9.4. Билингвизм, смена языкового кода и диглоссия

251

pidgin talk 'язык пиджин') и язык крио сейчас являются официальными литературными языками соответственно Новой Гвинеи и Сьерра Леоне. Бывает и так, что в языковых сообществах, где креольские языки ис­ пользуются как диалекты по отношению к более престижным языкам и диалектам, развивается диглоссия и наблюдается переход с одного диалекта на другой (см. 9.4).

Только недавно пиджины и креольские языки стали изучать как полноправные языки, а не как испорченные и сокращенные варианты европейских языков, из которых они произошли (или по крайней мере считалось, что они произошли из этих языков). И одно из следствий состоит в том, что пиджинизация и креолизация уже не считаются пери­ ферийными факторами развития диалектов и языков мира. Так, сейчас уже общепризнанно, что афроамериканский английский — диалект низ­ ших слоев городского чернокожего населения северных штатов США — унаследовал многие структурные черты креольских языков, на которых говорили их предки-рабы. А если это так, то получается, что в настоящее время этот диалект в не меньшей степени является диалектом англий­ ского языка, чем другие территориальные и социальные диалекты. Когда мы рассуждаем о пиджинизации и креолизации в более общих терми­ нах (не говоря уже о частичной декреолизации, как, например, в случае

сафроамериканским английским США или с диалектами, на которых

вВеликобритании говорят некоторые иммигранты из Вест-Индии), мы обнаруживаем, что разнообразие диалектов, традиционно объясняемое

висторической лингвистике при помощи теории родословного древа, может на самом деле быть результатом подобного же процесса. На­ пример, не являются ли романские языки результатом сосуществования

втечение долгого времени литературного латинского языка и различных креольских диалектов на основе латинского языка? Коль скоро мы ставим этот вопрос в такой форме — даже если сам вопрос в данном конкрет­ ном случае кажется нам столь же уместным, как в других ситуациях, — мы приходим к выводу о том, что пиджинизация и креолизация вовсе не обязательно связаны исключительно с так называемой экспансией европейцев или с работорговлей.

9.4.Билингвизм, смена языкового кода и диглоссия

Некоторые страны официально являются двуязычными (или много­ язычными) в том смысле, что у них есть два (или более) официальных языка, на общегосударственном или региональном уровне (см. 9.3). Два наиболее известных примера официально двуязычных стран — это Ка­ нада и Бельгия, каждая из которых имела проблемы того рода, что были описаны в предыдущем разделе (см. 9.3). Столь же известным примером официально многоязычной страны, которая, однако, не имела подобных проблем, является Швейцария. В других странах, хотя они официаль­ но и не являются двуязычными (или многоязычными), также говорят

252	9. Язык и общество

на двух (или более) языках. Большинство стран мира относится именно к такой категории. Кроме того, хотя это прямо и не следует из того, что было сказано выше, во многих странах, независимо от того, двуязыч­ ны (либо многоязычны) они или нет, существуют языковые сообщества, которые являются двуязычными (либо многоязычными) в том смысле, что их члены обычно используют в своей повседневной жизни два (и более) языка. В действительности, разумеется, житель официально двуязыч­ ной (либо многоязычной) страны не обязательно говорит на более чем одном языке, и не обязательно знает другие языки. В настоящем разделе нас будет интересовать именно двуязычие в языковых сообществах (далее я буду употреблять термин «билингвизм (двуязычие)» и по отношению ко многоязычию).

Очевидно, что языковое сообщество нельзя считать двуязычным, если только достаточное число его членов не являются двуязычными. Но что означает, когда мы говорим, что человек является двуязычным? Чисто теоретически мы можем представить себе идеальное двуязычие, под которым понимается такая же полнозначная компетенция в обла­ сти каждого из двух языков, какая наблюдается в области одного языка у обычного одноязычного человека. Идеальный билингвизм, если только таковой существует, встречается крайне редко, так как реально человеку не надо пользоваться каждым из двух языков во всех ситуациях и тем самым приобретать необходимую компетенцию. Тем не менее, многие люди близки к идеальному билингвизму, так как одинаково хорошо вла­ деют двумя языками, оказываясь в довольно разнообразных ситуациях. В таких случаях, независимо от того, усвоили ли они эти языки од­ новременно с рождения или сначала усвоили один в качестве родного языка, а второй немного позже, с точки зрения психолингвистики их счи­ тают либо сложными, либо координатными билингвами, в соответствии с тем, объединены ли у них две языковые системы в одну на глубинном уровне психологической организации или же сосуществуют раздельно. На данном этапе исследований пока не совсем ясно, является ли такая дихотомия исконной и, если да, то каковы ее нейрофизиологические следствия (см. 8.3). В случаях, которые значительно отклоняются от иде­ ального билингвизма, один язык обычно является главным, а другой — зависимым. При этом считается, что употребление зависимого языка предполагает процесс перевода с главного языка на зависимый, который происходит на весьма поверхностном, хотя и не обязательно осознавае­ мом уровне психологического формирования высказываний.

Приведенная выше классификация билингвов может быть подтвер­ ждена или не подтверждена исследованиями в области психологии и ней­ рофизиологии. Но именно на проверку этой классификации нацелены все последние исследования. По крайней мере в ней акцентируется идея о том, что существуют разные типы билингвов.

Аналогичным образом, существуют разные типы двуязычных со­ обществ. Они могут различаться тем, является ли какой-то один язык главным для большинства членов данного сообщества; является ли дан-

9.4. Билингвизм, смена языкового кода и диглоссия

253

ный язык главным для одних, но не для других членов; приближаются ли какие-либо члены сообщества к идеальному билингвизму или нет; усва­ иваются ли оба языка одновременно или нет; и так далее. Тем не менее, независимо от всех этих различий, существует одна черта, общая для мно­ гих, если не для всех, двуязычных сообществ. Это четкая функциональная дифференциация двух языков в отношении того, что в социолингвистике называется сферой использования языка. Например, одной сферой ис­ пользования может быть домашняя жизнь, под которой имеется в виду не только конкретное место, где происходит разговор, но также и участни­ ки разговора, его тема и другие существенные параметры. Таким образом, один язык может быть языком бытового общения, т. е. использоваться в качестве языка неформального общения с членами семьи по поводу домашних проблем. Тогда как другой язык может быть использован вне дома, или же дома, но в присутствии посторонних (даже если они могут также быть двуязычными) или когда разговор идет не на тему домашних проблем. Понятие сферы использования (которое может рассматриваться как обобщающее понятие для типичных определяемых и повторяющих­ ся ситуаций) представляется интуитивно привлекательным. Большинство теоретических и описательных работ в области социолингвистики, вдох­ новленные книгой (Fishman 196S), посвящены выявлению тех параметров, которые определяют такие интуитивно признаваемые сферы использова­ ния для конкретных сообществ.

Изменение значения одного из параметров, определяющих данную сферу использования, может привести к смене языкового кода. Например, два человека в Танзании, ведущие деловые переговоры на английском языке, в случае, когда тема разговора меняется от собственно бизнеса к более личным вопросам, могут перейти с английского на суахили, или, если они члены одной этнической или лингвистической группы, на местный диалект. Такая смена языкового кода наблюдается во многих двуязычных сообществах: в Индии — у людей, говорящих по-английски и на хинди/урду, а также на бенгальском, тамильском или на каком-либо другом из многочисленных местных языков; в Парагвае — у говорящих на испанском и гуарани, в пуэрто-риканской общине Нью-Йорка — у говорящих на английском и испанском, и так далее.

До сих пор мы рассуждали здесь о двух разных языках так, как если бы граница между ними была такая же четкая, как между англий­ ским и французским, испанским и гуарани, хинди/урду и тамильским

ит.д. Но на самом деле это не так. Во-первых, употребление терми­ нов «язык» и «диалект» определяется разнообразными политическими

икультурными факторами. Во-вторых, даже если различие между двумя литературными разновидностями (будь то языки или диалекты) достаточ­ но четкое, между ними может быть множество промежуточных социаль­ ных и территориальных диалектов, про которые трудно сказать, к какой именно литературной разновидности они ближе. Например, хинди и урду, представляющие собой два разных литературных стандарта, как таковые возникли в Индии в XIX в. во времена британского правления (и еще

254	9. Язык и общество

более разошлись с тех пор, как Индия получила независимость, а затем от нее отделился Пакистан). Между тем рассматривать хинди и урду с точки зрения их языковой структуры как разные диалекты практически невозможно. Но существуют диалектные разновидности, которые явля­ ются промежуточными для хинди/урду и бенгальского языка, а также для любой пары родственных литературных языков, на которых говорят на индийском субконтиненте. То же самое можно сказать и про соотноше­ ние языковых разновидностей во многих частях Европы: нидерландский

инижненемецкий (Plattdeutsch), итальянский и французские диалекты, собственно английский язык и шотландский диалект английского языка, норвежский и датский, и так далее. В большей части западной Европы образование, почти всеобщая грамотность, урбанизация, возрастающая миграция населения и другие факторы привели к поляризации соседству­ ющих диалектов в сторону национального или регионального литератур­ ного стандарта в зависимости от того, с кем именно данное языковое сообщество больше связано в политическом или культурном отношении. Но даже и в таких случаях, если мы расширим понимание термина «билингвизм (двуязычие)», с одной стороны, до знания двух (и более) нелитературных диалектов того же языка и, с другой стороны, до знания литературного стандарта и нелитературного диалекта того же языка, раз­ личие между одноязычием и двуязычием все же остается не вполне ясным.

Мы еще вернемся к этому вопросу далее. Теперь попытаемся опре­ делить такую разновидность билингвизма (в широком смысле), которую лингвисты, вслед за Ферпосоном (Ferguson 1959), называют диглоссией. Существует много двуязычных сообществ, члены которых используют один диалект для общественных и официальных целей, а другой — для неформальных, разговорных ситуаций. Если согласиться с важно­ стью различия между формальным и неформальным общением (которое в конкретных социумах можно определить в терминах релевантных сфер использования), с помощью этого чисто функционального критерия мы можем различать диалект высокого стиля (В) и диалект низкого стиля (Н). Диалект В часто является литературным стандартом, а в некоторых случа­ ях он может быть разновидностью литературного стандарта, которую мы называем классическим диалектом, или же диалектом, близким к клас­ сическому, тогда как диалект H обычно бывает просто местным диа­ лектом. Например, классический арабский соотносится с несколькими различными разговорными диалектами арабского языка, представленных в арабоязычных странах, как В и Н. Аналогичным образом соотно­ сятся литературный немецкий и швейцарский немецкий в Швейцарии, литературный французский и французский креольский на Гаити, кафаревуса («очищенный», продолжающий аттическую норму. —Прим. neрев.)

идимотика («народный», созданный на основе центральныхговоров.— Прим. перев.) в Греции и т.д. И, конечно же, латинский язык для большей

части Европы до эпохи Ренессанса был диалектом В по отношению к зарождающимся романским языкам.

9.4. Билингвизм, смена языкового кода и диглоссия

255

Следует подчеркнуть, что во всех этих случаях противопоставление диалектов В и H отличается от противопоставления двух социальных диалектов. Может оказаться, что во многих случаях только образованная часть населения одинаково хорошо владеет диалектами В и Н. Кроме того, в определенных ситуациях в силу ряда культурных причин язык В может рассматриваться как более правильная или более чистая разновидность данного языка: известно, что именно так обстоит дело с классическим арабским, который считается священным языком ислама. Тем не менее, для тех, кто одинаково хорошо владеет диалектами В и Н, употребление той или иной языковой разновидности определяется не социальным клас­ сом говорящего как таковым (какие бы правила ни действовали в данном обществе), но той ситуацией, в которой оказывается говорящий. Здесь так же, как и в других случаях, различие между языковыми разновидностями

и стилями ослабляется (ср. 9.6). С точки зрения языковой структуры (т. е.

сучетом степени различий в области фонологии, грамматики и лексики) варианты В и H являются диалектами, однако с функциональной точки зрения их следует рассматривать как стили.

Большинство из рассмотренных выше типов диглоссии можно най­ ти в самых разных языковых сообществах, которые, хотя и подпадают под наше расширенное понимание билингвизма, обычно считаются од­ ноязычными, т. е. арабоязычным сообществом, грекоязычным и т. д.

В других сообществах, из-за проблем с определением того, что считать

сполитической или культурной точки зрения отдельным языком, даже внутри одного сообщества может не быть единого мнения о том, явля­ ется ли оно одноязычным или нет. Например, найдутся люди, которые будут считать, что швейцарский немецкий является отдельным языком, родственным литературному немецкому, но все же находящимся с ним на одном уровне; другие же с ними не согласятся. Важнее осознать, что общего имеют различные случаи диглоссии, чем разделять их в зависи­ мости от того, существуют ли они в обществе, которое обычно считается одноязычным, или нет.

Теперь мы закономерно подходим к последнему вопросу: кроме тех сообществ, в которых диглоссия безусловно представлена, и сооб­ ществ, в которых она безусловно не представлена, есть много переходных случаев. Например, обычно считается, что франкоязычное сообщество во Франции не является примером диглоссии. Однако существует оче­ видное различие между литературным французским в качестве диалекта В, который преподается в школе и используется в условиях формального общения, особенно в пишущей среде, и обычным разговорным диалек­ том Н. Различия между этими разновидностями представлены не только в лексике, но и в грамматике, а у некоторых носителей языка еще и в фо­ нологии. И хотя к литературной норме ближе языковая разновидность В, было бы неправильно считать языковую разновидность Н, на которой говорят образованные парижане, нелитературным местным диалектом.

Хотя понятие диглоссии приложимо к указанным двум разновидно­ стям французского языка, похоже, его нельзя использовать по отношению