Э. Эриксон

Исследование работ Зигмунда Фрейда и его выдающихся последовате­лей убедительно показывает, что на протяжении всей своей истории пси­хоанализ применялся для более глубокого понимания различных сторон общественной жизни: культуры, искусства, воспитания, исторического процесса или политической власти. Постепенно на ниве глубинной пси­хологии выросло относительно самостоятельное направление, специаль­но занимающееся вопросами культуры и социума. Следующий раздел книги содержит анализ различных аспектов современного прикладного пси­хоанализа.

Часть 2

ПРИКЛАДНОЙ ПСИХОАНАЛИЗ

Глава 1________

ПСИХОАНАЛИЗ БОЛЬШИХ И МАЛЫХ ГРУПП

ПОНЯТИЕ ПРИКЛАДНОГО ПСИХОАНАЛИЗА

Использование анализа для лечения неврозов —

лишь одно из его примене­ний; будущее, возможно, покажет,

что не самое важное.

3. Фрейд

В первой части были рассмотрены основные теории Фрейда и его по­следователей, которые в совокупности образуют то, что называют «психо­анализом». В широком значении психоанализ — это особый культурный феномен, который выступает одновременно в нескольких ипостасях:

• наука о бессознательном;

• метод познания человека и его культуры;

• метод психотерапии;

• форма мировоззрения.

В течение последнего столетия психоаналитическая теория и практика претерпели существенные изменения. Многие положения пересмотрены или творчески доработаны. Ситуация изменилась настолько, что сейчас под общим названием «глубинная психология» сосуществует множество раз­личных психологических моделей.

Кроме того, в рамках отдельных школ выделяются различные ветви в зависимости от сферы приложения психоаналитических идей. Историчес­ки сложилось деление психоанализа, а точнее говоря, «психоанализов», на два главных направления — клиническое и прикладное. Распространено мнение, что психоанализ зарождался как новый метод лечения неврозов, а основные открытия Фрейда и его соратников были сделаны в процессе клинической работы с пациентами. В результате за психоанализом прочно закрепились слава «метода лечения неврозов».

Но факты свидетельствуют скорее об обратном — идеи психоанализа вырастали на культурологической почве. В одной из ранних своих работ

« Толкование сновидении» (1900 год) Зигмунд Фрейд опирался не столько на клинические случаи, сколько на собственные сновидения и познания в области мифологии. Начиная с 1906 года, когда Фрейд пишет первую офи­циальную работу по прикладному психоанализу «Бред и сновидения в "Градиве" Иенсена», литературная классика целенаправленно используется им для обоснования психоаналитических идей.

Споры о том, что изначально — клинический или культурологический психоанализ, — не утихают до сих пор. Сегодня уже трудно сказать, чему в большей степени обязан своим происхождением Эдипов комплекс — вра­чебной практике Фрейда или его знанию мифологии. Как будто предчув­ствуя подобную путаницу, основатель психоанализа писал в 1926 году:

«По практическим соображениям и для наших публикаций мы приобрели при­вычку отделять клинический психоанализ от других приложений анализа. Но это некорректно. В реальности граница проходит между научным психоанали­зом и его применениями (в медицинской и немедицинской областях)»⁸¹.

Фрейд подчеркивал важное значение «немедицинского анализа», осно­вы которого был и заложены им совместно с К. Юнгом.О. Ранком, К. Аб­рахамом. «Первооткрыватели» предложили несколько ключевых идей для последующего рассмотрения культурных процессов. Во-первых, они об­ратили внимание на то, что ранняя история целого народа аналогична истории детства отдельного человека. Например, по мнению Зигмунда Фрейда, Эдипов комплекс является основополагающей структурой меж­личностных отношений и имеет особое значение для культурного разви­тия народов.

Во-вторых, если и существует коллективное бессознательное, оно дей­ствует по тем же законам, что и индивидуальное бессознательное. Напри­мер, продукты народной фантазии — мифы и сказки — аналогичны сно­видениям отдельного человека. В них, так же как и в снах, в символической форме проявляются скрытые желания, требующие удовлетворения. Наи­более важные культурные феномены, такие как религия, нравственность и мифология, представляют собой попытку компенсации за недостаточное удовлетворение влечений.

В-третьих, психопатология может наблюдаться не только у индивидов, но и у целых народов. Некоторые исторические события напоминают невротические и даже психотические расстройства отдельной личности. Например, признаки такого заболевания, как паранойя (систематизиро­ванный бред), достаточно отчетливо проявляются в форме «массового пси­хоза», неоднократно встречающегося на протяжении истории человечества в форме так называемой «охоты на ведьм».

С течением времени стало появляться все больше работ, не имеющих непосредственного отношения к «врачебной практике» и ориентирован­ных на психологический анализ феноменов культуры. Постепенно выяс­нилось, что психоанализ применим практически ко всем сферам культур­ной жизни: истории, искусству, педагогике, политике, рекламе...

Обобщая результаты собственной психотерапевтической, а также ана­литической деятельности, М. М. Решетников отмечает:

«...я многократно убеждался, что терапевтический подход к анализу социаль­ной реальности оказывается в ряде случаев чрезвычайно эффективным»⁸².

Одновременно следует признать, что «культурное» направление не по­лучило нужного самостоятельного развития и во многом сохраняет поло­жение «бедного родственника» клинического психоанализа. Зигмунд Фрейд (1926 год) проявлял обеспокоенность нарастающим медикоцентризмом. особенно со стороны американских врачей-психоаналитиков. Этот печальный факт отражен уже в самом определении прикладного психо­анализа, который чаще всего понимается как

«...использование идей и концепций, вытекающих из клинического психоана­лиза, для достижения более глубокого понимания различных аспектов челове­ческой природы, культуры и общества»⁸³.

История психоанализа свидетельствует, что такое определение не со­всем справедливо, поскольку некоторые открытия сделаны именно в при­кладных исследованиях, а затем уже экстраполированы на клинические ситуации. Подобным примером является известное исследование Фрей­дом паранойи, основанное на автобиографии Даниеля Пауля Шребера (1911 год). Как бы там ни было, с 1920-х годов термин «прикладной психо­анализ» широко используется в значении «немедицинский анализ».

В настоящее время уже невозможно рассматривать прикладной психо­анализ как «приложение к психотерапии» или ее следствие. Прикладной психоанализ имеет свой предмет изучения, следовательно, должны быть и собственные оригинальные теории и методы, вытекающие из психоана­литической методологии. В связи с этим современные исследователи пы­таются внести коррективы как в само название данного направления, так и в его содержание.

В. А. Медведев справедливо указывает, что для избежания терминоло­гической путаницы целесообразно использовать хотя и не совсем удач­ный, но привычный термин — «прикладной психоанализ», понимая под этим «теорию и практику психоанализа культурной среды»⁸⁴. Культурная среда рассматривается автором как совокупность проекций на внешний мир содержания индивидуальной психики в символике - мифологической форме.

Поскольку прикладной психоанализ «прилагается» к культурным фе­номенам, другие авторы, напротив, предлагают использовать более точ­ное название — «психоанализ культуры или культурной среды», подразуме­вая, «с одной стороны, научное познание культуры, а с другой — метод своего рода терапии культурного общества или корректировки культуры при возникновении в последней массовых психопатологий».

В настоящей работе представлен более широкий подход. Под приклад­ным психоанализом мы понимаем совокупность теорий и методов, раскры­вающих глубинные (бессознательные) аспекты общественных феноменов на основе психоаналитической методологии.

Очевидно, что общей целью прикладного психоанализа является повы­шение уровня организации и качества социальной жизни посредством на­учных открытий в области бессознательных процессов. Ввиду чрезвычай­ной сложности культурной жизни, выступающей объектом прикладного психоанализа, напрашивается его разделение еще на два направления: куль­турологический и социальный психоанализ.

Культурологический психоанализ можно также назвать лингвистико-символическим, поскольку предметом его изучения выступают разнообразные культурные символы. Данное направление представляет собой приложе­ние психоаналитических идей к таким феноменам, как искусство, литера­тура, религия, история, устное народное творчество и творческая деятель­ность. Цель культурологического психоанализа можно сформулировать как выявление и структурирование индивидуального и коллективного психи­ческого содержания. Основным методом исследования культурных фено­менов выступает психоаналитическое толкование культурных символов, ко­торое в современном варианте часто обозначается как «символическая интерпретация». Символическая интерпретация представляет собой про­цесс последовательного обнаружения и объяснения скрытого психологи­ческого содержания на основе имеющихся символов и намеков.

Приведем пример символической интерпретации такого яркого исто­рического события, как русская революция начала XX века. Первоначально необходимо воспроизвести некоторую историческую картину — выделить манифестное (явное) содержание. Вспомним, что институт царской влас­ти на Руси начал формироваться еще в XIV веке, когда Василий III, отец Ивана Грозного, предпринял попытку объединения удельных княжеств под единым началом московского князя. К середине того же века образова­лась сословно-представительная монархия — государство приобрело еди­ную территориальную структуру и четкую систему управления. Династия Рюриковичей после 700-летнего господства наследовала русский престол Романовым, правящим последующие 330 лет. Нетрудно подсчитать, что не менее тысячи лет русский народ жил под княжеско-царским началом.

Образ царя-батюшки, вызывающего одновременно страх, любовь и жа­лость, стал по сути архетипическим для русского менталитета. Иррацио­нальная связь русских людей с царем-отцом была слишком сильной и дли­тельной, чтобы бесконфликтно выдержать усиливающиеся либеральные тенденции конца XIX — начала XX века. Очевидно, что свержение самодер­жавия в России — не просто политический акт. Это массовый процесс, направляемый бессознательными конфликтами коллективной души, вы­шедшей из-под отцовского контроля. В таком случае русскую революцию можно интерпретировать как разрешение Эдипова комплекса в народносыновьем бунте и отцеубийстве, с последующим раскаянием и готовнос­тью подчиниться новому тирану-отцу (Ленину, Троцкому, Сталину).

Наряду с историческим анализом в современном прикладном психо­анализе широко представлено толкование народных сказок. А. И. Куликов (2001), обращаясь к самобытному творчеству русских писателей, анализи­рует сказки сквозь призму бессознательной инцестуозной фантазии. Так, например, образ Хозяйки Медной горы в произведениях П. П. Бажова, по мнению исследователя, символизирует одновременно и Мать-природу, и Хорошую мать, дарующую удовлетворение и защищенность⁸⁵. Стремясь вернуться в утраченный Рай, главный герой сказки — Степан наконец встречает ту, что несет в себе этот Рай, — Великую Мать Медной горы Хозяйку. Образ последней воплощает в себе признаки кровосмесительно­го искушения, скрытые традиционными для мифологии уловками. Ти­пичными приемами такой маскировки являются: возвращение матери ее молодости и превращение ее в какое-либо другое существо, например ящерицу.

Аналогично этому рассматривается сказка С. Т. Аксакова «Аленький цветочек»⁸⁶. Здесь, по мнению исследователя, в иносказательной форме раскрывается инцестуозный характер отношений отца с дочерью. В нача­ле повествования младшая дочь (самая любимая) обращается к отцу со странной для окружающих просьбой — сорвать и подарить ей «неведомый» аленький цветочек. Все последующие события в метафорической форме изображают различные превращения инцестуозного желания — страх, от­вращение, жалость, чувство раскаяния, чудесное превращение и желан­ное удовлетворение;- В доказательство этому нетрудно выстроить ассоциа­тивный ряд: сорвать цветок — сорвать цветок невинности — сорвать флору — дефлорировать — лишить девственности. Само название цветка также содержит явный эротический намек: алый-красный — это цвет кро­ви, страсти, чувственной любви и кровосмесительной связи.

Таким образом, психоанализ предлагает в наше распоряжение карт-бланш для глубинного понимания разнообразного культурного наследия. Основная часть классических и современных работ в области прикладного психоанализа посвящена, главным образом, проблемам литературы, искусства и истории. Психоанализу социальных групп (далее мы будем называть его «социальным психоанализом») уделено меньше внимания. Во-первых, не понятно, что должно считаться предметом социального пси­хоанализа — отношения людей в группе, групповые ритуалы или группо­вые фантазии? Во-вторых, возникает множество вопросов относительно цели социального психоанализа и его методов.

Первоначально необходимо определиться с предметом социального психоанализа. В работе «Тотем и табу» Зигмунд Фрейд называет социальны­ми явлениями все те, которые не связаны с выбором объекта как сексуаль­ного. Учитывая данное замечание, мы получаем три основные сферы об­щественных феноменов:

• либидные системы (семья, любовные отношения, дружеские связи),

в которых напрямую удовлетворяется сексуальное влечение;

• символические системы (искусство, религия, наука), в которых сек­суальное влечение сублимируется — смещается на несексуальные цели;

• социальные системы (большие и малые группы), включающие вер­тикальные и горизонтальные взаимоотношения между людьми, вы­ходящие за рамки сексуальных целей.

Либидные отношения являются объектом психотерапии, символические системы — предметом культурологического анализа, а широкие групповые процессы — предметом социального психоанализа. Следовательно, предме­том направления, которое мы обозначили как социальный психоанализ, высту­пают бессознательные аспекты внутри- и межгрупповых взаимоотношений.

В самом общем виде, цель социального психоанализа может быть сформу­лирована как повышение эффективности управления социальными груп­пами посредством осознания и структурирования групповых процессов. Более радикально настроенные «прикладники» видят цель в управлении людьми, изменении их поведения и даже манипулировании массовым со­знанием на основе психоаналитической методологии. Как бы там ни было, общая цель «прикладывается» к конкретным социальным ситуациям и груп­пам. В связи с этим в рамках социального психоанализа можно выделить несколько подразделов: психоаналитическую педагогику, психоанализ вла­сти, организационный психоанализ и психоанализ управления.

Время поставило перед психоанализом ряд непростых вопросов о про­цессах, происходящих в обществе. Эти вопросы касаются трех различных видов групп. В самом простом случае это малая группа, состоящая из не­большого количества людей, которые непосредственно взаимодействуют между собой. Например, отдел в организации или маленькая фирма.

Большие по численности группы имеют другие характеристики и иную психологию. Большая группа может быть стихийной, например болель­щики на стадионе или миллионная армия телезрителей. В ней люди лише­ны возможности диалога и личного взаимодействия. С другой стороны, большая группа может быть хорошо «организованной». В этом случае она будет иметь общие для всех участников цели, структуру и распределение ролей. Примером больших организованных групп выступают политичес­кие партии, армия, школа, коммерческая или производственная органи­зация. Наряду с малыми и большими группами существуют супербольшие группы. В данном случае речь идет о таких этнических объединениях, как народы и государства.

Чем по своей психологии различаются малая и большая группы? При возрастании численности группы уменьшается роль межличностного вза­имодействия и реальных отношений. Напротив, возрастает значение спе­цифически групповых процессов: целей, структуры группы, стиля руко­водства и групповой культуры.

Разные группы требуют различных подходов. Например, законы внутрисемейных отношений нередко воспроизводятся в маленькой органи­зации. Руководителю коллектива, состоящего из нескольких человек, ре­комендуется занять отцовскую позицию, проводить с подчиненными праздники и поощрять домашнюю атмосферу. Теплые отношения в неболь­шой группе являются главным мотивирующим стимулом для большинства сотрудников, особенно для женщин. Этот мотив в ряде случаев оказывает­ся даже сильнее материальных интересов.

Однако по мере роста организации «семейственность» начинает пре­пятствовать производственным целям и требует коррекции. На смену «ин­фантильной зависимости» приходят новые отношения «конкурирующего братства»: отделы соревнуются друг с другом, достижения становятся важ­нее отношений, а руководитель поднимается на недосягаемую высоту. В этом случае нередко работает правило: чем дальше руководитель от «на­рода», чем меньше его знают подчиненные, тем лучше для организации в целом. Руководитель изымается из реальных отношений, он становится символом организации, ее чревовещателем.

И совсем другое дало, когда речь идет о главе целого государства. Здесь вступают в силу законы массовой психологии, совсем не понятной про­стому человеку, временами буквально переходящие в мистику. Глава госу­дарства — это уже не реальный человек, а абсолютный символ нации, жи­вая легенда и «100%-й имидж».

Психоанализ раскрывает «подводные» групповые процессы, дает им объяснение. Во второй главе было показано, что социальный психоанализ начинался с таких программных работ Фрейда, как «Психология масс и ана­лиз "Я"» (J921 год) и «Недовольство культурой» (1930 год). В то же время пси­хоанализ общества изначально был менее представлен в творчестве Фрейда. Он не получил такого развития, как культурологическое направление.

Среди возможных причин этого печального факта, на наш взгляд, чрез­мерное увлечение идеей, что общественные процессы суть отражение ин­дивидуальной психики (данный тезис является «перевертышем» известного закона Геккеля «Онтогенез есть краткое повторение филогенеза»). Призна­вая этот феномен, важно понимать, что групповые процессы не сводятся к простой сумме психологических особенностей их участников. Любая груп­па наряду с индивидуальными проявлениями имеет специфические групповые качества. Это можно наблюдать в самых различных явлениях. Так, в каж­дом коллективе свой устойчивый психологический климат, свои мифы и ритуалы, несмотря на различные характеры отдельных людей. Одновременно с этим, несмотря на постоянство личностных проявлений, один и тот же человек ведет себя по-разному в различных группах. Группы, как люди, име­ют свое бессознательное и свой характер. Мы неизбежно проигрываем, ког­да пытаемся свести психологию группы к психологии индивида.

Второй причиной, затрудняющей развитие социального психоанализа, возможно, является чрезмерное увлечение психопатологическими мета­форами. Экстраполяция клинического подхода на социальную реальность сопровождается навешиванием ярлыков. Описание психоаналитиками того или иного общества как «деструктивного, параноидного или депрес­сивного» наносит нарциссическую рану его представителям, усиливая со­противление психоанализу и в конечном счете повышая социальное на­пряжение. Использование психопатологического подхода за пределами психотерапии может быть неоправданным и рискованным.

Настоящее исследование представляет собой попытку применения пси­хоаналитических идей к современным групповым процессам с учетом перечисленных особенностей. В качестве основных аспектов психологи­ческого изучения больших и малых групп в рамках данной книги рассмат­риваются следующие феномены:

• групповые интеракции;

• групповая идентичность;

• групповая культура;

• лидерство и власть;

• межгрупповое взаимодействие;

• социальная перцепция и публичный имидж;

• массовые коммуникации и реклама.

Мы оцениваем перечисленные формы как сложные феномены, имею­щие несколько уровней функционирования, в том числе неосознаваемый. В настоящей работе основное внимание уделяется бессознательным про­цессам и скрытым мотивам функционирования групп.