Глава 2. Логическое обоснование теории

все, что вы утверждали». Если бы я сказал: «Давайте вернемся к этому, когда терапия будет закончена», он вероятно услышал бы в этом больше чем личностное неприятие и пришел бы к выводу, по всей видимости бесповоротному, что я врал ему. Поэтому я просто сказал: «Я не знаю, свободна ли в этот день моя жена, но я буду рад принять Ваше предложение». Мы по­обедали в их доме в тот раз, встретились с их хорошими друзь­ями, которые знали ситуацию, и приятно провели вечер. Пару месяцев спустя, как принято в обществе, клиент со своей же­ной обедали у нас в гостях. Эти временно «двойственные отно­шения» дали клиенту то подтверждение, которого он желал. Это оказало на меня сильное впечатление: если бы я руководство­вался книжными рекомендациями и отказался вступить в тако­го рода социальные отношения, то терапевтические цели, воз­можно, были бы низвергнуты.

Как часто я принимал приглашения на обед от клиентов? За 40 лет практики, мне кажется, их было не более полдюжи­ны. Честно говоря, было немало клиентов, с которыми любые формы социальных контактов, даже если они и не имели про­тивопоказаний с медицинской точки зрения, были бы утоми­тельной работой. Обычно можно вполне конструктивно спра­виться с этими ощущениями неприятия, если по-доброму отклонить такого рода приглашения. Однако вышеупомянутый случай был исключением.

По-видимому, слишком многим терапевтам необходимо считать себя чрезвычайно могущественными лекарями. В ре­зультате они обычно воспринимают своих пациентов как ин­фантильных и обладающих явной патологией, но в то же время чрезвычайно хрупких, существ. Книга Андерсона (Anderson, 1992) является ярким примером такого подхода. Он описывает всех клиентов, обращающихся за психотерапевтической помо­щью, как совершенно инфантильных, неспособных принять независимое или зрелое решение, и совершенно не умеющих устанавливать согласованные отношения людей. Не все врачи

53

Краткосрочная мультимодальная психотерапия

впадают в подобную крайность, но формулируемые ими огра­ничения, тем не менее, бесчисленны. Например, они усердно избегают раскрытия любой личностной информации; они от­казываются принять даже символические подарки от клиентов; они воздерживаются от любой реакции, которая могла бы по­казаться неформальной или случайной, а не строго профессио­нальной; и они придерживаются множества других абсолюти­стских предписаний, основанных на замечании, что никогда нельзя принимать от клиента что-либо кроме оговоренного за­ранее гонорара за работу. Я делаю эти выводы главным обра­зом на основе того, что мои практиканты рассказывали мне о своих супервизорах. Показательно, что Милтон Эриксон (Milton Н. Erickson), бесспорно один из наиболее творческих и эффек­тивных терапевтов нашего времени, постоянно не считался с предписаниями других людей - «он, бывало, делал домашние визиты... приглашал в ресторан так же, как и на сессию в свой офис» (Haley, 1993, с. 88). Многие терапевты ужаснулись бы, узнав, что комнатой ожидания Эриксону служила его собствен­ная гостиная, где его дети играли рядом с ожидающими паци­ентами. «И подумайте, его дети играли с пациентами, кое-кто из которых, как он описывал, был действительно весьма и весь­ма странным... за домом лаяла собака, и его жена кричала на детей» (Haley, 1993, с. 82-83).

Как мне кажется, на вопрос о допустимости пересечения границ следует отвечать в каждом индивидуальном случае. Всякий раз, когда терапевт близок к пересечению границ, не­обходимо исследовать свои собственные мотивы и подсчитать все за и против, и, вероятно, лучше воздерживаться от наме­ренного риска. Например, я собирался попросить клиента, если ему не сложно, забрать мою отремонтированную теннисную ракетку из магазина, который находится рядом с его работой. Я начал сомневаться и обдумал это все более тщательно. Он, ве­роятно, расценил бы эту просьбу как использование с моей сто­роны, хотя было абсолютно не так. У него могло возникнуть

54