ние — «уменьшилась»). Похудеть может чье-то тело, но ни­как не поток: две метафоры вступили в противоречие.

Но особенно тяжело дается современным ораторам, журна­листам, составителям рекламных текстов другой риториче­ский троп — метонимия, к рассмотрению которой мы и переходим.

Метонимия и ее использование в риторических целях

§ 114. Виды метонимии и их употребление в речи.

Термин «метонимия», хсак и слово метафора, греческого происхождения (meta — пере-, numia — именование). Как и метафора, этот троп состоит в переносе именования (названия) предмета на другой предмет, но по иному призна­ку — не по сходству, а по смежности (близости). «Смеж­ность» понимается очень широко — то, что рядом, «по сосед­ству», близко: спинка стула; глазок двери— это и метафора (напоминает глаз), и метонимия, так как к отверстию в двери глаз приближают.

С помощью метонимии часто называют:

• предмет по материалу, из которого он сделан: Янтарь в устах его дымился (А. Пушкин) — янтарная трубка, трубка из янтаря;

• предмет по его свойству (конечно, самому важному, ха­рактерному): радость моя, любовь моя, счастье мое — о чело­веке, который доставляет радость, вызывает любовь, дарит счастье;

• предмет (продукт действия) по производителю действия: читал Аристотеля, купил Цицерона;

• содержимое по предмету, содержащему его: чайник ки­пит (вода в чайнике), печь трещит (дрова в печи);

• время по предмету (явлению), характеризующему это время: учиться до седых волос, любить до гроба.

С помощью метонимии (предмет назван именем материала, из которого он сделан) появилось латинское название челове­ка — Гомо (Homo). Это латинское слово восходит к слову humus— земля. Человек— значит «земляной». Таким об­разом, и мы с вами в классификации животных, предложен-

256

ной Карлом Линнеем, носим метонимическое именование, напоминающее о том, что человек сделан, «слеплен» из земли.

Особенно значима для риторики разновидность метони­мии, при которой название части (детали) предмета (тоже, конечно, детали существенной, характерной) переносится на весь предмет целиком: Все флаги в гости будут к нам (А. Пушкин) — корабли под флагами разных государств; флаг здесь — символ, знак государства, а не просто предмет, имеющийся на судне. Такая метонимия называется синек­дохой. Когда мы рассматривали топ «целое — часть», а так­же принципы риторики описания, то уже обращали внимание на то, что при описании очень важно выделить существенную деталь или признак предмета или явления. Здесь и помогает метонимия-синекдоха (название предмета по его части) и ме­тонимия «предмет — его признак, свойство».

Эй, борода! а как проехать отсюда к Плюшкину? (Н. Г о- г о л ь) — к человеку обращаются, называя его по бросающей­ся в глаза детали (синекдоха). Часто можно встретить случаи именования людей по названию характерной для них (или в данный момент надетой) одежды: И вы, мундиры голубые... (М. Лермонтов).

Синекдоха, а особенно называние предмета по его свойству (признаку), пожалуй, наиболее действенные в риторическом смысле и самые распространенные виды метонимии.

На развертывании метонимии строится риторический при­ем «перифраз» (от греч. periphrasis— пересказ)— на­звание предмета заменяется описанием его при­знаков, как бы «расшифровывается», замещается опреде­лением через признаки и свойства: Пришли мне (говоря по- далилевски) витую сталь, пронзающую засмоленную гла­ву бутылки, — т. е. штопор (Пушкин А. С. Письмо Пушки­ну Л. С.).

Обратимся к некоторым рекламным текстам, показываю­щим, почему именно с метонимией нужно обращаться осто­рожно, использовать этот троп обдуманно.

Ты возьми большую свежесть... — слышали мы ежедневно в телевизионной рекламе жевательной резинки. Жевательная резинка (предмет речи) названа (обозначена) по характерному свойству — свежести ее вкуса.

Однако в приведенной фразе нарушены законы сочетаемос­ти слов русского языка: если можно взять одну «жвачку», то никак нельзя взять свежесть: ее можно только почувство­вать.

Кроме того, как все мы хорошо помним, свежесть не бы­вает ни первой, ни второй, ни большой, ни маленькой — она или есть, или ее нет. В короткой фразе дважды нарушены нор­мы современного русского языка. Результат — анекдоти­ческий.

Еще пример. Разноцветные конфетки — конфетки всех цветов радуги — названы радугой (предмет назван по призна­ку: тоже метонимия). Но что за чудо? Слышится призыв: По­пробуй радугу фруктовых ароматов! Радуга ароматов — с натяжкой, но, вероятно, все же возможно, хотя и очень пло­хо: сама по себе метонимия уже довольно рискованна (конфе­ты — «радуга»: подумайте, ведь все-таки не цвет в них глав­ное, а вкус и запах). Автору текста рекламы приходится вер­нуться от «радуги» (цвета) к более существенному призна­ку — он выбирает запах (фруктовый аромат и разнообразие этих фруктовых ароматов). Не чувствуя слова и его возмож­ностей, создатель текста прибегает к насилию над ним. Полу­чается странная радуга фруктовых ароматов", цвет + запах + разнообразие того и другого. Сознание слушателя (адреса­та) — получателя рекламы не может справиться с задачей жи­во представить одновременно все компоненты смыслы текста (цвет, запах, разнообразие, фрукты). Однако автор текста не успокаивается и на этом: он призывает адресата еще и попро­бовать все вместе (к смыслу рекламного текста добавляется еще одна «идея» — вкус). Нарушена и психология восприя­тия речи (см. выше), и нормы сочетаемости слов языка: попро­бовать радугу невозможно не только реально, не только «пси­хологически», но и «лингвистически». Проанализированный нами текст рекламы — один из многочисленных текстов-мон­стров, текстов-чудовищ, которые постоянно предлагаются нам — потребителям. Встреча с ними оставляет у неспеци­алиста («нормального» телезрителя) смутное ощущение, что в жизни что-то «сломалось», что-то не так («Неладно что-то в Датском королевстве...»). Причин этого ощущения нефилолог просто не понимает, а филолог, хорошо их зная, и вовсе по­гружается в тоску, видя, что чудовища-тексты гуляют на сво­боде и явно размножаются.

258