30 1. Язык

выраженности и способность к взаимодействию там несомненно ниже, чем в естественном языке.

Следует заметить, однако, что перечисленные четыре свойства, ко­ торые совершенно не зависят ни от канала передачи, ни от средства выражения, менее характерны для невербальной части языковых сигна­ лов. Высказывания представляют собой не просто цепочку слов, которая составляет их вербальную часть. Существует еще по крайней мере два ти­ па (в той или иной степени распознаваемых) речевых явлений, которые налагаются на такую вербальную цепочку: просодические и параязыковые. К просодическим характеристикам относятся ударение и интонация; к параязыковым — такие явления, как темп, громкость и др. С устным высказыванием связан также широкий круг неречевых явлений (движе­ ние глаз, наклоны головы, выражение лица, жесты, позы и т.д.), которые вносят свой вклад в смысл высказывания и могут также быть отнесе­ ны к параязыковым явлениям. Лингвисты обычно занимаются только просодическими и вербальными явлениями, явлениями, которые регули­ руются языковой системой как таковой. Однако как просодические, так и параязыковые явления являются обязательным компонентом любого нормального языкового поведения в том случае, когда мы имеем дело с устным языком. В то же время просодические и параязыковые явления не обладают свойствами произвольности, двойного членения, дискрет­ ности и продуктивности (или, точнее, обладают ими не в той степени, которая представлена у вербальной части языка). Поэтому они напоми­ нают скорее определенные особенности коммуникации у животных.

Здесь, естественно, возникает вопрос: можно ли говорить о том, что язык присущ только человеку? Ответ на этот вопрос, как и на вопрос «Отличается ли человек от всех других животных?», существенно зависит от того, какие критерии мы выберем как наиболее важные, определяя понятие «язык». В равной мере допустимо подчеркнуть как существенные качественные и количественные различия между естественным языком и другими системами коммуникации, так и не менее поразительное их сходство. Лингвист, психолог и философ, возможно, склонны придавать большее значение первым; тогда как этолог, зоолог или специалист по семиотике скорее сделают акцент на последних.

1.6. Иллюзия однородности

Все наши предыдущие рассуждения базировались на том (я назвал это «иллюзией однородности»), что каждый член языкового сообщества пользуется в точности тем же языком, что и другие. Можно, разумеется, определить термин «языковое сообщество» таким образом, что он не будет допускать никаких системных различий в произношении, грамматике или словаре его членов. Однако, если ориентироваться на привычное понима­ ние этого термина — группа людей, про которых принято говорить, что они пользуются одним языком, например, английским, французским или

1.6. И.плюзия однородности

31

русским, — перед исследователем встает вопрос: во всех ли отношениях речь членов данного сообщества можно признать идентичной.

Во всех языковых сообществах в мире, за исключением, быть мо­ жет, лишь самых малых, существуют в той или иной степени заметные различия — различия в акценте, а также диалектные различия. Из двух терминов «акцент» и «диалект» первый является более узким: он отно­ сится только к произношению и не касается грамматики и словаря. Так, вполне реальна ситуация (я даже не назвал бы ее исключительной), когда иностранец говорит с заметным акцентом, тогда как с точки зрения грам­ матики и словаря его речь неотличима от речи носителей данного языка. Возможно также, что два носителя языка имеют разное произношение, хотя во всех прочих отношениях их можно признать носителями одного диалекта. Чаще всего это имеет место тогда, когда этот диалект в силу исторических причин приобрел статус национального или региональ­ ного литературного языка. Так, например, большинство образованных коренных жителей Англии говорит на диалектах, которые в большей или меньшей степени близки к литературному английскому (Standard English), однако особенности произношения, как правило, «выдают» их региональные или социальные корни. В повседневном употреблении термины «акцент» и «диалект» обычно не смешиваются. Однако многие лингвисты настаивают на том, что акцент следует рассматривать как част­ ный случай диалектных различий. Эта проблема, впрочем, носит чисто терминологический характер и не имеет важных теоретических след­ ствий. Важно, однако, обратить внимание на следующие два момента. Во-первых, один и тот же диалект может иметь существенные различия

впроизношении. И во-вторых, в отсутствии общепризнанного и дав­ но сформировавшегося национального или регионального литературного языка диалектные различия как в сфере произношения, так и в сфере грамматики и словаря будут более значительными, чем те, которые мы наблюдаем сегодня, например, в большинстве англоязычных языковых коллективов.

Лингвист, как и обычный носитель языка, пользуется понятием «диалект» и связывает это понятие с понятием «язык», например, ко­ гда говорит, что язык складывается из нескольких различных диалектов. Однако лингвист не вкладывает в это понятие того негативного смысла, который слово «диалект» имеет в повседневной речи. В отличие от не­ профессионала, лингвист не считает диалект определенной региональной или социальной группы людей низшей или испорченной формой лите­ ратурного языка: ему известно, что исторически именно диалект лежит

воснове любого литературного языка, хотя в дальнейшем развитие по­ следнего определяют особые законы. Лингвист знает также, что, имея очень широкий спектр функций в поседневной жизни соответствующих региональных или социальных групп, диалекты не менее упорядочены, чем национальный или региональный литературный язык. В следую­ щих главах мы еще раз вернемся к этим проблемам, чтобы обсудить их более детально и проиллюстрировать конкретными примерами. В не-

32 1. Язык

которых случаях, возможно, придется даже внести некоторые поправки в то, что было сказано выше: с современной социальной и культуроло­ гической точек зрения региональный или национальный литературный язык с полным основанием можно признать совершенно особым явле­ нием, существенно отличающимся от исторически связанных с ним диалектов.

В обычной речи выбор между терминами «диалект» и «язык» в зна­ чительной степени определяется политическими и культурологическими соображениями. Так, например, мы называем пекинский и шанхайский китайский разными диалектами одного языка. Вместе с тем различия между ними гораздо более существенны, чем, скажем, между датским и норвежским, или чем между голландским, фламандским и африка­ анс, которые обычно считают разными языками. Иногда полагают, что независимую от политических и культурологических факторов границу между языками можно провести на основе критерия отсутствия взаимо­ понимания. Действительно, это главный критерий, к которому прибегают лингвисты, устанавливая границы между языковыми сообществами. Од­ нако и здесь возникает целый ряд проблем. Границы между родственными диалектами часто размыты, причем такой «диалектный континуум» мо­ жет покрывать очень большую территорию. В этом случае жители двух, расположенных на большом расстоянии регионов, могут не понимать друг друга, и тем не менее мы не сможем указать, на границе каких двух соседних диалектов разрушается взаимопонимание. Существует и еще од­ но осложняющее обстоятельство. Дело в том, что способность понимать (другой диалект или язык) в принципе может носить асимметричный характер, кроме того, понимание может также быть более или менее пол­ ным. Так, вполне реальна, и отнюдь не исключительна, ситуация, когда носитель определенного диалекта X в основном понимает говорящего на другом диалекте Y-a, тогда как Y совершенно не понимает Х-а. Таким образом, часто очень трудно определить, имеем ли мы дело с разными языками или с разными диалектами одного языка.

Действительно, во многих случаях невозможно провести четкую гра­ ницу между диалектами соседних регионов. Как бы узко мы не очертили, на основании географических или социальных критериев, границы од­ ного диалекта, при более детальном исследовании мы всегда обнаружим какие-то системные различия в речи тех, кого мы сочли его носителями. Остается, таким образом, признать, что каждый человек является носите­ лем особого диалекта или, как говорят лингвисты, идиолекта. Идиолекты различаются словарем, произношением и, в меньшей степени, граммати­ кой. Формирование идиолекта не заканчивается в тот момент, который обычно принято считать моментом полного овладения языком: он изме­ няется на протяжении всей жизни человека.

В дополнение к тому, что было сказано о противопоставлении «язык vs. диалект vs. идиолект», следует добавить, что существует и другая шкала для описания системной вариативности речи членов одного языкового сообщества — речь идет о стилистических вариантах. Мы уже упоминали

1.7. Не существует примитивных языков

33

о них в связи с противопоставлением «литературный vs. разговорный» язык. Корни этого противопоставления, безусловно, следует искать в про­ тивопоставлении «письменный vs. устный» язык, однако ни в коем случае не следует отождествлять эти два противопоставления. Стилистические различия в принципе гораздо шире, чем собственно различия между литературными и разговорными формами. Когда мы говорим или пи­ шем на родном языке мы выбираем тот или иной из возможных стилей

взависимости от ситуации, от характера отношений с партнером по ком­ муникации, от целей, которых хотим достичь, от содержания сообщения,

атакже еще от целого ряда факторов. Независимо от того, происхо­ дит ли выбор стиля осознанно или неосознанно, каждый стиль является системным и опознаваемым, поэтому правильный выбор в значительной мере способствует эффективному использованию языка. Поскольку ка­ ждый носитель языка владеет, как правило, несколькими стилями, он

вопределенном смысле многоязычен. Таким образом, каждый стиль, как и каждый идиолект, в конечном счете можно рассматривать как самостоятельную языковую систему.

1.7. Не существует примитивных языков

Среди обывателей до сих пор бытует представление о существова­ нии примитивных языков. И в наши дни можно еще услышать давно опровергнутый миф о том, что есть народы, которые общаются с по­ мощью пары сотен слов, дополняя их жестами. В действительности же, любой из исследованных к настоящему времени языков — каким бы примитивным и нецивилизованным во всех других отношениях ни ка­ залось нам использующее его общество, — представляет собой сложную и высокоразвитую систему коммуникации. Конечно, процесс перехода от варварства к цивилизации еще очень мало изучен. И в целом он не входит в область интересов лингвистики. Однако лингвист может констатировать, что до сих пор не обнаружено никакой связи между различными стадиями культурного развития общества и типом языка, используемого на соответствующих стадиях. Например, в лингвистике не существует таких понятий, как тип языка, характерный для каменного века, или тип языка, характерный для общества, занимающегося собира­ тельством или скотоводством, или, наконец, тип языка, характерный для современного индустриального общества.

В XIX в. была широко распространена точка зрения, согласно кото­ рой в процессе эволюции языка постепенно меняется степень сложности его структуры: от большей к меньшей, и наоборот. В наши дни лингвисты предпочитают не говорить об эволюции языков в таких общих терми­ нах. Им известно, что если какой-то вектор, определяющий направление эволюции языков, вообще существует, ни результаты исследования со­ временных языков, ни то, что известно о древних языках, пока его существования не подтверждают. В ранних рассуждениях об эволюции

34 1. Язык

языка явное предпочтение отдавалось так называемым флективным язы­ кам, и прежде всего латинскому и греческому.

Здесь следует коснуться также вопроса о происхождении языка, вопроса, который с незапамятных времен занимал ум и воображение человека. В светском плане (т. е. вне связи с религией и мистикой) этот вопрос широко обсуждался уже в древнегреческой философии, основные положения которой просуществовали в почти неизменном виде до XVIII в. и сыграли важную роль в развитии традиционной грамматики. В конце XVIII в. известная полемика между французским философом Кондильяком и немецким философом Гердером в немалой степени способствовала более глубокому осознанию связи между языком, мышлением и куль­ турой. Начиная с XIX в. лингвисты, за очень редкими исключениями, пришли к убеждению, что вопрос о происхождении языка вообще не мо­ жет быть предметом научного исследования и должен быть вынесен за рамки лингвистики. Такой взгляд сложился в значительной степени под влиянием результатов, полученных в XIX в. в исторической лингви­ стике. Эти исследования показали, что как бы далеко мы ни углублялись в историю конкретных языков, сохраненную для нас древними текстами, нам все равно не удается обнаружить никаких признаков того, что можно было бы назвать прогрессом в языке, т. е. признаков перехода от более примитивного к более продвинутому состоянию.

Заслуживают внимания, однако, и данные совсем иного рода. Неко­ торые из них были получены сравнительно недавно. В свете этих данных вопрос о происхождении языка снова стал предметом научного обсужде­ ния, хотя пока было бы преждевременно говорить о каких-то надежных результатах. Можно сказать лишь, что в настоящее время, в значитель­ но большей степени, чем несколько десятилетий назад, представляется убедительной гипотеза, согласно которой язык развился из системы ком­ муникации, использующей жесты, а не голосовые сигналы. В пользу этого говорят, в частности, результаты, полученные психологами, которым уда­ лось научить шимпанзе понимать и использовать достаточно сложную и структурно близкую к языку человека коммуникативную систему, осно­ ванную на жестах. В то же время стало более или менее очевидно, что безуспешность всех предпринимавшихся ранее попыток научить шимпан­ зе общаться при помощи голосовых сигналов не является случайностью, поскольку были обнаружены небольшие, но, по-видимому, все же важные различия в строении голосового аппарата шимпанзе и человека. Кроме того, изучение ископаемых остатков неандертальского человека показало, что его голосовой аппарат обнаруживает большее сходство с голосовым аппаратом современного человека, чем с голосовым аппаратом шимпанзе и других приматов, которые используют ограниченный спектр голосовых сигналов и на воле в основном общаются посредством жестов. Все это позволяет предполагать, что в то время, когда предки человека осваивали прямохождение, освобождая тем самым руки, и когда их.мозг, увели­ чиваясь в размерах, создавал в доминантном полушарии потенциал для выполнения множества сложных операций, их коммуникативная система

1.7. Не существует примитивных языков

35

была основана прежде всего на жестах. В процессе эволюции по каким-то биологическим причинам система жестов была заменена системой голо­ совых сигналов. Эта система в свою очередь в определенный момент приобрела свойство двойного членения, что, как мы видели выше, по­ зволяет существенно увеличить объем словаря. Таким образом, вероятно, не все характерные для языка свойства присутствовали в нем с самого начала, а следовательно, можно говорить о том, что язык, на самом деле, представляет собой результат эволюции коммуникативной системы другого типа.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что все без исключения известные нам языки не только используют звуковой канал, который является для них первичным и наиболее естественным, но также харак­ теризуются примерно одинаковой степенью сложности грамматической структуры.

Единственным исключением из этих общих положений являются так называемые пиджины. Это особые языки, которые используются, напри­ мер при совершении торговых операций или в каких-то похожих ситуа­ циях, если партнеры не могут использовать в качестве средства общения ни один из естественных языков. Основой пиджинов в конечном счете являются те же самые естественные языки, один или несколько, однако их грамматика и словарь значительно беднее грамматики и словаря языкаосновы, что обусловлено очень узкой сферой их применения. Однако в тех случаях, а такие случаи нередки, когда язык, первоначально возникший как пиджин, становится родным (т. е. единственным усвоенным в детстве) языком для определенного языкового коллектива, его словарь расширя­ ется, а грамматика становится более сложной. Именно на основании объема словаря и сложности грамматики (а не на основе происхождения) лингвисты проводят различие между пиджинами и креольскими языка­ ми. Последние могут быть очень похожи на пиджин как в отношении происхождения слов, так и в отношении их звучания, однако креольские языки не являются примитивными языками, т.е. языками с «усеченной» структурой, как и любой из тысяч естественных языков, происхождение которых не связано с пиджином (см. 9.3).

Вообще говоря, словари разных языков могут существенно разли­ чаться по объему. Иногда для того, чтобы понять определенную пробле­ му и иметь возможность обсуждать ее на должном уровне, приходится осваивать, кроме общего, еще и соответствующий специализированный словарь. В этом смысле один язык может быть лучше приспособлен для определенных целей, чем другой. Это не означает однако, что правомерно говорить о лексически более богатых или более бедных языках. Все живые языки по самой своей природе являются эффективными системами ком­ муникации. Когда меняются коммуникативные потребности общества, его язык меняется таким образом, чтобы соответствовать этим вновь возникшим потребностям: его словарь будет увеличен либо за счет заим­ ствований из других языков, либо за счет образования новых слов из слов уже существующих. Тот факт, что во многих языках, на которых говорят