"Дученто"

лишь через усилия медитации. Философия, на взгляд Бонавентуры, это и пролог и инструмент теологии имистики.

Бонавентура потратил немало сил, чтобы показать разъедающую силу аверроизма и его несовместимость с христианством. Он изучал работы Стагарита в 1235 году, обучаясь на факультете искусств. Несмотря на запрет Григория IX, "Метафизику", "Этику", "Логику" старую и новую (вместе с Порфирием и Боэцием) тщательно изучали

вПариже.

'Признавая авторитет Аристотелявобластифизики, всфере фило-

софии Бонавентура большеуважал Платона,Августина же предпочитал им обоим: "1п1ег рЫ1о$орНоз ааШз $И Р1а1оп1 зегто 8ар1епИае, АгШо1еИ Vе^о зегто зсгепйае; Шегдие аШет зегто всШсе18ар1епйае е! зсгепйае... аа1из вИ Аи^шйпо" — "Среди философов язык мудрости пусть будет отдан Платону, Аристотелю, безусловно, язык науки; однако и. тот и другой, а именно, язык и мудрости и науки, пусть отдадут Августину." Ибо именно у Августинакругфилософских проблем погружен в стихию страстноговлечения человека и всего мирского к Богу, чего никак нельзя обнаружить у Аристотеля. Религиозный дух, привнесенный Франциском Ассизским, излучал особое тепло; каждый шаг теологической мысли был одновременнои действием разума и напряженным актом любви. ВыборБонавентурой платонизма и августинианства нам понятен лучше в виду этой эмоциональной матрицы.

8.5. Недочеты аристотелизма и их источники

На одной из страниц "Шестоднева" Бонавентура говорит, что самым крупным просчетом арабских последователей Аристотеля было забвение платоновской теорииидей. Не брать в расчет идеи, посредством которых Бог, по мыслиПлатона, сотворил мир, значит, видеть в Творце только финальнуюпричину, понимать его как Творца без творчества, высокомерно замкнутого в самомсебе и безразличного к происходящему в мироздании. Отсюда следует, чтолибо все случайно, либо фатально необходимо. Не желая признавать всевластие слепого случая, арабы, естественно, оказались в свинцовых объятиях фатализма. Что бы ни происходило, все обусловлено субстанциями, вращающими небеса. Но ведь доказано, где нет свободы, там нет ответственности. Для покидающих этот мир нет ни наград, ни наказаний. Кроме того, если все неотвратимо и все от Бога, то и мир вечен, и все в нем также необходимо, не может не быть, а значит, у всякого мирского создания нет ни начала, ни конца. Отсюда другая ошибка: пресловутый тезис о единстве интеллекта. Если мирвечен, надо признать возможность существования бесконечныхлюдейи бесконечных душ, а коль скоро они бессмертны, то картина скопления человеческих тел и душ выходит

Экземпляризм

155

Х0тя и забавная, новряд ли отвечающая реализму того же Аристотеля. Преодолеть этот тупик аверроизма и его чреватый апориями тезис о духовном и бессмертном интеллекте, который один на всех, можно ляшь вернувшись к платоновским идеям, а через них и Августина к чистому горному воздуху христианства. Кстати здесь оказалась доктрина экземпляризма.

8.6. Экземпляризм

Как отмечалось, незрелые зерна аристотелевской философии заключены в трактовке мира вне Бога, точнее, с Богом-неподвижным, безличным двигателем, который не-творец, не-провидец, — мозг без любви. Бонавентуре ближе другой образ — Бог, в котором есть подобия всех от мала до велика вещей в виде моделей, идей, семян. Мывидим некоторое концептуальное смещение внутри платонизма. Сотворение происходит от Творца не в процессе бессознательной и неудержимой эманации, ноблагодаря свободной его воле. Тот, кто хочет, знает, чего он хочет. Знает и любит. Бог — артист, творящий то, что он понял.

Мир, заявленный в таком ракурсе, напоминает нам книгу, в которой отражается Троица в трехступенчатой проявленности — слепок, образ, подобие. Слепки — неразумные существа, образы интеллектуальные, наконец, богоподобные существа. Способ сотворения универсума структурно тот жЪ, что и лестница к Богу, открытая человеку от телесного, внешнего нам слепка, к духу, Божьему образу в нас, и уподоблению Христу. Таково мистическое путешествие к Богу, "путеводитель души к Богу", как выражается сам Бонавентура.

Мир, следовательно, полон божественных знаков: питая дух, следует их расшифровать. "Кто не был ослеплен величественным слиянием сотворенных вещей, тот просто слеп; кто не был разбужен хоть раз их сладкогласием, тот глух; кто не был подвигнут всем этим воздать хвалу их Творцу, тот нем; кто по их ясной очевидности не способен постичь умом первоначало, тот глупец". Бонавентура, в отличие от древнего человека, обожествлявшего мир, и современного ученого, спасающегося от мифов при помощи строго научных категорий, отличает, ноне отлучает Бога от мира. Онпротив профанации, обмирщения сотворенного, как и против его дегуманизации. Восхождение к Богу и уважение к божественному Бонавентура склонен оценивать как императив: "Разверзни уста твои и открой сердце навстречу Богу, славя его и сотворенное им, и никогда мир не отвернется от тебя. Ведь именно против неблагодарных восстанет мир". Атеизм, поэтому, не есть частное дело совести. Человек, который не видит в мире ничего, кроме профанной реальности, не склонен уважать его. Используя все мирское, он взламывает равновесие и насилует хрупкие природные связи

156

"Дученто"

и законы. Ясно, что в ответ природа восстает против всех, не только язычников. Такой отчетливыйакцент на правах природы и обязательстве человека уважать ее дает нам случай оценить по достоинству философию Бонавентуры, не свободную, впрочем, от некоторой назидательности, столь характернойдля схоластического климата в целом.

8.7. "Ка4юпе& 8етша1ея"

Бог выступает у Бонавентурыкак сеятель, разбрасывающий зерна, которые затем при участии вторых причин прорастают в материи. Материю нельзя представить униформной, как нельзя вообразить ее разодетой во множество форм, актуально всегда существующих. Она шла от первоначального хаоса к нынешнемусостоянию через поэтапную дифференциацию. '

Тезис о "рационес семиналес", семенах разума в лоне материи, корректирует, по мнению Бонавентуры, аристотелевскийтезис о чистой потенциальности материи,а также точку зрения, приписывающую активность только Богу, лишая тем самым спонтанности все природное. Как в Боге есть "гаИо саизаНв" (причинный разум), правило становления природы, так и в самой материи есть уже зародыши форм, управляющие естественными процессами, и это "гаИопек кет1па1еу" (семена разума). Божественное присутствие в природном зародышевым образом не умаляет, конечно же, материальное. Весь космос в средневековой парадигметотально зависитотБога. БогАквината "двигает" природу как природу, Бог Бонавентуры дополняет ее собой. Не аристотелевский дух автономииприродного,который вдохновлял Фому, а, скорее, иная перспектива, снимающая этобезнадежное "ванитас ванитатум" (суета сует) Экклесиаста, дает нам представление обобертоне мысли Бонавентуры.

8.8. Человеческое познаниеи божественное озарение

Позиция экземпляризма и "рационес семиналес" дает нам ракурс мира как театра знаков — осколков, слепков, образов и подобий Бога, и даже, может быть, храма божественных мистерий. Тезис Бонавентуры окоинтуиции подчеркивает, что контакте объектом сопровождается смешаннымощущением божественной модели, восприятие которой уже включает в себя подражающуюрефлексию. Одновременность восприятия и подражания, копированияв акте коинтуиции недает, впрочем, знания об определеннойбожественной конфигурации.

Здесь на помощь приходит теория озарения (иллюминации). Чувственное познание относится к материальным объектам, его инстру-

Бог, человек и множественность форм

157

мент — чувства. Интеллект, перешагивая через них, приходитк универсальному. Ногде же она, эта универсальность? Аристотель ответил бы, что фундамент универсальности в необходимости идей, которые абстрагируются от единичных вещей. Бонавентура не удовлетворен таким ответом. Вещи, как и человек, относясь к миру возможного, "синголос", не могут сами прийти к необходимомуи универсальному. Нужен свет неземной, чтобы сцепление конечного с божественным стало явью.Без идеибесконечного,показал еще Платон, что мыможем знать о конечном, несовершенном? Именно поэтому, неопровержимо для Бонавентуры, что познание всего, выходящегоза пределы обыденного, включает в себя соприсутствие Бога в нас.

Отсюда примат чистейшего существа в нашем духе, познаниекоторого возможно в лучах иррадиации Абсолюта, в котором пребывают вечными идеи всех существ. Об этом Абсолюте у человека весьма смутное представление, степень ясности зависит от его продвижения по концентрическим лучащимся сферам.

8.9. Бог, человек и множественность форм

Странна слепота интеллекта, не видящего того, к чему тяготеет в истоме всякая тварь, то, без чего ни видеть, ни пониматьневозможно. Интеллект способен найти доказательства бытия Бога, но здесь, скорее,делотренировки духа, которыйнаучается улавливать присутствие Бога вне, внутри и сверх себя. Блаженное видение ждет в финале самого неотступчивого.

Мы снова видим аргумент из ансельмовского "Прослогиона" о непосредственном присутствии в нас Бога. Впрочем, теперь уже нет необходимости доказывать его существование, достаточно сделать ясным его присутствие. Несовершенна молитва, если нет того, кто готов доказать веру, несовершенно доказательство, если нет того, кто его поймет. Зачем нужна сообщительность благого, если нет того, кто умеет наслаждаться? Сознательные существа, в отличие от лишенных разума, способнысами войти в контакт с Богом. Они — образ Божий, благодаря своей способности жить в духе, благодаря памяти, пониманию и воле.

Располагая всеми этими сокровищами^душа наслаждается,пусть неполной, но ощутимой|независимостью от тела, и будучи субстанцией, образованнойиз материи и тела, она способна существовать как бы сама по себе, быть самоценной. Душа, по Бонавентуре, не чистая форма, не будь материальной, как смогла бы она действовать и страдать? Но, соединяясь с телом, она выступает по отношению к нему как форма. Душа и тело здесь, как и у Августина, две разные субстанции, хотя и взаимодополнительные. Называя человека микрокосмом во