§§ 268-269. Представительство при установлении обязательств

§ 268. Понятие и исторические сведения.Представительством при совершении юридических сделок вообще, а в частности и обязательственных сделок, в настоящее время называют тот случай, когда кто-нибудь действует за другого таким образом, что юридические последствия его действия падают непосредственно на представляемого. Представителя в этом точном смысле слова не следует смешивать с простым передатчиком воли другого, каким был у римлян т.н. nuntius.

Раньше мы уже говорили о процессуальном представительстве (§ 222и223). Теперь мы рассмотрим, какие правила существовали во второй половине республики относительно установления обязательств через представителей*(933).

В древнем цивильном праве не допускалось представительство ни в юридических сделках, ни в процессе. Причины этого частью заключались в неспособности древнего римлянина представить себе, чтобы лицо, не участвовавшее в установлении известного отношения, делалось, однако, субъектом этого отношения, например, чтобы лицо, не заключавшее само обязательственного договора, делалось бы, однако, кредитором или должником в силу этого договора; частью же в том, что при незначительных размерах римской территории и кратковременности отлучек не было крайней нужды в представителях. В то время выработано правило, которое до некоторой степени сохранило свою силу для цивильного права еще и во времена классических юристов: "мы не можем приобретать ничего через посредство свободных и посторонних лиц, нам неподвластных"*(934). Это правило не дозволяет приобретения как обязательственных, так и всяких других прав. Само собой разумеется, что древнее цивильное право не допускало установления обязанностей через посторонних лиц.

Из этого правила допускалось только два исключения. Во-первых, опекуны малолетних, попечители сумасшедших и представители учреждений (например, муниципий) могли приобретать и права и обязанности для тех, за кого они действовали. Очевидно, что это исключение было вынуждено крайней необходимостью. Во-вторых, домовладыка (paterfamilias) приобретал права (всякие, следовательно, и обязательственные) по договорам, заключенным его подвластными (т.е. находившимися у него in potestate, manu, mancipiove), все равно, заключали ли они договор от его или своего имени*(935). Это исключение вытекало из полноты власти домохозяина: его подвластные не могли иметь ничего своего. Но если из договора, заключенного подвластным, возникали обязанности, то они не ложились на домовладыку. Такой договор в некоторых случаях обязывал самих подвластных, а в некоторых никого, т.е. совсем не имел силы.

Во второй половине республики, когда промышленная деятельность римских граждан раскинулась по обширной территории и когда нередко одно лицо одновременно вело дела в разных частях этой территории, почувствовалась потребность расширить узкие правила о допустимости представительства при заключении обязательственных договоров. Эта потребность была удовлетворена преторским эдиктом, но довольно скупо; претор признал, что в некоторых случаях договоры подвластных могут обязывать домовладыку. По обыкновению этот принцип претор практически выразил в том, что создал личные иски, которые кредитор мог обращать прямо к домовладыке, хотя договор он заключил с подвластным. Эти иски были следующие.

Actio exercitoria.Словом exercitor назывался тот, кто держал судно для перевозки товаров или пассажиров по рекам или морям. Если он поручал распоряжение этим делом, т.е. прием товаров и пассажиров, взыскание платы, наем рабочих и проч., какому-нибудь лицу, то это лицо называлось magister navis. Претор постановил, что если exercitor navis поставит своего подвластного, раба или сына в качестве magister navis, то все договоры, заключенные этим последним, в пределах его должности, обязательны для его домовладыки. Кредиторы, основываясь на договоре с magister navis, могут взыскивать прямо с exercitor'а. Иск против последнего назывался actio exercitoria*(936).

Actio institoria.Словом institor назывался приказчик или управляющий, поставленный во главе какого-нибудь промышленного заведения, например, лавки, банкирской конторы, завода. Претор постановил, что договоры, заключенные institor'ом в пределах возложенной на него должности, если он был подвластный хозяина (раб или сын семейства), были обязательны для самого хозяина. Контрагент institor'а мог предъявлять взыскание непосредственно к хозяину. Иск против последнего назывался actio institoria*(937).

Actio depeculio.Словом peculium называлось то имущество, которое подвластный (раб или сын семейства) с разрешения домовладыки удерживал в своих руках, отдельно от прочего имущества этого последнего. Пекулий мог образоваться из того, что подвластный приобрел сам или что получил от домовладыки. Юридически он считался собственностью домовладыки, но фактически находился в управлении (и распоряжении) подвластного. Претор постановил, что если подвластный, по поводу пекулиарного имущества, войдет в долги, то его контрагенты могут взыскивать непосредственно с домовладыки, который, впрочем, обязан отвечать только в размерах стоимости пекулия*(938).

Что все три описанных иска существовали уже в 3-м периоде, это доказывается тем, что о них упоминают юристы конца республики*(939). Но можно думать, что претор ввел их гораздо раньше, так как едва ли можно сомневаться, что потребность в них сказалась одновременно с распространением римского господства за пределы Италии.

§ 269. Т.н. посредственное представительство при установлении обязательств: procuratores, mandatarii.Таким образом, в некоторых только случаях преторский эдикт допустил установление обязательств через представителей не только активно (приобретение права), но и пассивно (приобретение обязанности). Но это разрешение распространялось только на представителей подвластных. Между тем вышеуказанные потребности (оживленная промышленная деятельность и большие расстояния) едва ли могли мириться с таким ограниченным разрешением. Во-первых, нужда в представителе могла оказаться и помимо трех выше указанных случаев; во-вторых, не всегда домовладыка мог положиться на подвластного; в-третьих, подвластный представитель не мог являться на суд. И действительно, мы видим, что в 3-м периоде появляются еще новые институты, которые служат той же потребности, как и вышеописанные, но формально (по юридической конструкции) отличаются от них: это procuratio и mandatum. Procurator первоначально означал такого поверенного из свободных и посторонних лиц (а не из подвластных), которому хозяин поручал ведение всех своих имущественных дел (procurat oromnium bonorum)*(940); между прочим, он мог вступать и в обязательства от имени своего доверителя, мог выступать за него и на суде. Mandatarius был такой поверенный, тоже из свободных и посторонних лиц, которому хозяин поручал ведение какого-нибудь отдельного дела, например, поручал купить имение, занять денег и т.д. Он также иногда назывался procurator, но - procurator unius rei*(941).

Как видно из этого описания, и procurator и mandatarius должны были удовлетворять той же материальной потребности в представительстве, как и подвластные institores, magistri navis и т.д. Но кроме того, что они были свободные и посторонние лица, они отличались от последних формально. Если представительство подвластных можно назвать, по современной терминологии, непосредственным, то представительство прокурора и мандатария следует назвать посредственным, ибо доверитель из их действий непосредственно не приобретал ни прав, ни обязанностей. Хотя поверенный заключал договор для своего доверителя, но права и обязанности, вытекавшие из этого договора, принадлежали ему, а не доверителю; римское право того времени не допускало, чтобы обязательство, установленное одним субъектом, считалось принадлежащим другому. Квинт Муций Сцевола выразил это старинное правило таким образом: nес legem dicendo, nес stipulando quisquam alteri cavere potest*(942). Поэтому, чтобы материальная цель доверенности была достигнута, procurator и mandatarius должны были особым актом передать доверителю те права, которые они приобрели для него, и могли требовать, чтобы он, тоже особым актом, принял на себя те обязанности, в которые они вступили ради него: сами собой, непосредственно, ни те ни другие не переходили на него. Поэтому и называют такое представительство посредственным.