2. Римаков

Граница Сирии и Ирака. 21.04.200…. 00.30

Поднимая тучи песка лопасти Ми-24 описывали над вертолетом медленные круги. Его мощный прожектор заливал холодным светом двух людей в черных, похожих на водолазные костюмах. Слаженными, профессиональными движениям они сажали в джип мертвого на вид человека, готовясь столкнуть машину в пропасть. Еще двое возились с машиной, настраивали двигатель, проверяли угол поворота колес.

- Всё будет сработано четко. В самом худшем случае его найдут местные крестьяне через пару дней, вызовут армию, переправят местному полицейскому спецу. Тот подтвердит, что парня покарал Аллах за нарушение заповедей: обожрался, сел пьяный за руль и упал в проспать.

Голос принадлежал подтянутому немолодому человеку в камуфляже, по жестам, тону и манере говорить которого, было очевидно, что он тут главный. Почти главный, поскольку к своему собеседнику, сидящему глубоко в тени десантного отсека, человек в камуфляже обращался с большим пиететом.

- А в лучшем? – тихо спросил этот собеседник?

- А в лучшем и, скорее всего, его обглоданные собаками кости найдут через год. Не думаю, что люди Бурхана что-то заподозрят, да и не до этого им сейчас.

- Правильно не думаете, - одобрительно кивнул Римаков, хорошо зная что через год, да какой через год – через пару месяцев Бурхану, с которым он два часа назад ужинал, будет не до этого. Хотя полковнику об этом знать не обязательно. Хотя..

- Американцы завязли здесь серьёзно, - доверительно сообщил полковнику Римаков.

- Нефти пиндосам захотелось? – голос расчувствовавшегося от оказанного ему доверия полковника дрогнул.

- Да, а чего же еще, - согласился Римаков, не снимая руки со свертка рядом с собой. – Материалы, переданные нам этим айсором очень ценны для страны. Считайте, генерал, что орден у вас уже на груди.

- Служу России! – отрапортовал тут же вытянувшийся полковник.

Он много слышал о человеке, который сейчас с ним разговаривал. Большом человеке. Вряд ли тот ошибся, назвав его генералом. Его слово – закон, а его личное присутствие здесь – свидетельство важности проведенной операции, хотя полковник и не совсем понимал важность для страны мешка старинных и странных черепков, отливавшихся тусклой зеленью. Возможно, это было маскировка – пользовались же недавно изобличенные английские шпионы в Москве камнем для маскировки радиопередатчика.

- Сами понимаете, генерал, он опять назвал его генерал, это очень важная и очень секретная информация. Вы не хотите остаться в Сирии нашим военным советником, сами ведь знаете – эти старые козлы из генштаба вроде Кивашова жопу себе самостоятельно подтереть не могут, как они могут помогать нашему союзнику руководить действиями?

- Служу России! – полковник из штанов выпрыгивал от рвения и от радости, не видя улыбки человека, наблюдающего за ним с борта вертолета.

Где было знать полковнику, что генеральские погоны ему не примерить. Что, подчистив следы и доставив Римакова на базу в Сирии, откуда тот благополучно полетит в Москву, полковник сразу же получит новое - простое, можно сказать пятиминутное задание. Но старый, еще советской постройки Ми-24 вдруг не выдержит тяжелых условий местной окружающей среды, угробив всё находящееся на его борту подразделение. А Максим Евгеньевич в этот момент будет сидеть на борту самолета МСЧ России, пить дорогой, когда-то подаренный другом-Садамом коньяк и поздравлять молодого, ретивого майора ГРУ с присвоением очередного звания - за уничтожение вертолета с агентом ЦРУ, готовившего заговор против союзника России. Где было знать тому майору, что на борту находится такой же, как и он, тупой русский полковник. И где было знать это полковнику? В уровень его компетенции такие вопросы не входили.

2. Привольский

Из огромного, обращенного на северо-запад окна видимая часть мегаполиса смотрелась единым, завершенным архитектурным ансамблем. Доминируя над приземистыми сталинскими постройками небо, протыкали шпили нового, грандиозного Москва-сити. У подножия стекло-бетонных башен тянулись серые лабиринты загазованных улиц, переброшенные мостами через реку и уходящие в тёмное марево далеких спальных районов. Сегодня вечером их обитатели, умело подсаженные на иглу «Останкино», прослушают очередную дозу нравоучений на тему «управляемой демократии», «эффективного менеджмента» и прочих составляющих политической системы страны.

- Сначала коротко о том, что мы хотим. Мы хотим видеть Россию демократической страной с развитыми экономическими институтами. Кто-то хочет этого из лучших побуждений, а кто-то по рациональным причинам, поскольку новейшая история показывает, что сложно устроенное общество более эффективно, чем вертикально интегрированное. У нас есть представление о скорости этих процессов. Такая огромная система как наша страна не терпит резких движений. Мы не просто за демократию. Мы за суверенитет Российской Федерации.

Закончив фразу, стоящий у окна очень солидный мужчина непонятного возраста повернулся к телевизионщику одного из новостных каналов, старательно записывавшего каждое слово хозяина кабинета. Для него он был Аркадием Семеновичем Привольским, в бытность СССР – аппаратчиком самого высокого уровня, равно как и сегодня – президентом КПР, Конгресса Предпринимателей России.

К ещё большим должностям Аркадий Семенович и не стремился, ибо ему и его племени и так принадлежало в этой стране всё – в том числе этот патлатый гомосексуалист, поставленный Аркадием Семеновичем руководить важным для него государственным телеканалом, и сейчас со всей тщательностью конспектирующий каждое слово Привольского. Через два часа телевизионщик уже у себя в кабинете соберет кукольный театр из местных «политиков», объяснив персонажам что, кому и как говорить в эфире.

- Я уверен, что российские люди в широком смысле слова способны к демократии и способны в ней жить и ее создавать, способны наслаждаться ее плодами. Но, наверно, здесь есть какой-то исторический путь. Но не перепрыгнешь его - шею свернешь. Не искусственно мы это сдерживаем, как многим кажется. Мы просто боимся….

Сидящий за столом телевизионщик тихо скрипел «Паркером» ибо то, что говорилось здесь, было запрещено писать иначе как на бумаге. Телефоны, диктофоны и прочие атрибуты современности оставлялись внизу, у охраны. Вообще, кабинет Аркадия Семеновича был словно вырван из времени, зафиксировав обстановку классического номенклатурного кабинета середины пятидесятых и с точностью перенеся её внутрь многоэтажной башни постройки начала 21-го века. Здесь не то, что не было компьютеров – здесь не было вообще никаких цифровых устройств, которые охрана Аркадия Семеновича вежливо просила выложить перед входом. И так было во всех офисах, где бывал Привольский.

Как-то давно, еще в середине 90-х молодой начинающий тогда телепродюсер Костя Бёрнст в шутку поинтересовался у Аркадия Семеновича, у которого брал интервью – почему он не любит столь новомодные тогда компьютеры: каждый чиновник тогда считал правилом хорошего тона выставить на всеобщее обозрение IBM самой последней модели - куда-нибудь на стол или другое видное место, чтобы всякий входящий сразу понимал, что хозяин кабинета на ты с техникой.

Аркадий Семенович тогда шутливо отмахнулся, мол – это для вас, для молодых все эти новомодные веяния. Мы же, старики, привыкли работать по своему – Аркадий Семенович жестом показал Бёрнсту на старые, еще советские телефонные аппараты, целыми рядами, стоящие у него на столе. И хотя тон Аркадия Семеновича был при этом как обычно мягкий и даже шутливый – при слове «компьютер» в его глазах мелькнул какой-то злой и не понятный огонь, не ускользнувший от имевшего слабость к мужским глазам Бёрнста. Потому больше таких вопросов он не задавал, что, видимо и стало одной из причин его стремительного продвижения по службе – с кресла мелкого телепродюсера, каких только в «Останкино» сотни, до главы крупнейшего телеканала страны.

- Открытая экономика и глобальная финансовая сеть делают суверенитет понятием устаревающим, - Продолжал Аркадий Семенович, - Сейчас в некоторых политических школах господствуют иллюзии. Успехи, которые делает открытая экономика, очень впечатляют. Но это не значит, что глобальная финансовая система является сверхустойчивой, и что она не будет видоизменяться во времени. Мне кажется люди, ослепленные сегодняшними результатами, заблуждаются. Мир должен быть интегрированным, но ценность национальной культуры не утрачивается, а возрастает. Суверенитет надо блюсти. Здесь есть прямая задача борьбы с терроризмом, который угрожает целостности нашего государства и как следствие - нашему суверенитету. Кавказ - номер один. Ситуация, к сожалению, не улучшается. Даже ухудшается. Похоже на подземный пожар. Тут у нас пока нечем хвастаться….