Часть 3

Глава 15

1. Саид-оглы

Саид-Оглы Магомет Багиров курил кубинскую сигару, напрасно пытаясь избавиться от ощущения, что она имеет привкус рыбы. Тупорылый Ахмет не нашел места лучше как сгрузить сигары у себя на складе и табак напитал всё стоящее там в воздухе дерьмо.

Саид-Оглы Магомет Багиров был неофициальным смотрящим Сенного рынка, решавшим все связанны с ним вопросы, а Ахмет был как бы его правой рукой - человеком, которого Саид-Оглы показывал мелкой публике. С людьми поважнее, – вроде мэра города Полянкина – Саид-Оглы встречался сам.

Саид-Оглы задумчиво смотрел сквозь тонкие жалюзи, висевшие на третьем этаже его скромного домика из красного кирпича. Ахмет стоял за спинкой большого кожаного кресла босса и тоже смотрел в окно, время от времени хватая со стола пепельницу и услужливо подставляя под сигару Саид-Оглы – паркет из красного дерева был до блеска начищен, а он очень не любил, когда по нему были разбросаны хлопья пепла.

- Не здорово получилось с Рустамовым, - нарушил молчание босса Ахмет, - такая страшная смерть.

Саид-Оглы внимательно посмотрел на Ахмета:

- Почему так спросил?

Ахмет побледнел под внимательным взглядом босса:

- Да так, все сейчас об этом говорят. Спрашивают друг друга – кто убил, непонятно ведь. То, что Полянкин своему русскому быдлу рассказывает по телевизору – это ж для быдла. Люди понимают, что тёмное какое-то дело.

Саид-Оглы и сам понимал, что сляпали его люди всё очень грубо. «Русские фашисты» на картинке получились сильно похожими на джигитов Шамиля. Когда они текст «обращения к русскому народу» на камеру зачитывали – даже Саид-Оглы явно видно было, что человек в маске с трудом говорит по-русски.

Эх, мало в Москве умных людей, на которых можно опереться, кому можно важное дело поручить. Таких как он, Саид-Оглы. Недаром, Римаков попросил его решить вопрос с человеком Алибекова. Джигит тупой, понимаешь – решил сам посмотреть что там в телефоне у того русского ублюдка было. И ладно бы посмотрел и сидел тихо, не рыпался, так нашел какого-то земляка – и решил бабла срубить. Или не понятно чего они там решили – журналюга его, другой тупой баран из аула, сразу в ФСБ побежал.

Саид-Оглы бросил сигару на пол и яростно растоптал её ногой. Затем, тяжело встав, выглянул в открытое окно. Там на площади расположилась сложная живая изгородь, густо оплетающая целый лабиринт кованых стальных решеток. За десять лет, решеток уже почти не было видно, и охрана Саид-Оглы сняла уже не одного незадачливого дебила, пытавшегося пролезть сквозь изгородь. А дебилов присылали регулярно - конкурентов было много. Для них это был дом Ахмета, он же, как бы и изображал из себя смотрящего рынка, он же решал и свой круг вопросов. Но о том, что на верхние этажи своего как бы дома, Ахмет входит предварительно постучав, не знала даже охрана Ахмета. Зачем разрушать у людей иллюзию, что их босс – и есть самый главный? Хотя кто на самом деле главный – было загадкой и для самого Саид-Оглы. Во всяком случае, уж не тот новый клоун в Кремле.

Саид-Оглы приехал в Москву почти сорок лет назад – еще при Брежневе. Начинал с маленькой сапожной мастерской – осматривался. Потом потихоньку стал перевозить сюда своих родственников, земляков. И тогда же начались первые проблемы с КГБ, которые и помог уладить Римаков – серьёзным человек он уже тогда был. Он же помогал общине и дальше. Хорошо помогал – теперь им хороший кусок Москвы принадлежит. Но это они там, у Ахмета так думают. Саид-Оглы же был не дурак и вовремя понял, что не всё тут так просто, что есть вещи в стране, о которых лучше не спрашивать. Сам Римаков, похоже, не знал об этих вещах, хотя и знание Саид-Оглы с натяжкой можно было назвать знанием. Так, старик один из дальних родственников сказал ему кое-что еще сорок лет назад. Не простой старик – самому Сталину готовил. По молодости Саид-Оглы с сомнением отнесся к тому рассказу, но потом, с годами понял – не врал аксакал, и правда, видел он кое-что странное. Похоже, то же видел, что и этот Рустамов, который полез на телефоне смотреть. Но в отличие от юного дурака, всю жизнь держал язык за зубами, открывшись родственнику только перед смертью.