2. Огнеслав

Облака разорвались, образовав в небе быстро растущий просвет, наполненный солнцем. Наверху возник невидимый круг, на глазах он стал напитываться, как будто великое светило проснулось и ожило. Внутри небесного круга стали проскальзывать золотые протуберанцы, и он стал на глазах увеличиваться, словно приближаясь к стоящему на вершине скалы человеку.

С каждым мгновением усиливаясь, луч протянулся вниз ярким золотом света, настолько интенсивного, что он казался материальным. И эта солнечная сила могучим потоком погрузила в себя закутанную в белую ткань фигуру волха, закручиваясь вокруг неё в гигантский смерч. Порождая тёплый ветер, волны неведомой энергии, окутывали человека, терзая его развевающиеся белые волосы, трепля одежду, но с каждым оборотом напитывая его Яр-Силой. Волх неподвижно стоял, склонив голову.

Жребий, определивший судьбу врагов, был брошен. Жребий бросал Огнеслав, и страшно было смотреть на него в ту минуту, окутанного золотым светом и смерчем голубых молний, низошедших с самого Неба. Рука Огнеслава сжимала магический посох, увенчанный вбирающим молнии древним перуном – оружием, подаренным волхам самими Богами.

Все происходило на вершине священной Гром-Скалы, древнего монолита, словно каменный часовой охраняющего вход в ущелье – дорогу в священные земли русов. Выбор был сделан с соблюдением всех древних законных обычаев. Было созвано Коло, были принесены положенные жертвы и волхи ждали только знаки Яра, чтобы определить жребий. Теперь, это было сделано и судьба вторгшихся на Русь незваных гостей, была решена, – Боги позволили убить пришельцев, признав в них врагов.

Тучи снова затмили небо, словно исполинские черные крылья. Над полем боя повис мрак, и русы издали единый боевой кличь, подняв стяги, под которыми ходил сам Бус Белояр. Засверкали выхваченные из ножен мечи. Взгремели сотрясаемые ударами палиц щиты. Над горами проревел мощный, единодушный крик: знамение принято! Воевода Ратша склонил голову, в знак исполнения.

3. Бояры

С вершины Гром-Скалы блеснул перун Огнеслава и старший, из отмеченных Яром, шагнул вперед. Это был Ратибор – убеленный сединами могучий воин, в груди и плечах казавшийся шире своего роста. Взглянув на боевые порядки византийцев, его глаза вспыхнули неестественным темно синим светом, словно изнутри осветив испещренное глубокими шрамами суровое лицо.

Отбросив ненужные ему щит и копье, Ратибор развел пустые руки, куда подошедшие вои вложили секиры. Тяжелые, со стальной рукоятью, каждая из которых весила как четыре больших боевых топора. Не каждую битву Ратибору позволялось взывать к силе Яра, но каждый из воев видел и знал, что секира Ратибора может сделать с человеком. Что с человеком – с лошадью, которую разъяренный Ратибор, одним ударом, рубил пополам, вместе с попавшим под лезвие всадником.

Справа был Лют. Уступая Ратибору в плечах, он выделялся над воями исполинским ростом – редкий взрослый муж доходил ему до плеча. Лют не любил оружия, предпочитая рвать врагов голыми руками – хватая за ноги и разрывая их пополам. Но сейчас был случай особый и Лют шел в бой с огромной трофейной цепью, вырванной с подъемного моста одной из ромейских крепостей.

Войдан, сын Рагдая стоял третьим в строю десяти бояр – посвятивших себя Яру, воинов.

Яр создал небо и звезды, время и свет, Землю и нас, русов. Яр вдохнул в нас силу и дух свой и наполнил радостью. Яр родил Богов наших и Боги пришли к щурам и пращурам наших, и научили они нас охоте и бою, песням и волшеству, дали кузню и пряжу, но Яр над всеми Богами и свет его есть сила мира нашего и радость наша. И приходим мы в мир тесный от его света и уходим к нему. И дал Яр нам эту землю и дал нам покровительство и идём мы в священные места и соединяемся с Яром и называем это место Хор, ибо там мы поём вместе, хором священный слова –ори-, обращаясь к Богу вышнему нашему, и там мы, с творцом нашим Яром, отцем праотцев наших. Те же, кто избран, обретают в Хоре великую силу для боя, данную Яром – и называются они бояры, и нет им равных под Солнцем, и сильнее они берсерков которые у готов.

Заглушив завывания византийских труб, низко заревел древний рог русов подобный вою разъяренного бера и наполнил собой всю долину. Смерть и уничтожение нависли над скалами. Сыновья Яра, молча, растянутой редкой цепью пошли в атаку. Их было всего десять.

Засвистел металл, пронзающий доспехи. Началось избиение. В тумане послышались первые крики византийцев. Над их строем прокатились громкий вой, прерываемый отчаянными, душераздирающими криками:

- Боярис! Даймонис!

Размытые движением кольчуги бояров, словно молнии вспыхивали среди строя врагов. Войдан был здесь в своей стихии - стихии огня, в котором должна была сгореть вся эта пришедшая на его Родину чужеземная нечисть. Его скорость и его ярость не знали пределов. Он легко уворачивался от летящих в него камней и стрел. Его меч вспыхивал молниями необузданных, первозданных сил. Он рубил врагов, широкими круговыми ударами зачищая от них пространство вокруг себя. Ни один удар не пропадал даром.

Враги бросали в него копья и стрелы, метали камни. Но для Войдана они летели неестественно медленно, словно камни, тонущие в мёрзлом прозрачном масле, ибо, повинуясь воле Войдана, время практически остановилось. Всё вокруг словно застыло, превращая воздух в вязкий кисель. Двигался только он, Войдан и его сражающиеся рядом братья-бояры, за каждым из которых, тянулась длинная просека уничтоженных врагов Отчины.

Мощный напор бояров заставлял врагов разлетаться волнами, словно воду под тяжелыми ударами камней. Бояры рубили всех подряд, орудуя секирами, мечами и цепями. Когда сталь ломалась или застревала в доспехах, они отнимали оружие у врагов и продолжали свою суровую брань, пока с криками ужаса, теряя сотни убитых, византийцы в неистовом ужасе не кинулись в бегство.