2) «Кандидатура Кириенко потому и могла появить­ся на горизонте, что во времена правления Ельцина по­литика у нас опережает экономику, диктует экономи­ке, давит экономику» («Советская Россия»).

Теперь рассмотрим фигуры упорядоченного повто­ра: 1) анафору, 2) эпифору, 3) стык, 4) кольцо, 5) эпанафору и 6) хиазм. Все фигуры упорядоченного повтора пред­полагают членение текста на части, в каждой из которых повторяется один и тот же элемент. Такими отрезками могут быть и части сложного предложения, и отдельные предложения, и абзацы. Главное, чтобы они не были на­столько большими, чтобы слушатели могли пропустить повтор, не заметить его.

Все эти фигуры придают речи ритмичность, ясность, понятность, а также повышают ее эстетическое воздей­ствие. Кроме того, данные фигуры следует использовать для иконичного представления референта: сама их струк­тура способствует тому, чтобы указывать, например, на замкнутость действия (ср. «Нечего делать, делать нече­го»). В отличие от фигур неупорядоченного повтора, фи­гуры упорядоченного повтора, связанные с симметрией, более ярки, в большей степени бросаются в глаза. Но имен­но они требуют особо умелого обращения, так как разли­чия в употреблении той или другой фигуры здесь весьма существенны.

1. Анафора представляет собой повтор слов или вы­ражений в начале отрезков речи:

«Только не думайте, что совершивших какое-нибудь беззаконие так вот точно и гонят, как вы это видите часто на сцене, стращая огнями факелов, фурии. Собствен­ный грех, собственный страх каждого больше всего тер­зает, собственное преступление каждого гонит, ввергая в безумие, собственные дурные помыслы и нечистая совесть вселяют страх — вот они, фурии для беззаконников, нео­твязные и безотлучные, чтобы денно и нощно карать пре-ступнейших сыновой за родителей» (Цицерон).

А вот еще два примера анафоры из речей Робеспьера: «Напрасно друзья интриганов или лица, одурачен­ные ими, требовали, чтобы конституция не была декре­тирована, чтобы арестованные лица не были возвраще­ны в Конвент. Напрасно они протестовали против этой конституции и даже против всего того, что было сдела­но во время отсутствия государственных людей — вож­дей мятежной партии; патриоты шли к своей цели, не обращая внимания на их вопли»;

«В чем видел этот человек, что мы ниже римлян? В чем видел этот человек, что конституция, которую мы заканчиваем, ниже деспотического Сената, никогда не знавшего Декларации прав человека? В чем увидел он, что народ, проливающий свою кровь за всеобщую сво­боду, ниже римлян, которые не только не были героями во имя свободы, но были угнетателями других народов?».

В этом примере анафора реализована дважды. Во-первых, оба предложения начинаются одинаково — со сло­ва «напрасно». Во-вторых, первое предложение также со­держит анафору: оба придаточных, входящих в него, на­чинаются со слов «чтобы».

Анафора распространена и в поэтической речи, при­чем в ней гораздо чаще встречаются многократные по­вторы. Вот пример из «Демона» М. Ю. Лермонтова: Клянусь я первым днем творенья, Клянусь его последним днем, Клянусь позором преступленья И вечной правды торжеством. Как и другие фигуры прибавления, анафора сигнали­зирует о неком постоянстве в настроении говорящего.

Для анафоры это чаще всего чувство уверенности, она идеально передает чувство уверенности, позитивный на­строй говорящего, она как бы закладывает основы, на ко­торых держится вся речь. Поэтому анафору считают наи­более мажорной фигурой. По этой же причине анафора наиболее широко используется в торжественных речах.

Что касается иконичности анафоры, то она передает движение от зафиксированной исходной точки вперед. В приведенном примере Робеспьер отталкивается от того, что планы изменников напрасны, отсюда «напрасно» было исходной точкой его рассуждения. На фоне этого «напрас­но» особенно убедительно звучит конец пассажа: патрио­ты шли к своей цели, не обращая внимания на их вопли.

2. Эпифора — фигура, противоположная анафоре. В ее основе лежит повторение одних и тех же компонентов в конце каждого отрезка высказывания:

а) «Братье и дружино! Луце ж нам потяту быти, неже полоняну быти» («Дружина и братие! Лучше нам убитыми быть, чем плененными быть») (Слово о полку Игореве);

б) «И самой справедливостью является тот закон времени, чтобы оно пожирало своих детей, — так проповедовало безумие.

Нравственно все распределено по праву и наказа­нию. Ах, где же избавление от потока вещей и от нака­зания «существованием»? Так проповедовало безумие.

Может ли существовать избавление, если существу­ет вечное право? Ах, недвижен камень «было»: вечными должны быть все наказания. Так проповедовало безу­мие» (Ф. Ницше).

В данном случае смысл вынесения глагола «быти» обус­ловлен необходимостью подчеркнуть неизбежность и серьез­ность выбора: так или иначе, все равно чему-то быть — или смерти или плену, однако умереть лучше, чем сдаться. Идея неизбежности чего-то вообще характерна для эпи­форы. С этой точки зрения можно сформулировать и об­щий смысл, который выражает (или, точнее, добавляет к смыслу текста) эпифора: «Мы и сейчас и впредь будем приходить к такому-то результату». Значение, создавае­мое анафорой, можно сформулировать следующим обра­зом: «Мы и сейчас и впредь будем исходить из такого-то положения». Из этих формулировок, по-видимому, доста­точно явно вытекает различие между такими в целом аналогичными фигурами, как анафора и эпифора.

Необходимо отметить, что эпифора — это фигура бо­лее редкая, чем анафора. А это означает, что она обладает более сильной изобразительностью и выразительностью. Из-за оттенка неизбежности, неотвратимости наступления события с эпифорой чаще связываются настроения безыс­ходности и безвыходности.

3. Стык (анадиплозис) — еще одна фигура, которая состоит в повторе одинаковых компонентов на границах смежных отрезков речи: один и тот же компонент закан­чивает один фрагмент и начинает следующий за ним фрагмент.

Яркий пример последовательного применения анадиплозиса находим в «Песне про купца Калашникова» М. Ю. Лермонтова:

Повалился он на холодный снег, На холодный снег (1), словно сосенка, Словно сосенка (2) во сыром бору, Под смолистый под корень подрубленная. Однако едва ли не самым «хрестоматийным» приме­ром стыка является следующий широко известный фраг­мент из Библии:

«Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминодава; Аминодав родил Наассона; Наассон родил Салмона; Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея; Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею; Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил Асу; Аса родил Иосафата; Иосафат родил Иорама; Иорам родил Озию; Озия родил Иоафама; Иоафам родил Ахаза; Ахаз родил Езекию; Езекия родил Манассию; Манассия родил Амона: Амон родил Иосию; Иосия родил Иоакима; Иоаким родил Иехонию и братьев его, перед переселением в Вавилон. По переселении же в Ва­вилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля; Зоровавелъ родил Авиуда; Авиуд родил Елиаки-ма; Елиаким родил Азора; Азор родил Садока; Садок ро­дил Ахима; Ахим родил Елиуда; Елиуд родил Елеазара; Елеазар родил Матфана; Матфан родил Иакова; Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос».

«Надо бы защищать Доренко с Березовским, да не хочется. Не хочется, поскольку именно благодаря уси­лиям Березовского и Доренко власть решила, что СМИ и особенно телевидение — ее собственный карманный ин­струмент, тень, которая должна знать место. Не хо­чется, поскольку Сванидзе — бездарный, но последова­тельный ученик того же Доренко, и сколько у него та­ких учеников по всей стране развелось. Несть им числа.

Не хочется, да надо. Надо защищать и защищать­ся» (И. Петровская).

Анадиплозис передает ощущение обоснованности выводов, ощущение спокойной и плавной преемственнос­ти в развитии мысли и чувства. Каждый словесный «стык» демонстрирует прочность причинно-следственных связей. В приведенном фрагменте стык используется наряду с анафорой и другими фигурами, благодаря чему подчер­кивается уверенность автора в своей правоте, а излагае­мым мыслям придается дополнительная обоснованность.

Минимальная форма реализации стыка — повтор одного и того же компонента на границе двух предложе­ний или фрагментов текста. Однако стык может исполь­зоваться и более широко, на протяжении текста большего объема. В этом случае его называют цепным повтором. Примером этого может служить приведенный выше от­рывок из «Песни про купца Калашникова». Однако с точ­ки зрения выражения логической обоснованности более показательным будет следующий афоризм:

«Порядок — привычка, привычка — характер, характер — судьба».

В данном случае стык выступает в сочетании с гра­дацией, поскольку понятия «порядок — привычка — ха­рактер — судьба» образуют ряд, в котором значимость явлений для человека постепенно усиливается. Впрочем, в нашем случае это не так существенно. Гораздо важнее то, что стык создает ощущение логичности, полной дока­занности. Нелишней оказывается и развернутость данно­го рассуждения. Фактически его автор хотел показать, что порядок практически равноценен судьбе. Однако выс­казывание «Порядок — судьба» не так убедительно, как приведенный выше афоризм.

4. Кольцом называют высказывание, которое начинается и заканчивается одним и тем же элементом. Можно определить кольцо как фигуру, противоположную стыку: если в стыке первый фрагмент заканчивается, а второй начинается каким-то компонентом, то в кольце, наоборот, первый фрагмент начинается, а второй фрагмент заканчивается одним и тем же словом или словосочетанием.

«Есть что-то выше нас, я не знаю что, но есть. Не только Россию, но и высших ценностей до конца умом не понять. Интуиция, например, подсказывает, что надо вести себя порядочно. Никто не знает. Но надо» (А. Михник).

Кольцо передает замкнутое движение по кругу, «зацикленность» мысли или события на чем-либо, возврат к исходной точке.

5. Эпанафора (анаэпифора) — фигура, представляющая собой сочетание анафоры и эпифоры (что можно увидеть уже из ее названия).

1) «Теперь (1) стал позорен тот солдат, который довел себя до наказания розгами (2), теперь (1) сме­шон и считается бесчестным тот крестьянин, кото­рый допустил себя наказать розгами (2)» (П. А. Алек­сандров, защитительная речь на процессе Веры Засулич).