184	6. Изменение языка

первого поколения компаративистов, так как, по их мнению, грамма­ тические черты, такие, как словоизменительные окончания, не могли передаваться от языка к языку при помощи заимствований (см. 6.4).

6.4. Изменение по аналогии и заимствования

Понятие аналогии восходит ко временам античности. Сам термин происходит от греческого слова analogia, которое означает 'регулярность', а в более специальном употреблении математиков и лингвистов — 'про­ порциональная регулярность'. Например, пропорциональное отношение между числами 6 и 3, с одной стороны, и между 4 и 2, с другой, являет­ ся аналогией, иными словами, имеется в виду следующее: соотношение между четырьмя числовыми величинами — 6, 3, 4 и 2 — таково, что если первое число разделить на второе, эта величина равна той, которая получится, если третье число разделить на четвертое, т. е. 6 : 3 = 4 : 2. Рас­ суждение по аналогии широко использовалось Платоном, Аристотелем

иих последователями не только в математике, но и в других естественных

игуманитарных науках, в частности, в лингвистике. Пока мы не оценим по достоинству этот факт, мы не сможем понять одно из важнейших по­ нятий традиционной грамматики — понятие парадигмы. Предположим,

унас есть парадигма английского глагола jump 'прыгать' — jump, jumps, jumping и jumped (термин «парадигма» происходит из греческого слова, означающего 'модель' или 'образец'), тогда, сравнивая ее с парадигмой глагола help 'помогать', мы можем построить такие пропорциональные равенства, как jump : jumps = help : χ; jump : jumped = help : у и т. д. Мы даже можем решить эти равенства, приписав неизвестным переменным

х, у и т.д. подходящие значения — helps, helped и т.д.

Именно такое понимание аналогии используется в традиционной лингвистике, и именно оно стало камнем преткновения в споре меж­ ду сторонниками аналогий и сторонниками аномалий, который возник во II в. до н. э. и длился, с большей или меньшей силой, до наших дней, оказывая огромное влияние на развитие лингвистической теории. Попро­ сту говоря, можно сказать, что сторонники аналогий исходили из того, что отношение между формой и значением регулируется принципом про­ порциональной регулярности, а сторонники аномалий придерживались противоположной точки зрения. Нет необходимости вдаваться в дета­ ли этого путаного и сбивающего с толку спора. Тем не менее важно понимать, что все это является частью того исторического фона, на ко­ тором младограмматики провозгласили принцип изменения по аналогии и указали на его важную роль в историческом развитии языков.

Остановимся на следующем примере. Английский язык, равно как и немецкий, различает две группы глаголов, которые традиционно назы­ ваются слабыми и сильными глаголами. Глаголы первой группы, к кото­ рой относится большинство глаголов, образуют прошедшее время путем присоединения к основе специального суффикса (ср. англ.jumps 'прыга­ ет', jump-ed 'прыгал'; нем. lieb-t 'любит', lieb-te 'любил'). Глаголы второй

6.4. Изменение по аналогии и заимствования

185

группы в той или иной степени демонстрируют разницу в огласовке основы настоящего и основы прошедшего времени и при этом не име­ ют специального суффикса, присущего слабым глаголам (ср. англ. rides 'едет', rode 'ехал'; нем. reit-et 'едет', ritt 'ехал'; sing-t 'поет', sang 'пел'). Сильные глаголы различают несколько подклассов в зависимости от того, какими чередованиями гласных противопоставлены формы настоящего и прошедшего времени. Такие глаголы обычно считаются нерегулярными глаголами. Они действительно менее регулярны, чем слабые глаголы, которые в течение многих веков увеличивались в числе и подпадали под действие продуктивного правила. То, что это правило продуктивно, подтверждается обучением родному языку детьми, а также способностью взрослых носителей языка образовывать прошедшее время от новых гла­ голов, которые им встретились впервые в форме настоящего времени (или причастия настоящего времени). Если говорить об обучении род­ ному языку, факт усвоения ребенком правила регулярного образования прошедшего времени при помощи суффикса подтверждается тем, что он образует не только правильные глагольные формы (как jumped 'прыгал', walked 'гулял', loved 'любил'), но также и некоторые неправильные формы типа rided 'ехал' или goed 'шел'. Как это ни парадоксально, на самом деле образование таких неправильных форм по аналогии с типичным пред­ ставителем регулярного класса слабых глаголов (jump : jumped = ride : χ, откуда χ = rided) является более надежным свидетельством того, что ребенок действительно применяет правило, чем употребление любого ко­ личества правильных форм прошедшего времени, которые в принципе он мог просто запомнить и воспроизвести как нерасчленимое целое (ср. 8.4).

В истории английского языка есть примеры того, как некоторые сла­ бые глаголы в силу принципа аналогии превратились в сильные. Напри­ мер, в некоторых диалектах американского варианта английского языка прошедшее время от dive 'нырять' будет не dived, как в британском, a dove, причем в противоположность тому, что можно было бы подумать, dove является результатом инновации. Однако в большинстве случаев прин­ цип аналогии действовал в другом направлении, увеличивая число слабых глаголов за счет сильных. Например, зафиксированное в среднеанглий­ ском языке прошедшее время глагола 'помогать' holp (ср. got 'получил')

было заменено на современное helped. Заметим, что переход dived —> dove является таким же изменением по аналогии, как и holp —> helped. Язык в данном случае имеет две модели образования прошедшего времени, каждая из которых может служить образцом для изменения по аналогии.

Заметим также, что наличие похожих чередований гласных в род­ ственных английских и немецких словах является особенно убедительным аргументом в пользу гипотезы родства этих двух языков, ср. глагольные формы англ. begins, began, begun : нем. beginn-t, begann, begonn-en 'начи­ нать'; англ. brings, brought : нем. bring-t, brach-te, ge-brach-t 'приносить'; англ. finds, found : нем.find-et,fand, ge-fund-en 'находить'; англ. gives, gave, giv-en : нем. gib-t, gab, ge-geb-en 'давать' (здесь в английском и немецком приводятся формы причастия прошедшего времени в том случае, если

186	6. Изменение языка

они отличаются от формы прошедшего времени, что почти всегда наблю­ дается в немецком языке). Принцип аналогии действовал в английском и немецком независимым образом в течение нескольких веков в направле­ нии упрощения чередований гласных. Так, например, в английском языке глагол help 'помогать' — слабый глагол, тогда как родственный ему глагол hilfen в немецком языке является сильным глаголом (hilf-t, half, ge-holf- еп). Кроме того, звуковые изменения, которые происходили независимым образом в разных германских языках, также оказали влияние на чередо­ вания гласных, в результате чего количество рядов чередований гласных увеличилось, а соответствия между формами конкретных глаголов стали менее регулярными, чем в более древний период. Тем не менее, есть десят­ ки глаголов, демонстрирующих одинаковые типы чередований гласных. То же самое верно и в отношении нидерландского языка, который, как мы уже видели ранее (см 6.2), более близок к немецкому, чем к английскому языку, ср. нидерл. begin-t, begon, begonnen 'начинать', breng-t, brach-t, ge­ bracht 'приносить', vind-t, vond, ge-vond-en 'находить'. Сильные глаголы есть и в скандинавских языках. У этих глаголов формы прошедшего време­ ни, причастия прошедшего времени и формы настоящего времени также имеют более или менее регулярные чередования гласных, ср. швед, skrivery skrev, skrivit 'писать', kryper, krop, krupit 'ползти'. В действительности все эти чередования гласных восходят к праиндоевропейскому периоду, ср. греч. peith-oy pe-poith-a, e-pith-on 'заставлять', leip-д, le-loip-a, e-lip-on

'оставлять' и т.д. Как уже отмечалось в предыдущем разделе, именно этот тип регулярных звуковых соответствий — который, как отмечал сэр Уильям Джоунз, демонстрирует «столь явное сходство... как в глагольных корнях, так и в грамматических формах, что это вряд ли может быть случайностью» (см. 6.2) — так поразил отцов-основателей исторической лингвистики. Но в данном разделе нас интересует изменение по аналогии, и в этой связи необходимо остановиться на двух обстоятельствах.

Первое обстоятельство отметили еще младограмматики. Оно за­ ключается в том, что изменение по аналогии может дать результат, значительно отличающийся или даже вовсе противоположный тому, что ожидается в результате регулярного звукового изменения. Так, например, после действия закона Вернера (см. 6.3), но до появления первых пись­ менных памятников, интервокальный [s] в германских языках перешел

в[г]. Именно этим звуковым изменением объясняется присутствие буквы <г> — которая все еще произносится в некоторых английских диалек­ тах — в форме множественного числа прошедшего времени глагола 'быть',

впротивоположность тому, что представлено в форме единственного чи­ сла, где орфография сохраняет букву <s>, ср. were 'были' : was 'был'. Такое же противопоставление (но сопровождаемое разницей в огласовке) представлено и в нидерландском языке, ср. Ik was 'я был' : wij waren 'мы были*. С другой стороны, в немецком языке форма единственного числа была изменена по аналогии с формой множественного числа, ср. ich war 'я был' : wir waren 'мы были'. В этом примере исторически регулярный конечный [s] в форме единственного числа был заменен на исторически

6.4. Изменение по аналогии и заимствования

187

нерегулярный [г]. Интересно отметить, что в ранней латыни интервокаль­ ный [s] также изменился в [г]. Отсюда противопоставление в классической латыни формы номинатива единственного числа honos 'почет' и других форм того же существительного: honorem, honoris и т.д. (из *honosem, *honosis и т. д.). В латыни более позднего периода honos заменилось на honor, так что основа honor- была распространена на всю парадигму. Стоит также добавить, что изменение по аналогии является причиной того, что глагол 'быть' — это единственный глагол в современном английском литературном языке, в котором в прошедшем времени есть противопо­ ставление форм единственного и множественного числа. В среднеанглий­ ском языке такое противопоставление наблюдалось во многих глаголах. Благодаря изменению по аналогии позже произошла унификация основы прошедшего времени либо по единственному, либо по множественному числу (а в некоторых случаях и по причастию прошедшего времени). Именно этим объясняются значительные вариации форм как по англий­ ским диалектам, так и по говорам отдельных носителей языка.

Второе обстоятельство, которое следует упомянуть в связи с изме­ нением по аналогии, является гораздо более значительным фактором языкового изменения, чем то полагали младограмматики. Дело в том, что в действительности младограмматики прибегали к объяснению че­ рез аналогию только тех случаев, которые были явными исключениями из постулируемых ими звуковых законов. Более того, некоторые из них проводили различие между звуковым изменением как физиологичес­ ки объяснимым процессом и изменением по аналогии как результатом случайного и непредсказуемого вмешательства человеческого ума. Для тех, кто придерживался такого мнения, звуковые законы были подобны так называемым естественнонаучным законам. Сейчас нам уже стало ясно следующее. Во-первых, не существует строгой границы между фи­ зическим и физиологическим, по крайней мере в языке. Во-вторых, изменение по аналогии — при условии, что это понятие трактуется ско­ рее традиционно, чем буквально — происходит как на фонологическом, так и на грамматическом уровне структуры языка. То, что традиционно описывалось в терминах пропорциональной регулярности, может быть обобщено с помощью более общего принципа регулярности на основе существующих типов соответствия между формой и значением. На са­ мом деле было бы разумно установить соответствие между соссюровским понятием языковой структуры и генеративистским понятием языкового творчества, регулируемого правилами, используя при этом модернизиро­ ванный вариант традиционного понятия изменения по аналогии. Но это уже более объемная и более сложная проблема (ср. 7.4).

Другое явление, к которому обращались младограмматики, чтобы объяснить некоторые очевидные исключения из действия звуковых за­ конов, — это заимствования. Например, в современном французском языке, помимо слова chef 'глава, руководитель', которое мы признали выше французским наследником латинского caput, с возможной исход­ ной прароманской формой *сари(т) (см. табл. 5), мы находим слово cap

188	6. Изменение языка

(ср. выражение de pied en cap, буквально 'с ног до головы'). Очевидно, что форма cap нарушает все три звуковых закона (не считая потери конеч­ ного гласного), которые требуются, чтобы получить форму chef из *сари. Это объясняется тем, что форма cap была заимствована французским из провансальского языка, в котором указанных звуковых переходов не наблюдалось. Аналогично, в английском языке есть много слов, кото­ рые на письме начинаются со sk- (ср. sky 'небо', skill 'мастерство', skirt 'юбка' и т.д.) и являются очевидными исключениями из звукового зако­ на, согласно которому [sk] перед гласными переднего ряда перешло в [f] (ср. shirt 'рубашка', ship 'корабль', shed 'навес, сарай' и т.д.). Все эти слова были заимствованы из тех или иных скандинавских диалектов, которые были занесены в Англию во времена нашествия викингов и оказывали значительное влияние на местные диалекты в пределах распространения так называемого «Датского закона». (И по сей день значительную часть лексики диалектов северной Англии и южной Шотландии составляют слова скандинавского происхождения, однако здесь мы рассматриваем только те заимствованные слова, которые попали в литературный ан­ глийский язык.) Пары слов, выражающие сходные понятия и состоящие из исконного и заимствованного слова, типа английских skirt и shirt или французских chef и cap, обычно называют дублетами. Следует заметить, что лексические дублеты редко бывают синонимами (ср. skirt 'юбка' : shirt 'рубашка', skipper 'шкипер' : shipper 'грузоотправитель').

Про заимствования можно сказать то же самое, что и про изменение по аналогии: заимствования являются гораздо более значительным фак­ тором языкового изменения, чем это полагали младограмматики (а также многие их последователи). В частности, как и аналогия, это не только способ объяснения явных исключений из звуковых законов. Если рассма­ тривать английский язык как типичный западногерманский язык — а он обычно именно таковым и считается (см. 6.2) — мы вынуждены признать, что в ходе истории он заимствовал много элементов, причем не толь­ ко в области лексики, но также и в области грамматики и фонетики, из других языков и диалектов.

Но имеет ли смысл обсуждать эти вопросы так, как если бы суще­ ствовала четкая граница между исконными и заимствованными слова­ ми языка? Уже давно стало очевидно, что общепринятое изображение развития языков и языкового родства в виде родословного древа мо­ жет искажать действительность, если рассматривать это изображение как реальную модель исторического процесса. Последние исследова­ ния в области диалектологии и социолингвистики показали важность синхронных диалектных и стилистических расхождений внутри одного языкового сообщества как важного фактора изменения языка. В условиях синхронных расхождений — а особенно в условиях билингвизма или диглоссии (см. 9.4) — традиционное понятие заимствования оказывается скорее всего неприменимым.

Независимо от того, что есть в реальности, можно утверждать, что младограмматики проводили слишком резкую границу между тем, что