Литература

Бунин, И. А. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 9 /И.А.Бунин. – М., 1967.

Громов, М. П. Книга о Чехове / М. П. Громов. – М.,1989.

Левитан, И. И. Письма. Документы. Воспоминания / И. И. Левитан. – М., 1956.

Пластов, А. А. Автобиография /А. А. Пластов // Архив А. А. Пластова.

Пластов, А. А. Письмо искусствоведу Н.Соколовой, 50-е годы //Архив А.А. Пластова. Леняшин, В. А. «Все тяготеет к ландшафту…»: Времена года. Пейзаж в русской живописи» /В. А. Леняшин. – СПб., 2006.

Роузенд, Дэвид. Тициан / Дэвид Роузенд. – М., 2005.

Федоров-Давыдов, А. А. Левитан. / А. А. Федоров-Давыдов. – М., 1966.

Чехов, А. П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Сочинения: в 18 т. Письма: в 12 т. /А. П. Чехов. – М., 1974—1982.

Топос лирической песни (на примере популярных песен XX века) е. В. Михайлова

Республика Беларусь, Минск

[e-mail]

Песня – это «…форма словесно-музыкального искусства» [Лазутин 1987: 277]. Лирика – «…род литературы (наряду с эпосом и драмой), в котором первичен не объект, а субъект высказывания и его отношение к изображаемому» [Песков 1987: 183]. Различаются два вида песен: народные и литературные [Рагойша 2004: 496]. В. Рагойша пишет о последних: «В зависимости от тематических особенностей и предназначения литературные песни делятся на патриотические, гражданские, лирические, шуточные» [Рагойша 2004: 497]. Лирические песни выделяются и среди народных и характеризуются следующим образом: «В отличие от песен эпических с их типизацией самой окружающей действительности в лирических песнях на первый план выступает типизация идейно-эмоционального отношения человека к этой действительности» [Мажэйка 1986: 264]. Однако не только это может быть выражено в лирических песнях.

Лирическую песню можно представить как «возможный мир», имеющий свой топос. А.А. Булгакова пишет об этом понятии: «Структурно топос является сложной единицей, имеющей не только реальный, предметный, или конкретно-чувственный, план, но и абстрактный, понятийный. Топос включает в себя разветвленную сеть пространственных образов, объединенных определенными связями и отношениями. Эти образы в совокупности всех своих значений составляют семантическое поле интегрирующего их топоса и могут быть названы локусами…» [Булгакова 2008: 81]. Топос лирической песни очень велик, включает в себя различные составляющие, взаимосвязан с разнообразными субстанциями, в том числе и со временем, поскольку со временем соотносится музыка как вид искусства: «В ряду искусств музыка примыкает, во-первых, к неизобразительным (лирическая поэзия, архитектура и др.), т.е. таким, для которых не обязательно воспроизведение материальной структуры конкретных предметов, и, во-вторых, к временным (танец, литература, театр, кино), т.е. таким, которые развертываются во времени…» [Сохор 1976: 731]. Следовательно, лирическая песня и другие музыкальные жанры обладают определенным хронотопом: «Восприятие, переживание музыкального произведения связаны со многими факторами, в том числе с категориями времени и пространства» [Лисса 1965: 330]. Образы пространства и (или) времени могут доминировать в семантике лирических песен.

Тексты песен «…обычно представляют собой особый жанр поэзии» [Васина-Гроссман 1978: 264]. Учитывая, что в песне имеется «…особый тип связи музыки и слова» [Васина-Гроссман 1978: 264], а ее мелодия «…является обобщенным, итоговым выражением образного содержания текста в целом…» [Васина-Гроссман 1978: 264], можно констатировать, что произведения, представляющие этот жанр, – музыкально-поэтические, а их содержание выражается при помощи синтеза названных искусств. Поэтика песен характеризуется особенностями, описанными Н. Арочко применительно к лирической поэме: «В поэтике лирической поэмы важная роль принадлежит лирическому синтезу, многозначному обобщению, сквозным образам-символам. Широко используются средства и формы условно-ассоциативного мышления, многомерного охвата времени» [Арочка 1986: 263].

Лирическая песня – важная часть музыки и поэзии как видов искусств. Она имеет особенности, позволяющие ей в своем пространстве эксплицировать образы, индивидуально-авторские особенности и т.д. Рассмотрим популярные лирические песни, созданные в XX веке различными композиторами и поэтами.

Песня «Куда уходит детство?» (слова Л. Дербенева, музыка А. Зацепина) [Товарищ песня 1981: 28–29] посвящена философской теме, имеющей пространственную доминанту: ее лирический герой ищет местонахождение прекрасного для большинства людей жизненного периода – детства: «Куда уходит детство, / В какие города, / И где найти нам средство, / Чтоб вновь попасть туда?» [Товарищ песня 1981: 28]. Уход детства нельзя заметить, с ним не может быть никаких контактов: «Оно уйдет неслышно, / Пока весь город спит, / И писем не напишет, / И вряд ли позвонит» [Товарищ песня 1981: 28]. В припеве сообщается о том, что окончание детства сочетается со сменой лирического героя: «И зимой, и летом / Небывалых ждать чудес / Будет детство где-то, // Но не здесь. // И в сугробах белых, / И по лужам у ручья / Будет кто-то бегать, / Но не я» [Товарищ песня 1981: 28]. Во втором куплете поэт описывает локус детства – прекрасный «возможный мир», однако, закрытый для взрослых людей: «Куда уходит детство, / Куда ушло оно? / Наверно, в край чудесный, / Где каждый день кино, / Где так же ночью синей / Струится лунный свет, / Но нам с тобой отныне / Туда дороги нет» [Товарищ песня 1981: 28–29]. Край чудесный символизирует детские годы. В третьем куплете автор текста излагает мысль о том, что этот «возможный мир» – судьбы других детей, которые пока не выросли. Поскольку мир каждой человеческой личности уникален, связи с ушедшим к другим людям детством нет: «Куда уходит детство? / В недальние края, / К ребятам по соседству, / Таким же, как и я… / Оно уйдет неслышно, / Пока весь город спит, / И писем не напишет, / И вряд ли позвонит» [Товарищ песня 1981: 29]. Музыкальному воплощению рассмотренного поэтического текста способствует повтор первого предложения в начале каждого куплета («Куда уходит детство?» [Товарищ песня 1981: 29]), наличие вопросов, на которые трудно ответить («Куда уходит детство, / В какие города, / И где найти нам средство, / Чтоб вновь попасть туда?» [Товарищ песня 1981: 28]).

В песне «Крылатые качели» (слова Ю. Энтина, музыка Е. Крылатова) [Товарищ песня 1981: 29–30] выражается мировосприятие подрастающего поколения конца прошлого века. Крылатые качели – символ различных судеб людей, прекрасного будущего. В первом куплете поэт создал образ качелей и ребят, взлетающих на них: «В юном месяце апреле / В старом парке тает снег, / И веселые качели / Начинают свой разбег. / Позабыто всё на свете, / Сердце замерло в груди – / Только небо, только ветер, / Только радость впереди» [Товарищ песня 1981: 29]. В припеве показана устремленность качелей и детей, находящихся на них, в будущее: «Взлетая выше ели, / Не ведая преград, / Крылатые качели / Летят, летят, летят…» [Товарищ песня 1981: 29]. Второй куплет песни имеет темпоральную доминанту: поэт демонстрирует преходящую сущность детства и наличие большого количества времени впереди у мальчиков и девочек: «Детство кончится когда-то, / Ведь оно не навсегда – / Станут взрослыми ребята, / Разлетятся кто куда. / А пока мы только дети, / Нам расти еще, расти… / Только небо, только ветер, / Только радость впереди» [Товарищ песня 1981: 29–30]. В третьем куплете изображено состояние романтического настроения, ожидания всего самого хорошего. У обобщенно представленных лирических героев произведения оно выражается в песне, сочетающейся с пением птиц: «Шар земной быстрей кружится / От весенней кутерьмы, / И поют над нами птицы, / И поем, как птицы, мы. / Позабыто всё на свете, / Сердце замерло в груди – / Только небо, только ветер, / Только радость впереди» [Товарищ песня 1981: 30]. Данный стихотворный текст хорошо подходит для вокальной реализации благодаря наличию повторов («Крылатые качели / Летят, летят, летят…» [Товарищ песня 1981: 29]), рефрена в конце каждого куплета, несущего различную смысловую нагрузку («Только небо, только ветер, / Только радость впереди» [Товарищ песня 1981: 29]).

В песне «В моей душе покоя нет» (слова Р. Бернса, перевод С. Маршака, музыка А. Петрова) [Товарищ песня 1981: 47] описано состояние души лирической героини – своеобразного «возможного мира». Это выражение беспокойства из-за отсутствия неопределенного объекта: «В моей душе покоя нет, / Весь день я жду кого-то. / Без сна встречаю я рассвет, / И всё из-за кого-то» [Товарищ песня 1981: 47]. Покой – символ любви и защищенности, победы над одиночеством. Лирическая героиня данной песни готова к значительным пространственным перемещениям, чтобы найти этого неназванного человека: «Со мною нет кого-то, / Ах, где найти кого-то? / Могу весь мир я обойти, / Чтобы найти кого-то» [Товарищ песня 1981: 47]. Она обращается к неведомым силам с просьбой о возвращении милого: «О вы, хранящие любовь / Неведомые силы! / Пусть невредим вернется вновь / Ко мне мой кто-то милый» [Товарищ песня 1981: 47]. Однако его нет, лирическая героиня грустит и готова отдать все на свете для него: «Но нет со мной кого-то, / Мне грустно отчего-то. / Клянусь, я всё бы отдала / На свете для кого-то» [Товарищ песня 1981: 47]. Восприятие рассмотренного музыкально-поэтического произведения облегчается благодаря повторам неопределенного местоимения кого-то («Весь день я жду кого-то» [Товарищ песня 1981: 47] и др.), выражению вопроса (Ах, где найти кого-то?» [Товарищ песня 1981: 47]), восклицания (О вы, хранящие любовь / Неведомые силы!» [Товарищ песня 1981: 47]).

В песне «Проводы любви» (слова М. Танича, музыка Г. Мовсесяна) [Товарищ песня 1981: 53] рассказывается о расставании людей, не связанных больше сильным чувством. Ее первый куплет насыщен описаниями времени: «Полчаса до рейса, полчаса до рейса, / Мы почти у взлетной полосы, / И бегут быстрее всех часов на свете / Эти электронные часы» [Товарищ песня 1981: 53]. В припеве локусы чувства и воздушного пространства сближаются: «Вот и всё, что было, / Вот и всё, что было. / Ты, как хочешь, это назови. / Для кого-то просто / Летная погода, / А ведь это – проводы любви!» [Товарищ песня 1981: 53]. Во втором куплете песни автор стихов утверждает, что соединить судьбы этих людей уже невозможно и сожалеет о том, что важные слова не были сказаны: «И того, что было, и того, что было, / Нам с тобою снова не связать. / Жаль, что мы друг другу так и не успели / Что-то очень важное сказать!» [Товарищ песня 1981: 53]. В третьем куплете пространственные категории коррелируют с философскими: «По аэродрому, по аэродрому / Лайнер пробежал, как по судьбе. / И осталась в небе светлая полоска, / Чистая, как память о тебе» [Товарищ песня 1981: 53]. Полет символизирует разлуку, изменение в жизни, одиночество. Вокальному воплощению данного поэтического текста способствуют повторы («По аэродрому, по аэродрому…» [Товарищ песня 1981: 53]), восклицательные предложения («А ведь это – проводы любви!» [Товарищ песня 1981: 53]), сравнения («И осталась в небе светлая полоска, / Чистая, как память о тебе» [Товарищ песня 1981: 53] и др.).

Песня «Замыкая круг» (слова М. Пушкиной, музыка К. Кельми) [Песни 2010: 24] имеет позитивную тональность, внушает надежду на лучшее. В первом куплете говорится о наличии большого количества вопросов, на которые нет ответов (их сущность – почему все в жизни стремится к лучшему): «Вот одна из тех историй, / О которых люди спорят / И не день, не два, а много лет. / Началась она так просто, / Не с ответов, а с вопросов, / До сих пор на них ответа нет. / Почему стремятся к свету / Все растения на свете, / Отчего к морям спешит река. / Как мы в этот мир приходим, / В чем секрет простых / мелодий, / Нам хотелось знать / наверняка» [Песни 2010: 24]. Припев заставляет слушателя забывать о прошлых бедах и ждать хороших событий: «Замыкая круг, / Ты назад посмотришь вдруг, / Там увидишь в окнах свет, / Сияющий нам вслед. / Пусть идут дожди, / Прошлых бед от них не жди, / Камни пройденных дорог / Сумел пробить росток» [Песни 2010: 24]. Круг – символ единения людей в совместном творческом порыве, росток – появления песен. Во втором куплете рассказывается о непонятных событиях в окружающем мире и о ветре из садов, рожденных песен, который звал в путь за чем-то новым, неизведанным, очень светлым и связанным с музыкой: «Открывались в утро двери, / И тянулись ввысь деревья, / Обещал прогноз то снег, / то зной. / Но в садах рожденных песен / Ветер легок был и весел / И в дорогу звал нас за собой» [Песни 2010: 24]. Третий куплет демонстрирует необычные события в жизни человека, изменяющегося под их воздействием, становящегося лучше, совершеннее, отличающегося от других: «Если солнце на ладони, / Если сердце в звуках тонет, / Ты потерян для / обычных дней. / Для тебя сияет полночь, / И звезда спешит на помощь, / Возвращая в дом к тебе / друзей» [Песни 2010: 24]. В последнем куплете объясняется причина этих изменений: нужно в обычном мире увидеть что-то особенное, услышать музыку; и лирические герои данного музыкально-поэтического произведения стали именно такими: «Свой мотив у каждой птицы, / Свой мотив у каждой песни, / Свой мотив у неба и земли. / Пусть стирает время лица, / Нас простая мысль утешит – / Мы услышать музыку смогли» [Песни 2010: 24].

Таким образом, каждая из рассмотренных песен уже в названии содержит идею пространства: «Куда уходит детство?» (вопрос о местонахождении детства), «Крылатые качели» (крылатые качели – устройство для перемещения в воздухе и (метафорически) – во времени), «В моей душе покоя нет» (в душе – обстоятельство места, определяющее часть внутреннего мира человека, в которой отсутствует покой), «Проводы любви» (проводы – от глагола проводить – «…Отправить куда-нибудь…» [Ожегов 1999: 606]), «Замыкая круг» (значения слова круг включают пространственные компоненты – «…Часть плоскости, ограниченная окружностью» [Ожегов 1999: 309], «…Замкнутая область, сфера, очерчивающая в своих границах развитие, совершение чего-нибудь…» [Ожегов 1999: 309]), что демонстрирует соответствующую ориентацию их семантики. В текстах этих песен сформировано семантическое поле ‘пространство’: куда, уходит, города, где, найти, попасть, туда и др. («Куда уходит детство?» [Товарищ песня 1981: 28–29]); качели, разбег, впереди, взлетая, выше, преград, летят и др. («Крылатые качели» [Товарищ песня 1981: 29–30]); где, найти, мир, обойти, вернется и др. («В моей душе покоя нет» [Товарищ песня 1981: 47]); рейса, взлетной, полосы, бегут, быстрее, летная, погода и др. («Проводы любви» [Товарищ песня 1981: 53]); стремятся, морям, спешит, река, мир, приходим, замыкая и др. («Замыкая круг» [Песни 2010: 24]). Образ пространства, доминирующий в данных музыкально-поэтических произведениях, соотносится: с образом детства в песне «Куда уходит детство?», с образами времени и детства в песне «Крылатые качели», с образом любви в песне «В моей душе покоя нет», с образами любви и времени в песне «Проводы любви», с образом музыки в песне «Замыкая круг». Этот образ занимает значительную часть топоса проанализированных лирических песен, сочетается с символами, имеет сложную структуру. Благодаря его воплощению вербальными и музыкальными средствами песни легко воспринимаются слушателями: «…в песне слова и музыка углубляют, дополняют друг друга; именно поэтому синтетический песенный образ (как и образы других произведений вокальной музыки) обладает исключительной конкретностью, многогранностью и потому особой силой воздействия на слушателя» [Кулаковский 1962: 201]. Е. А. Ефименко считает пространство одним из универсальных концептов и одной из констант культуры [Ефименко 2010: 203]. Образ пространства близок душе каждого человека еще и потому, что в нем воплощается важнейшая философская категория, влияющая на мировосприятие и концептуализацию действительности. Этот образ имеется и в других произведениях, представляющих проанализированный жанр.