Примечание

1. За последние десятилетия литература по усадебной теме пополнилась многими исследованиями, например. См.: [Мир русской усадьбы. Каталог выставки 1995; Мир русской усадьбы. Сб. статей 1995; Каждан 1997; Щукин 1997; Дворянская и купеческая сельская усадьба 2005; Дмитриева 2008].

Литература

Аксаков, С. Т. Собрание сочинений : в 3 т. Т. 1. /С. Т. Аксаков. – М., 1986.

Анненкова, Е. И. Аксаковы / Е. И. Анненкова. – СПб., 1998.

Бахтин, М. М. Эпос и роман / М. М. Бахтин. – СПб., 2000.

Дворянская и купеческая сельская усадьба в России ХУ1 – ХХ вв. – М., 2001.

Дворянские гнёзда России. История. Культура. Архитектура. Под ред. М.В. Нащокиной. – М., 2000.

Дмитриева, Е. Е. Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретённый рай /Е. Е. Дмитриева, О. Н. Купцова. – М., 2008.

Каждан, Т. П. Культура русской усадьбы / Т. П. Каждан, Е. Н. Марасинова // Очерки русской культуры Х1Х века. Т. 1. Общественно-культурная среда. – М., 1998.

Каждан, Т. П. Художественный мир русской усадьбы / Т. П.Каждан. – М., 1997.

Мир русской усадьбы. Каталог выставки. – М., 1995.

Мир русской усадьбы. Сб. статей. – М., 1995.

Осорина, М. В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых /М. В. Осорина. – СПб., 1999.

Сельская усадьба в русской поэзии ХУ111-начала Х1Х века / Сост. Е. П. Зыковой. – М., 2005.

Щукин В. Миф дворянского гнезда. Геокультурное исследование по русской классической литературе / В. Щукин. – Краков. 1997.

Дачный мир как реинкарнация усадебного пространства в русской поэзии второй половины хх – начала ххi века Надежда Евгеньевна Тропкина

[e-mail]

Волгоград

Дачный топос в литературе сочетает в себе – в одних случаях гармонично, в других конфликтно – пространство природы и пространство культуры. Образ дачи широко распространен в русской литературе. Мы обратимся к тем значениям дачного топоса в русской поэзии второй половины ХХ – начала ХХI века, которые перекликаются с семантикой усадебного пространства в русской литературе.

Усадебное пространство детально исследовано в специальной литературе, обратим внимание в первую очередь на фундаментальное исследование Е. Е. Дмитриевой и О.Н.Купцовой «Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай». [см.: Дмитриева 2008]. В свою очередь, дачный мир, дачная жизнь, само понятие «дачники» – весь этот круг явлений также стал в последние годы предметом исследования в различных аспектах. Теме «Дачи и дачники» была посвящена международная конференция «Summerfolk – Дачники», прошедшая в конце августа – начале сентября 2006 г. [см.: Цивьян]. Различные грани дачной проблематики исследованы в монографии Стивена Ловелла «Summerfolk: A History of the Dacha» [см.: Lovell 2003].

Дачное пространство русской литературы обладает широким семантическим спектром. Дача – совершенно особый феномен российской жизни, «второе жилище» и духовное пристанище горожанина. И обращение к дачному топосу – прерогатива прежде всего писателей, для которых главным и определяющим является пространство города. Пример тому – городская проза Ю.Трифонова [см.: Селеменева].

В русской литературе начала ХХ века существует устойчивое противопоставление дачи и усадьбы. Дача – временное владение, и дачник на ней – не хозяин, а временный обитатель, «постоялец». В хрестоматийно известных литературных произведениях начала ХХ века топос дачи наделяется отрицательным смыслом. Образ дачи как временного пристанища в противоположность усадьбе, воплощающей семантику дома, рассматривается в ряде специальных исследований, посвященных пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад» [см.: Разумова Кондратьева и др.], а само слово «дачник» наделяется отчасти ироническими, отчасти прямо отрицательными коннтотациями. В «Вишневом саде» Лопахин, убеждая сдать участки под дачи, говорит: «Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности» (курсив наш. – Н.Т.). «Зоологический» глагол особенно знаменателен здесь, если учесть, что словам предшествует диалог о лягушках и крокодилах, что особенно отчетливо выявляет иронический подтекст слов о дачниках. В пьесе М.Горького «Дачники», которую современники и исследователи последующих лет воспринимали как несомненно родственную «Вишневому саду» [см.: Николаева ], звучат и язвительные слова дачного сторожа Пустобайки: «Дачники – все одинаковые. За пять годов я их видал – без счету. Они для меня - вроде как в ненастье пузыри на луже... вскочит и лопнет... вскочит и лопнет...» [Горький], и прямое обличение: «Мы – дачники в нашей стране... какие-то приезжие люди» [Горький] горький

В стихотворениях русских поэтов конца ХХ века слово «дачник» («дачница») также может наделяться отрицательно-ироническим смыслом. Однако природа этой самооценки иная – не столько социальная, сколько экзистенциальная. Пример тому – стихотворение Т. Бек «Сила слабости…», его финальные строки:

– О родные! -

Но сумрачный вяз

Глянет сотней

оранжевых глаз:

– Что ей надо?

И кто вообще

Эта дачница

в сером плаще?

[Бек ]

Слово «дачница» явно наделено негативным смыслом, но этот негатив имеет не социальный, а обобщенно-философский смысл: увиден «глазами дерева», природа ощущает его чужеродность себе. В стихотворении возникает цветовая оппозиция: яркий цвет природы, цвет осенних листьев вяза, данный как образ «оранжевых глаз» – и цветовая характеристика лирической героини стихотворения: серый цвет плаща. Это вполне соотносится с контекстом всей поэзии Татьяны Бек – в ее стихотворениях мотивы невзрачного внешнего облика героини, ее неказистой одежды встречаются очень часто.

В итоге можно отметить, что возникшее в русской литературе начала ХХ века негативное представление о дачнике как человеке временном, случайном, не по праву заполонившем пространство в поэзии конца ХХ века трансформируется: дачник чужд не укладу жизни, он отчужден от природы, от естественного и яркого мира, который его не принимает, как «родного».

Во множестве других произведений русской поэзии второй половины ХХ – начала ХХI семантика дачного пространства напрямую соотносится с семантикой усадебного топоса русской литературы ХIХ века. Топос дачи может быть репрезентирован как идиллическое пространство детства – примеров тому множество. Приведем лирическую миниатюру Т.Бек:

Средь ясного дачного дня

С большого хромого буфета

Радушно глядит на меня

Лицо полевого букета.

На кухне толкует родня

Про то, что я плохо одета...

О, счастье погладить коня! -

Последнее детское лето.

[Бек]

Одно из наиболее устойчивых значений дачного пространства определено в работе Е.Дмитриевой и О.Купцовой: «Надо ли говорить, что усадьба (как и ее дериваты: усадебный дом, дача, замок и т.д.) есть пространство люби по определению» [Дмитриева 2008: 111]. В поэзии конца ХХ века два названных пространственных мотива – идиллического дества и любви – мотива иронически соединяются в стихотворении И.Кабыш «Браки совершаются... на дачах в раннем детстве». В стихотворении, первая строка которого перифразирует известное выражение «Браки совершаются на небесах» [о его истониках см.: ], разворачивается идиллического картина дачного детства, иронически переосмысленная взрослым автором.

Еще одна грань семантики дачного топоса связана с темой хранения памяти. Этот смысл дачного пространства может актуализироваться многими своими гранями и соотноситься с усадебным пространством, в котором хранится память поколений. В «дачном случае» этот смысл нередко оказывается снижено-бытовым: пространство дачи заполнено старой рухлядью, «сосланной» из городской квартиры. Но это прибежище старых вещей в итоге наполняется высоким смыслом, оборачивается хранилищем памяти и уподобляется самому искусству. Так происходит, например, в стихотворении С.Гандлевского «Признаки жизни, разные вещи…», датированном 2005 годом:

Сколько стараний, поздних прозрений,

ранних вставаний!

Дачная рухлядь — вроде искусства,

жизни сохранней.

И воскрешает, вроде искусства,

сущую малость —

всякие мысли, всякие чувства,

прочую жалость.

[Гандлевский ]

В финале стихотворения обретенное среди дачной рухляди висящее платье («Матери что ли?») оборачивается символом родовой памяти, хранилищем которой и является дачное пространство. И. Фаликов пишет об этом стихотворении: «Это тысячелетне-патриархальное сознание набито “признаками жизни, разными вещами”, “дачной рухлядью <…> Элегия сведена к частушке, которая щемит сердце» [Фаликов]

В ряду многочисленных значений дачного топоса – соотносимое с пространством усадьбы значение, связанное с проблемой сохранения уже не только родовой, семейной, но и культурной памяти. Дачное пространство как бы воспроизводит усадебное, и в стихотворениях поэтов конца ХХ века этот лирический сюжет обретает новую актуализацию. Так, в названном выше стихотворении И.Кабыш обращается к рассказу «Антоновские яблоки»: дачное пространство ХХ века прямо перекликается с усадебным пространством Бунина:

Яблоками был завален весь дом...

Дом насквозь пропах Буниным,

тем его томом —

большим, с желтыми страницами, —

где были “Антоновские яблоки”.

[Кабыш]

Эта грань дачной темы занимает существенное место в поэзии Б.Ахмадулиной. В ее лирике дачное пространство, тема дачи и дачников – встречается нередко, что актуализировано уже в заглавиях стихотворений поэта разных лет: «Дачная сюита», «Опустевшая дача», и, наконец, «Дачный роман». В последнем из названных произведений особенно отчетливо проявилось то свойство дачного топоса, которое может быть соотнесено с пассеизмом Серебряного века, приводившим к «возрождению усадебного мифа» [Дмитриева 2008: 298].

частотных которой Другая грань дачной темы связана с другой стороной традиции – дача хранилище культурной традиции. Не случайно в стихотворении Б.Ахмадулиной, в котором возникает тема «любовного треугольника, в котором названо «Дачный роман».

С другой стороны, в стихотворении моэжет возникнуть тема псевдопамяти и псевдотрадиции. Эта тема вожзникает в стихотворении Т.Бек

» В статье рассматривается дачный топос в русской поэзии второй половины ХХ - начала ХХI , прежде всего те его грани, которые генетически восходят к семантике усадебного пространства и к антиномии ДАЧА/УСАДЬБА, характерной для русской культуры начала ХХ века. Различные грани дачного мира отражаются в поэтическом творчестве И.Лиснянской, Б.Ахмадулиной, Т.Бек, О.Чухонцева, В.Долиной и других поэтов. Семантика пространства дачи амбивалентна: в данном топосе могут актуализироваться как положительные (близость к природе, гармония бытия, воспоминания детства, семейная идиллия), так и отрицательные (временность жилища, его неустойчивость, негативное отношение к дачникам окружающих людей и самой природы) коннотации.

Идиллический топос. Связан с семейным укладом, с детством

Топос разрушения, убогости, гибельности

Тема пошлости