уд Латинская патристика

то было бы верно, что я люблю вещи лживые и недостойные, но не то

ложь, что я люблю".

Таким образом, в душе отражается Бог. "Душа" и "Бог" суть столпы августинианской христианской философии. Не в испытаниях природы и мира, но, углубляясь в душу, мы находим Бога. Тайнопись души — знаки Бога. "Познай себя самого", этот совет Сократа, по Августину, стал означать познание себя как образа и подобия Бога, В этом смысле наше мышление — это воспоминание о Боге, познание, которое к нам приходит, это разум Бога, а любовь, котораярождается и приходит от одногои отдругого,это любовь Бога. Есть, стало быть, в человеке нечто более глубокое,чем онсам, и этот остаток в мышлении, "аЬАИшп теп(й" (сокровенное разума), есть ничтоиное как неистекаемая тайна Бога самого; ведь и Его, Бога, жизнь, и наша в последней своей глубине невыразимы; неизрекаема жизнь внутри себя, нсартикулируема мысль Бога, как и любовь в том, что она есть сама по себе" (Э.Жильсон).

2.4.Истина и прозрение

Втематическом блоке "душа — Бог" в качестве соединительного узла выступает понятие"истины", скрепляющее сериюдругих фундаментальных понятий. "...Не ищи ничего вне себя.,, вернись к самому

себе; истина в глубине душичеловеческой, а если обнаружишь изменчивость природы своей, не страшись перешагнуть через самого себя. Впрочем, превозмогая себя, преодолей и суетные искушениярассудка.,. Куда же приводит рассуждение по правилам, как не к истине? Истина не есть то, к чему можно прийти шаг за шагом, как строитсвои рассуждения рассудок, она заведомая граница, цель, остановка, когда все умствования завершены. Поприбытии в эту точку различаем лишь заключительный аккорд,поражающий своим совершенством, Так интонируй ему! Убедись, что есть уже не ты, но сама истина: она не ищет себя, скорее, это ты, разлученный с ней, преследуешь ее, хорошо понимая, что лоно ее не в чувственномпространстве, но в душе пламенеющей. Так дотянись же до нее так, чтобы человек внутренний соединился с желанной гостьей, и жар любви вознесет их на вершину счастья и духовного прозрения,..".

Как же человек достигает истины? Августин не скупится на аргументы, оснащая свой ответ. Скепсис, сомнение разрушает самое себя, тогда же, когда оно тщится отвергнуть истину в ее определенности, напротив, истина вновь утверждается. "81/аПог, зит" (если я ошибаюсь, я существую). По крайней мере, чтобы сомневаться, я должен существовать как предпосылка акта сомнения, мысли. Этим аргумен-

Истина и прозрение

59

том Августинпредвосхищает картезианское "соцИо, ег^о хит", хотя их цели очевидным образом не совпадают.

Познавательный процесс Августин интерпретирует так.

1)Ощущение, как учил Плотин, не есть аффект, воздействие, претерпеваемое душой. Чувственные объекты действуют на чувства, результат этого воздействия не ускользает от внимания души,которая,

всвою очередь, тоже действует, но по обратной схеме, не извне, но изнутри себя самой, формируя представление об объекте, что и есть восприятие,

2)Впрочем, восприятие не первая ступенька познания. Душа в отношении ко всему телесному обладает автономией и спонтанной активностью, поскольку вместе с разумом она оценивает и судит на основе тех критериев, в коих присутствует некий "плюс", относительно телесных объектов. Последние, как известно, текучи, изменчивы и

несовершенны, между тем критерии оценки, которымидуша обладает, неизменны и совершенны. Это особенно убедительно, когда мы оцениваем чувственные объекты в свете математических, геометрических, эстетических концепций, или же когда судим о поступках в функции этических параметров. То же относится к понятиямединства и пропорции, когда мы применяем их к объектам и эстетически оцениваем. В работе "Истинная религия" Августин разъясняет это так:"...Благодаря симметрии, творение искусствавыступает как целостное и прекрасное. Эта симметрия требует, чтобы части отвечали целому таким образом, чтобы как в своей пропорциональной разности, так и в равенстве, они (части) стремились к единству. Однако никому еще не удалось обнаружить абсолютное равенство или неравенство в наблюдаемых объектах как таковых; никто, с каким бы усердием ни искал он, не смог бы прийти к заключению, что то или иное тело обладает само по себе чистым и аутентичным началом единства. Любое тело претерпевает изменения, соотносящие его с другими телами по-разному, результатом чегоможет быть удачное расположение частей, каждая из которых занимает лишь свое место, как тело занимает свое место в пространстве. Стало быть, изначальный критерийравенства и пропорции, аутентичный и фундаментальный принцип единства следует искать вне телесного: он может быть схвачен и удержан лишь умом. Никакую симметрию или пропорцию нельзя уловить в самих телах, как нельзя продемонстрировать, чем одно более совершенно, чем другое, пока разумное пониманиене войдет в телесное со своимпредсуществующим каноном совершенства несотворенного. Все то, что в чувственном мире нам является как наделенное красотой, все, что называется прекрасным как в природе, так и в искусстве, все это феномен, привнесенный и вписанный в пространство и время, как вписанытела и их движения. Напротив, равенство и единство, насколько они присутствуют, суть

60	Латинская патристика

всеща ментальные интуиции, они же нормируют и образуют осмысленность суждений о красоте, когда ум, посредством чувств,признает наличие в телах того, чего нетни в пространственном измерении, ни в

капризной темпоральное™".

3) Теперь встает проблема,откуда же душа обретает эти критерии познания, чтобы судить овещах,еслиих нет всамих вещах? Возможно, она продуцирует их сама? Определенно нет, ибо, хотя она и выше физических объектов, носамавыступаеткак изменчивая: критерии же

неизменны и необходимы: "В то время как оценочный критерий.,, неизменен, ум человеческий, хотя, допустим, способный оперировать таким критерием, все же подвержен мутациям и ошибкам. Потому и необходимо заключить,чтопоту сторону нашегоума есть некийЗакон, который называется истиной,и нет сомнений, что эта неподверженная изменениям природа, превышающая душу человеческую, существует,.. Человеческий интеллект, следовательно, находит истину в виде

объекта, выше себя. С ее помощью он судит, и сам оценивается сю. Истина — мера всех вещей, и тот же интеллект измерен и оценен

Истиной".

4) Эта истина, данная чистомуинтеллекту, образованная из Идей, есть высшаяумопостигаемая бестелесная реальность, о которой говорил Платон. Августину хорошо известно, что термин "Идея" в техническомсмыслебылвведен Платоном, и онубежден втом,что "ценность Идей такова, что никто не может считать себя философом, не имея о них понятия". Идеи суть фундаментальные формы, постоянные основания «неизменноевещей, это модель, скоторой формируется все, что рождается и умирает.

Все же Августин реформирует Платона в двух моментах: 1) он понимает Идеи как мысли Бога (как это по-разному уже высказывали Филон, Медиоплатоники и Плотин); 2) он отвергает теорию реминисценции, вернее, переосмысливает ее. О первом моменте речь впереди. Что же касается теории "воспоминания", то ее Августин трансформирует в теорию "иллюминации", или "прозрения", "озарения", "просветления", что было естественным в контексте философии творения. Отказавшись также и от идеипредсуществования души, возможность чего решительно исключается креационизмом, Августин пишет в "Троице": "...Следует помнить, что природа умопостигающей души образована таким образом, что объединенная со всем интеллигибельным, в соответствии с естественным порядком, установленным Творцом, она постигает все это в свете бестелесном, подобно тому, как телесное око воспринимает все окружающее в свете телесном, способноевидеть в этом свете и к этому предназначенное".

В "Монологах" мы читаем: "...телесные качества не могут быть видимы, еслионине освещеныисточником света. Стало быть, следует

Бог

61

отдавать себе отчет в том, что понятия,относящиеся к наукам,которые мы склонны считать абсолютно истинными, на деле скрытыот понимания, если они не освещены, так сказать, собственным солнцем. Поэтому так же могут быть обнаружены, благодаря такому солнцу, три вещи: то, что существует, что отражает, сверкая, и то, что освещает; так и в Боге Невыразимом, которого ты желаешь познать, есть три начала: то, что существует, то что постигаемо, и то, что делает постижимым все сущее".

Интерпретаторы немало помучились с этой теорией прозрения, ибо в процессе объяснения воспроизводились элементы более поздних теорий познания, чуждых Августину. Вдействительности, у Августина на основе креационизма объединяется концепция Платона, выраженная в "Государстве", с похожим освещением тех же вещей в Священ-, ном Писании. Бог, который есть чистое Бытие, через творение участвует в бытиидругих вещей. Аналогичным образом, Истина, присутствуя в умах, делает их способными к познанию. Бог как Бытие творит, как Истина Он все освещает, как любовь Он все притягивает и умиротворяет.

И последнее. Августин настаивает на том, что познание Идей доступно лишь для "тепя" (разума), т.е. наиболее возвышенной части души. Более того, увидеть их способна далеко невсякаядуша, "нолишь та, что чиста и свята, т.е. имеет око чистое, святое и покойное,коим только и можноувидеть Идеи, так, как если бы было меж Идеями и ею сродство". Как видим, речь идет о древней теме "очищения" и "уподобления" Божественному как условии доступа к истинному. То, что разрабатывали платоники, у Августина к тому же несет нагрузку евангельских ценностей — благой воли и чистоты сердца. Чистая ясность души — условие прозрения Истины, наслаждения и упокоенияв ней.

2.5. Бог

Когда человек приближается, наконец, к Истине, достигает ли он Бога? Или Бог еще выше, по ту сторону Истины? У Августина мы находим понимание истины во многих смыслах. В наиболее сильном смысле он говорит об Истине высшей, что сливается с Богом и вторым ликом Троицы: "...Высшая Истина не ниже Отца, будучи одной природы с Ним, не одни только люди, но и Отец судит по истине: все, о чем Он судит, судит для Истины... Бог — это Истина".

Как следствие, доказательство существования определенности и Истины совпадает сдоказательством существования Бога. Схема аргументации схожа с вышеприведенной: сначала Августин идет от внешности вещей к внутреннему миру человеческой души, а затем от Истины, присутствующей вдуше, к принципу любой истины,т.е. Богу.

,52	Латинская патристика

УАвгустина есть три типа доказательств бытия Бога.

1)Уже греки, находячерты совершенства в мире, отталкиваясь от них, приходили к идее его Создателя, Зодчего, "Даже если опустить свидетельства пророков, — читаем мы в "Граде Божьем", —сам мирс его порядком в разнообразиии изменчивости, с красотой еговидимых

объектов, бессловесно убеждает насв том, что онсоздан, исоздан Богом невыразимым и невидимым, великим и прекрасным".

2) Второе доказательство известно под названием "сопзепкия %еп1шт" (согласие человечества), также небезызвестно для античных мыслителей. "Власть правого Бога такова, что не может быть скрыта полностью от разумных существ, начавших однажды использовать свой разум. Если исключить часть людей, природа которых целиком извращена, весь род человеческийпризнает Бога Творцом мира",

3) Третье доказательство исходит из различения ступеней блага, от коих мы приходим к высшему Благу, т.е. к Богу. В "Троице" мы читаем: "К чему тебе любить благо, ведь так благостна земля сгорами

высокими, холмамиплавными, благо сулитдом, полный тепла и света,

где покои гармонично и пропорционально устроены; прекрасны тела животных, дышащие жизнью; прекрасен лик человеческий своей гармонией, когда оносвещен мягкой улыбкой икраскамижизни; прекрасна душа друга, готовая разделить все чаяния, сама верность дружбы; прекрасен человек справедливый и праведно обретенные богатства, которые помогают противостоять напастям;благостны небо с солнцем, луна и звезды; кротки Ангелы своим святым смирением; прекрасно слово, что наставляет благородным образом, убеждает и впечатляет того, кто ему внимает; прекраснапоэма своим гармоническимритмом и строками мастера. Что же еще преследовать и достигать?,. Это хорошо, и то прекрасно. Так зачеркни и то, и другое и созерцай Благо само по себе, еслисможешь; воттогда и узришь Бога, Того, Ктоне приемлет своей благости от другого блага, но есть Благо всех благ, И вправду, среди прекрасных вещей, о которых я вспомнил,., мы не смогли бы разобраться, что одно лучше другого, когда бы в своих справедливых суждениях не опиралисьмы на представление о чистом благе самом по

себе... Вот почему мы должнылюбить Бога: не то или другое благо, но Благо само по себе".

Это последнее доказательство граничит с парадигмой "любви к Богу". Важно, что Августин не доказывает реальность Бога, как это делал Аристотель, т.е. с намерениями чисто интеллектуальными, с целью объяснить космос. Напротив, он использует эти приемы, дабы наполнить Богомпустотысвоейдуши, остановитьтреволнения сердца, наконец, научиться быть счастливым. Истинное счастье возможно лишь в иной жизни и невозможнов этой — ход мысли, противоположный плотиновскому. Впрочем, и на этой земле мы можем обрести

Бог

63

бледный образ счастья. Показательно поэтому использование Августином в его "Исповеди" лексики "Эннеад", особенно когда он описывает момент экстаза в созерцании Бога (когда он был вместе с матерью в Остии на берегу моря). Это его переживание начисто лишено физического компонента, оно описано по-шютиновски, но с большим накалом и наполнено новым смыслом: "Так что же люблю я, Тебя любя? Не красоту телесную, не изящество мимолетного, не внезапную вспышку сияния этого света, что восхитила глаз, не сладостные мелодии чьих-то песен, не чарующий аромат цветов,., не ликование телесного объятия. Не этолюблю я, любя моего Бога. И все же... когда люблю моего Бога, я люблю свет, голос, запахи, вкусную пищу, объятия человека внутреннего, что вомне, там, где сияет в душевной глубине светнегасимый, что не рассеивается в пространстве, где звучит, не затихая, голос, который время не похитит; где вдыхаем аромат, и ветер его не уносит, и время всепожирающее его не умалит; где заключен я в сладостные объятия, и сытость их не разомкнет. Вот то, что люблю я, любя Бога моего",

Бытие, Истина, Благо (и Любовь) — это сущностные атрибуты Бога. Чтобы понятьлучше первый из них, поАвгустину, следует хорошенько осмыслить слова Бога, что посредством ангелов и Моисея,были сказаны сынам Израилевым: "Я семь тот, кто Я есмь". Бог — это "штта еахепИа", т.е. высшее, а потому неизменное, бытие, от Него получает бытие все, сотворенное из ничего. Некоторым из своих творений Он дал природу более совершенную, другим менее совершенную, так что они образуют некую "лестницу". Подобно тому, как о знании есть наука, так в бытии есть "сущность". Термин, который не употребляли латинские авторы, но который и по сию пору, и впредь, пока не иссякнет наш язык, совпадает с тем, что греки называли "оиыа". Это греческое слово "бытие" в значении "сущность" Августин уточняет в "Троице": "Бога называют "субстанцией" в несобственном смысле слова, чтобы дать понять через расхожее понятие, что это — "сущность", в собственном смысле, ибо лишь Бог может называться Сущностью. Как бы то ни было, сущность или субстанция, оба термина имеют абсолютный и безусловный смысл".

Августин не сомневается в том, что любое определение Бога и Его природы недоступно для человека, ибо куда проще знать, что Он не есть, чем то, что Он есть: "Когда речь идет о Боге, мысль правильнее слова и реальность Бога подлинее мышления".

Те же вышеупомянутые атрибуты Бога должны пониматьсяне как собственность некоего субъекта, но как совпадающие с самой его сущностью: "Бог наделен неким множеством атрибутов: Великий, Благой, Всеведущий, Всеблагой, Истинный и прочими, Его достойными. Однако Его величие то же самое, что Его мудрость (ибо Онвелик не объемом,