому опыту. Но главное, что могло определить развитие аме­риканского народа, — они видели себя спасителями страждущих всей Евро­пы. Бессознательные фантазии первых переселенцев, а также их осознава­емые мечты навеки запечатлены на статуе Свободы:

Приведи ко мне всех усталых, всех бедных,

Всех скученных в стада, желающих дышать воздухом свободы,

Всех несчастных изгоев твоих многолюдных берегов.

Приведи ко мне бездомных, заброшенных сюда бурей.

Я поднимаю свой светильник над золотой дверью.

Миф о райском саде и нарциссическая фантазия о совершенстве пере­воплотились в национальную идею о мировом господстве. Как известно, главной особенностью нарциссизма является ощущение собственной гран­диозности. Разве не это чувство пытается внушить Америка всему осталь­ному миру?

По причине «несовершенства» остальных государств Соединенные Штаты выполняют почетную миссию управления. Они великодушно бро­саются на защиту интересов национальных меньшинств, по-детски забы­вая о собственном геноциде индейцев, вину за который они как будто еще полностью не осознали. Рискуя собственным народом, они борются с ми­ровым терроризмом, отрицая собственную агрессию.

Насилие, даже если оно прикрыто знаменем борьбы за демократию, порождает еще большее насилие. Трагедия 11 сентября 2001 года, когда в Нью-Йорке террористы-смертники врезались в башни Всемирного тор­гового центра, унесла жизни более 3000 человек. Среди них были люди 91 национальности. Мир понес невосполнимую потерю.

Если оценивать действия исламских террористов с точки зрения бес­сознательной динамики, их вполне можно интерпретировать как «симво­лическую кастрацию» американского нарциссизма. Башни, как фалличес­кие символы американской мощи, были садистически «срезаны» двумя самолетами. Средства массовой информации свидетельствовали, что весь исламский мир переживал необычайный нарциссичеекий триумф.

На конкретных примерах мы убеждаемся, что преобладание тех или иных влечений может определять судьбу малой группы или целого народа. Одновременно группы существенно различаются по типу доминирующих защит. В связи с этим можно предложить еще одну классификацию, углубляющую наши представления о характерах групп.

• Враждебная группа постоянно ощущает угрозу. Люди проецируют на внешний мир и отдельных участников группы собственные деструк­тивные и неприемлемые качества. Для такой группы характерна ат­мосфера страха, подозрительности и закрытости

• Соглашательская группа, напротив, преуменьшает опасность, отри­цает проблемы и уходит от их решения. Проблемы замалчиваются, чувства не выражаются. В этом случае наблюдается стагнация разви­тия или регресс.

• Компулъсивная группа отыгрывает тревогу в действии. Такая группа отличается бурными конфликтами, суетой и гиперактивностью ее членов.

• Рационально-механистическая группа отличается рационализацией, строгим следованием принятым формальным правилам и алгорит­мам действия. Для нее типичны устоявшийся порядок, спокойная атмосфера и преобладание логики над чувствами.

• Креативная группа характеризуется доминированием механизма суб­лимации. Ей присуши развитое чувство юмора, творчество и продук­тивность.

Таким образом, на определенном этапе своего развития группа или даже целое общество могут демонстрировать доминирование черт того или иного характера. В свою очередь, тип характера проецируется на различные куль­турные и общественные феномены.

Мы рассмотрели основные составляющие коллективной души. Это ритуа­лы, символы, мифы, групповая идентичность, характер группы (групповые аффекты, типичные зашиты и повторяющиеся паттерны взаимоотношений). Другой важный вопрос: «Каким образом группа влияет на отдельных ее чле­нов — каковы механизмы функционирования группового бессознательного?»

Психоанализ открыл нам два основных механизма массобразования: идентификацию участников группы друг с другом и их зависимость от лиде­ра. Это означает, что люди в группе объединяются двумя основными спо­собами — через установление сходства друг с другом и через подчинение лидеру. Ранее отмечалось, что люди испытывают максимальный комфорт, когда находятся среди равных себе людей, а также ощущают постоянную заботу со стороны сильного и авторитетного лидера. Отклонения от этого правила приводят к конфликтам и распаду группы.

Другим важным механизмом функционирования группы является рас­щепление. В то время как маленький ребенок делит все объекты на «хоро­шие и плохие», взрослый человек усложняет этот процесс введением новых дихотомий, таких как добро — зло, грех — добродетель, справедливость — без­законие. Рождение социальной группы означает одновременное разделе­ние мира на две части — мы и они. Образуется устойчивая ассоциативная цепочка «мы — свои — хорошие — заслуживающие доверия», а «они — чужие — плохие — заслуживающие ненависти». Таким образом, форми­руется образ врага, который порождает большинство межгрупповых конф­ликтов, в том числе войны. Причем чем менее участники группы знакомы с представителями другой группы, чем острее ощущаются различия, тем сильнее может быть выражена внешняя агрессия. Напротив, враждебность снижается при личном знакомстве, совместной деятельности, углублении знаний друг о друге и акцентировании внимания на общих интересах.

Деление на «своих — чужих» («хороших — плохих») характерно лил всех социальных объединений. Любая группа невольно ищет внешних врагов, окружая их сплетнями, мифами и злостью. С одной стороны, это способ­ствует формированию групповой идентичности. С другой — усиливает на­пряжение и агрессию, которые могут причинить вред как самой группе, так и обществу Опытные руководители стараются управлять этим процессом в конструктивных целях, предлагая группе адекватные интерпретации собы­тий и преобразуя агрессивные импульсы в позитивную активность. Однако возможны и другие варианты. Например, правила «черного» PR предписы­вают руководителю обязательный поиск внешних или внутренних врагов. Внешние враги более предпочтительны. Если внешний враг отсутствует, группа может проецировать негативные переживания на кого-либо из сво­их членов, в том числе на руководителя. Зная это, некоторые руководители целенаправленно берут себе в замы «непопулярных» в коллективе людей, выполняющих роль их «тени». Этим людям официальный лидер негласно «делегирует» собственные негативные качества, наделял их ролями пресле­дователей, мучителей или скандалистов. На фоне таких «замов» имидж ру­ководителя действительно выигрывает, а ситуация остается под контролем. Следует признать, что в целом атмосфера в коллективе будет напряженной, по зато агрессия будет смещена с руководителя на «специально отведенные для этого объекты». Аналогичный эффект достигается при выдвижении са­мой группой так называемых козлов отпущения — непопулярных членов группы, на которых проецируются агрессивные чувства и фантазии.

При объяснении групповых процессов также важно иметь в виду осо­бую предрасположенность людей, находящихся в группе, к психическому заражению. Групповые процессы очень подвижны. Они подобны ядерно­му взрыву — настроение начальника моментально передается всему кол­лективу, а слухи (разновидность групповых мифов) распространяются с небывалой скоростью. В целом люди в группе более склонны к подража­нию, некритичному и рискованному поведению, чем за ее пределами.

Мы рассмотрели «основные формы проявления и механизмы действия группового бессознательного. Теперь мы располагаем определенным ко­личеством схем, необходимых для анализа иррациональных процессов раз­личных социальных групп, начиная от элементарной группы друзей и за­канчивая таким мета-образованием, как народ.

Россия — страна безграничной свобо­ды духа.

Н. Бердяев

В качестве учебной задачи мы можем попытаться проанализировать глу­бинные свойства «загадочной русской души». Первое, что обращает на себя внимание, — у русского народа групповые процессы явно доминируют над индивидуальными. Эго проявляется в его «соборности» — стремлении жить в коллективе и преобладании групповых ценностей. Это также выражает­ся в усиленном чувстве вины перед группой и знаменитой совестливости русских людей. Испокон веков для русского человека было важно сострадать и помогать другим людям (даже в ущерб собственным интересам). Богатство ассоциировалось со злом, быть богатым всегда было постыдно. Экономические и политические свободы никогда так не привлекали рус­ского человека, как свобода совести и свобода духа. Все это, вместе взятое, определило направленность русской души преимущественно па духовные и коллективные ценности, в противовес материальным и индивидуальным.

Сверх всякой меры развитое «чувство вины» также является одной из глубинных причин склонности русских людей к страданию и долготерпе­нию. Отчасти это результат русской традиции довольно строгого семейно­го воспитания. В России детей дошкольного возраста гораздо больше ог­раничивают и чаще наказывают, чем их сверстников в Европе или Америке. «Западные» дети, с их священным правом на самовыражение и двигатель­ную активность, по мнению русских мам, выглядят,«балованными и не­воспитанными».

С другой стороны, народная память хранит воспоминания о тяжелей­ших испытаниях и травмах, выпавших на долю русского народа. Среди них— татаро-монгольское иго, крепостное право. Гражданская война 1917-1918 годов, фашистское нашествие, сталинские репрессии... За ис­ключением трех последних десятилетий советского периода, русский на­род веками жил в страхе — насилия, голода, смерти. В результате идеал му­ченичества стал одним из центральных для русской души.

Но не только развитым чувством вины и долготерпением выделяется русский народ на фоне остальных этносов. При внимательном изучении истории обращают на себя внимание несколько повторяющихся фактов, определяющих российскую действительность. Во-первых, мы можем на­блюдать интересный феномен — двойственность и даже тройственность российского менталитета. Подобно голове сказочного Змея Горыныча, рус­ская идентичность расщеплена на несколько составляющих. У нас две сто­лицы — Москва и Петербург. Мы — ни Европа, ни Азия, а все вместе и еще что-то третье. Наш православный Бог — ни отец, ни его сын, а Святая Тро­ица. Эта «амбивалентность» русской души была прозорливо подмечена первыми психоаналитиками. Более того, уже много веков она символи­чески отображена на российском гербе — в его центре орел с раздвоенной головой, устремленной в противоположные стороны. В соответствии со своим главным символом русский народ во всем противоречив и непоня­тен. Например, в нем парадоксальным образом сочетается безграничная любовь к святой матери-земле и постоянная готовность «поносить» Родину-«уродину», а заодно и самих себя.

Другая характерная черта российского менталитета связана с вековой бедностью народа. В силу разных причин, начиная от непростого климата и огромной протяженности русских земель и заканчивая целенаправлен­ной политикой власть имущих, большая часть русского народа жила и жи­вет за чертой бедности. Частая смена политических режимов не только не устраняет, а зачастую и откровенно усиливает главное социальное проти­воречие — между нищетой большей части населения и немыслимым бо­гатством небольшой группы государственной элиты. Хорошо известно, что бедность порождает голодный страх, повышенную внушаемость и послуш­ность народных масс. В то же время в гуще нищеты медленно, но верно вызревают иррациональный протест и потенциальная готовность к бунту.

Отношения русского народа с властью всегда были непростыми. Власть, защищая себя огромной дистанцией, традиционно отличалась непонят­ностью, жестокостью и произволом. В этом отношении можно выделить несколько скрытых аспектов. Во-первых, русский народ тысячу лет жил в условиях авторитарного правления. Князья сменялись державными монар­хами, те, в свою очередь, — коммунистическим правителями, но суть оста­валась прежней — народ свято выполнял волю правителей. Неудивитель­но, что русские люди просто не приобрели опыта свободного выбора и личной ответственности. (Этому еще предстоит научиться.) Естественно, что у русских людей отмечается повышенная зависимость от власти: ей некритично доверяют и подчиняются, ее ненавидят, на нее возлагают все надежды и ее же обвиняют во всех смертных грехах.

Еще одной особенностью отношений народа с властью выступает тра­диция «двойных стандартов». Парадоксально, но народ и власть живут совершенно по разным законам. Первые — по официально провозглашен­ным, но неработающим; вторые — по неписаным, но реально действую­щим. Так, провозглашая защиту народных интересов, власть на деле отстаивает другие «скрытые» цели. Наказывая людей за небольшие про­винности перед законом, сама власть привычно чинит беззаконие, вплоть до геноцида собственного народа. Эта традиция стала особенно очевид­ной в последние годы на фоне передела государственной собственности, Для важных правительственных чиновников, публично подозреваемых в краже миллионов и миллиардов долларов, безнаказанность стала обычным делом — их не только не привлекают к уголовной ответственности, но и, вопреки всем доводам здравого смысла, оставляют на занимаемой долж­ности или переводят на другие «доходные» места.

Вот уж воистину «умом Россию не понять, в Россию можно только верить». Трепетное отношение к правителю-отцу уходит корнями в архаическую веру народа в царскую святость и торжество добра. Иррациональная вера в «доб­рого и справедливого» правителя сохраняется у русских людей, несмотря ни на какие политические авантюры власти. Неоднократно власть предприни­мала попытку отрыва русского народа от его исторических и культурных корней. В IX веке князь Владимир в политических целях обратил русских людей в византийское христианство. Народ подчинился и всей душой при­нял новую веру. В начале XVII века Петр I принудил перенять европейские обычаи. Народ смирился и утратил часть своей идентичности. На заре XX века русские революционеры ценой страшного кровопролития переина­чили все, что столетиями копилось в коллективном бессознательном наро­да, в том числе его православную традицию. Думается, что социально-эко­номический эксперимент, начатый в 1981 году и отбросивший Россию далеко назад, является не случайной ошибкой, а политической традицией.

Власть, отрывающая народ от его собственных корней, обрекает себя на жестокость, а свой народ — на страдание и вытесняемую до поры до времени ненависть. В результате неизбежно размывается национальная идентичность. Сознание отдельных людей разрывается вопросами: «По­чему мы такие? Кто мы такие? Куда идем?» Ответить серьезно невозмож­но. В связи с этим современные российские психоаналитики для обозна­чения идентичности русских людей используют образ Чебурашки. Мы помним, что этот трогательный герой детского мультфильма советской эпо­хи появился неизвестно откуда, не имея ни имени, ни малейших представ­лений о себе, ни даже пола. С помощью группы друзей Чебурашка сделал важное для себя открытие: «Я — неизвестный науке зверь». Это милое су­щество вполне можно рассматривать как проекцию на киноэкран одной из ведущих проблем русской души — спутанную и почти утраченную нацио­нальную идентичность. Меняются политические эпохи, но русская душа остается той же. Невероятно, но словно в подтверждение наших рассужде­ний о продолжающейся «ломке» коллективного бессознательного, олим­пийская сборная России 2004 года избрала «советского» Чебурашку в качестве символа команды новой «демократической России!).

Совестливость народа, произвол власти и систематическое разрушение народных традиций, на наш взгляд, являются ведущими причинами такой особенности российского менталитета, как аутодеструктивность. Следуя за правителями, русский человек склонен обесценивать и разрушать са­мого себя, в лучшем случае через пьянство, в худшем — через уничтоже­ние собственного народа.

Русская душа противоречива — самые темные ее стороны дополняются самыми возвышенными стремлениями. Миф об особой миссии русского на­рода периодически воплощается в реальных его заслугах перед мировым сообществом. Россия неоднократно спасала Европу: в первый раз от та­тарской орды, во второй — от наполеоновской диктатуры, в третий — от фашистской чумы... Она же подарила миру величайшую литературу и ис­кусство. В целом следует признать, что русское коллективное бессознатель­ное обладает колоссальной либидной энергией, одним из выражений которой является особая социальная чувствительность русских людей, дру­гим — глубинное стремление к слиянию с коллективом. Последняя базо­вая характеристика метафорически воплощена в «золотом правиле» российских отношений — «Связи решают все!».