278	10.	Язык и культура
чения некоторой	категории	выражать, видит ли говорящий человека,

о котором идет речь, или нет, лежит ли он на спине, находится ли в со­ стоянии покоя или движется и так далее; или же он вынужден указать, основывается ли достоверность сообщаемой информации на собственных наблюдениях говорящего или же на том, что тот слышал от других.

Вслед за Боасом, и другие лингвисты, включая Сепира и Уорфа в ряде их публикаций, высказывали такую же точку зрения и убедительно демонстрировали ее состоятельность. Однако они оставили без внимания вопрос о том, существует ли взаимосвязь между различиями в граммати­ ческой структуре и различиями в менталитете говорящих на соответству­ ющих грамматически различных языках. Если мы будем утверждать это, и даже настаивать на истинности такого важного утверждения, на осно­ вании этих данных мы должны тогда согласиться с модифицированным вариантом теории лингвистической относительности.

Поскольку в данной главе нас в первую очередь интересует соотноше­ ние языка и культуры, следует подчеркнуть, что, безусловно, далеко не все лексические и грамматические различия языков могут быть достоверно объяснены при помощи существующих ныне или существовавших в про­ шлом различий в культурах носителей этих языков. Проблемы перевода с языка на язык возникают независимо от того, имеются между двумя язы­ ковыми сообществами культурные различия или нет. Например, было бы трудно отстаивать идею о том, что наличие или отсутствие определенного артикля (ср. разницу английского и русского языков) соответствует опре­ деленным культурным различиям. Тем не менее, существуют, разумеется, такие грамматические и лексические различия, которые можно прямо сопоставить с различиями соответствующих культур. Это положение бу­ дет проиллюстрировано двумя разными примерами в последующих двух разделах, что поможет нам лучше оценить роль культурного компонента в определении структуры языка.

10.3. Цветообозначения

Существует несколько причин, по которым следует изучать цветообо­ значения в связи с теорией лингвистической относительности. До недав­ него времени эта часть лексики была основной областью, которая исполь­ зовалась структуралистами для демонстрации того, что естественные язы­ ки лексически не изоморфны. И демонстрация эта тем легче и эффектнее, чем легче можно отделить чисто описательные значения цветообозначений от их экспрессивных и социальных значений. Больше того, оказыва­ ется, что описательное значение цветообозначений более непосредствен­ но связано с внеязыковой действительностью, с которой человек сталки­ вается каждый день, чем слова из других семантических полей (см. 5.3). Это свойство цветообозначений также принималось во внимание в числе прочих обстоятельств, когда в 1950-гг. психологи выбрали для проверки гипотезы Сепира—Уорфа именно цветообозначения (ср. 10.2).

10.3. Цветообозначения

279

С физической точки зрения, цветовой спектр представляет собой континуум. С точки зрения восприятия, это также континуум, в том смысле, что любой цвет, который способен различить человек, плавно и незаметно для зрительного восприятия переходит в соседний цвет. Например, в этом смысле синий цвет плавно и незаметно переходит в зе­ леный, зеленый переходит в желтый, и так далее. Можно исходить из того, что каждый язык располагает определенным набором слов, позволяющих говорящему обозначать определенные участки визуального континуума. В английском языке это базовые цветообозначения, такие как black 'чер­ ный', white 'белый', red 'красный', green 'зеленый', blue 'синий', brown 'коричневый' и т.д., а также небазовые, или второстепенные цвето­ обозначения, такие как turquoise 'бирюзовый', vermilion 'ярко-красный', рисе 'красновато-коричневый' и т.д. Открытым остается вопрос о том, что считать базовыми цветообозначениями, а что — небазовыми, или второстепенными. Например, слово orange 'оранжевый', поскольку оно обозначает цвет соответствующего фрукта — апельсина, можно было бы считать не базовым, а второстепенным, как и слова lemon 'лимонный'

иapricot 'абрикосовый'. С другой стороны, согласно другим критериям, например, таким, как частотность употребления данного слова в каче­ стве цветообозначения и знакомство с ним среднего носителя языка, слово orange 'оранжевый' можно считать базовым цветообозначением. Может случиться так, что согласно определенным критериям некоторые языки вообще не будут иметь базовых цветообозначений. Тем не менее, в большинстве языков базовые цветообозначения все же обнаруживают­ ся, и в целом достаточно легко установить их инвентарь. Таким образом, будем считать, что мы умеем устанавливать различие между базовыми

инебазовыми цветообозначениями.

Хорошо известен и не подвергается сомнению тот факт, что в разных языках выделяется разное число базовых цветообозначений. Независимо от этого известно также, что точный перевод цветообозначений часто невозможен, так как для цветообозначения одного языка нет эквивалент­ ного ему цветообозначения в другом языке. Например, английское слово brown 'коричневый' не имеет точного соответствия во французском языке, а английское слово blue 'синий' — точного соответствия в русском, испан­ ском и итальянском языках; в венгерском нет одного слова, которое со­ ответствовало бы английскому red 'красный' и так далее. Вплоть до конца 1960-х гг. такие факты часто цитировались в литературе как свидетельству­ ющие не только об отсутствии структурной соразмерности, или изомор­ физма лексических систем языков, но также и о произвольности членения разными языками цветового спектра, который выше мы охарактеризовали как физический и визуальный (т.е. психофизический) континуум.

Поскольку теперь у нас уже есть основания сомневаться в том, что членение цветового спектра является произвольным, следует все же под­ черкнуть, что отсутствие структурной соразмерности лексических систем конкретных языков в отношении их базовых цветообозначений не только не опровергнуто, но даже и не является предметом спора. Так, например,

280	10. Язык и культура

английское предложение Myfavourite colour is blue может быть переведено на русский язык (если употреблять термин «перевод» в его обычном смысле) не иначе, как путем выбора между русскими словами синий

или голубой, т. е. либо Мой любимый цвет — синий, либо Мой любимый цвет — голубой. На практике переводчикам довольно часто приходится прибегать к таким произвольным решениям, причем для конкретных целей без особых нежелательных последствий. Обычно считается, что

впроцессе перевода сохраняется по крайней мере пропозициональное содержание того, о чем говорится в тексте оригинала. Но на самом деле

вбольшинстве переводов этого не делается, и в силу природы вещей вообще не может быть сделано.

В1969 г. Берлин и Кей опубликовали очень важную книгу под названием Базовые цветообозначения {Basic Color Terms), в которой они

привели доказательства того, что сходства и различия разных языков

вотношении членения цветового спектра не столь произвольны, как это считалось ранее. Прежде всего авторы обратили внимание на важность изучения того, что они называли фокусным значением цветового термина

впротивоположность его периферийному значению. Фокусное значение цветового термина может быть выявлено путем опроса носителей языка о том, что они считают типичным примером данного цвета на предла­ гаемой им цветовой шкале. Оказывается, что в результате такого опроса наблюдается определенное согласие между разными носителями языка по поводу фокусных значений базовых цветообозначений в их родном языке. В то же время они либо затрудняются определить границу в кон­ тинууме употреблений двух разных терминов, либо не согласны с тем, как эту границу проводят другие носители языка. Например, носители английского языка не всегда могут придти к согласию относительно того, как проходит на предлагаемой цветовой шкале граница между синим и зеленым цветом (или относительно того, как слова blue 'синий' и green 'зеленый' употребляются в повседневной жизни). Но они не затрудняют­ ся определить, какой именно цвет является типичным, или фокусным, для синего и зеленого. Пока можно лишь сказать, что факты, которые привели Берлин и Кей, мере согласуются с высказывавшимся ранее струк­ туралистами мнением о том, что каждый язык по-своему произвольно членит континуум цветового спектра.

Однако Берлин и Кей обнаружили также, что разные языки бо­ лее или менее сходятся в том, что является фокусными участками, или фокусами, для конкретных базовых цветообозначений, причем это схо­ ждение не зависит от того, сколько именно базовых цветообозначений имеется в данном языке. Например, было установлено, что не просто один и тот же фокус соответствует английскому слову red 'красный' и французскому слову rouge (при том, что в английском и французском имеется одинаковое количество базовых цветообозначений). Оказыва­ ется, что и для языков со значительно меньшим количеством базовых цветообозначений можно указать по крайней мере один фокус, который совпадет с фокусом для слов red и rouge. Еще больше поражает то — и это

10.3. Цветообозначения

281

действительно подтверждается, — что в списке потенциально возможных цветообозначений существует универсальная частичная упорядоченность, или иерархия. Например, в любом языке с тремя цветообозначениями есть такие термины, чьи фокусы соответствуют английским словам black 'черный', white 'белый', red 'красный'. В языке с шестью цветообозначе­ ниями, помимо указанных трех фокусов, обнаруживаются термины, чьи фокусы совпадают с фокусами английских слов green 'зеленый', yellow 'желтый' и blue 'синий'. А в семичленной системе фокус седьмого тер­ мина совпадает с фокусом английского слова brown 'коричневый'. (Как уже указывалось ранее, во французском языке нет единого слова для обо­ значения коричневого цвета; соответствующему фокусу можно поставить в соответствие либо слово brun, имеющее определенные контекстные ограничениям, либо, что более похоже на правду, слово marron) После этих терминов идут названия фиолетового, розового, оранжевого и серого цвета, но уже без упорядочения внутри этого ряда, т. е. имеется в виду, что одна восьмичленная система может иметь в качестве восьмого члена название для фиолетового цвета, другая — для розового и так далее.

Гипотеза Керлина—Кея вызывает много возражений в отношении своей экспериментальной базы. Но если отвлечься от некоторых деталей, которые здесь были опущены, пока она вынесла дальнейшее испыта­ ние тестами. По поводу этой гипотезы можно сделать два основных замечания, которые важны также и в связи с теорией лингвистической относительности и соотношением языка и культуры.

Первое замечание заключается в том, что, несмотря на универ­ сальность субструктуры семантического поля цвета, существует также и явная неуниверсальность суперструктуры языков. Все же существуют языки с относительно богатой и относительно бедной системой базо­ вых цветообозначений. Кроме того, свидетельства в пользу существова­ ния универсальной частичной упорядоченности в списке потенциально возможных цветообозначений ограничивается, как мы уже убедились, шестью или семью наиболее распространенными цветами. Можно согла­ ситься с тем, что определенные участки, иначе — фокусы этих цветов, являются наиболее четко воспринимаемыми частями цветового спектра, что объясняется, по крайней мере отчасти, нейрофизиологическими осо­ бенностями человека. Но существуют и другие, неуниверсальные и менее четко воспринимаемые участки цветового спектра, которые в некото­ рых языках выражаются лексически и являются полноправными членами семантического поля цвета наряду с универсальными и более четко вос­ принимаемыми участками. Исследования проблемы цветообозначений в антропологии, как в связи с гипотезой Берлина—Кея, так и помимо нее, показывают, что при идентификации цветов большую роль игра­ ет как культурная, так и биологически обусловленная перцептуальная значимость цвета, при этом, как мы уже видели ранее, оба эти аспекта взаимосвязаны в процессе усвоения языка (см. 8.4). И, наконец, в нашем каждодневном использовании цветообозначений — а не только при ис­ пользовании их как символов (белый для обозначения чистоты, красный

282	10. Язык и культура

для опасности, черный для траура и т.д.) — есть такие, которые обусло­ влены нашей культурой, в том смысле, что нельзя усвоить употребление этих терминов без одновременного усвоения определенных социальных знаний. Многие лингвисты, психологи и философы, которые принима­ ли участие в обсуждении гипотезы Берлина—Кея, часто недооценивали важность этого факта. Если и существует универсальная субструктура различий в семантическом поле цвета, то тогда следует признать и на­ личие неуниверсальной и, возможно, более объемной суперструктуры, обусловленной культурными особенностями.

Второе существенное замечание по поводу гипотезы Берлина—Кея касается понятия фокусного участка, или фокуса. Хотя мы начали наше обсуждение с рассмотрения цветового спектра как визуального контину­ ума, теперь уже ясно, что в определенном смысле это было неправильно. Человек (как и все животные) устроен таким образом, что с нейрофизио­ логической точки зрения он реагирует на одни стимулы, но не реагирует на другие. Это может, по крайней мере отчасти, служить основанием для утверждения о том, что существуют такие цветовые фокусы, которые обладают большей значимостью и, следовательно, являются универсаль­ ными (см. Clark & Clark 1977, 526 fï). Такие фокусы служат ориентирами,

всоответствии с которыми мы накладываем определенную структуру на остальную часть физического континуума, если только мы вообще это делаем. Кроме того, они являются прототипами при усвоении других цветообозначений. Например, когда мы усваиваем значение слова красный, мы сначала связываем его только с фокусом, а затем уже расширяем сферу денотации этого термина с фокуса на соседние не вполне определенные участки спектра. Но прототипическое, или фокусное, значение термина красный и в дальнейшем остается для нас отправной точкой, и мы стре­ мимся связать этот цвет в нашем сознании с чем-нибудь, что является для нас привычным в нашем повседневной жизни. Так, например, значение 'красный' можно связать, в плане прототипического значения, с кровью или огнем (именно так часто и объясняется это значение в словарях). Повторим еще раз, что многие утверждения о цветообозначениях могут быть распространены и на лексический состав языка в целом. Мир опыта

вдействительности не является для нас нерасчлененным континуумом. Как мы уже говорили в одной из предшествующих глав, мы членим этот мир, по крайней мере до определенной степени, на фрагменты, которые традиционно называются естественными родами (см. 5.3).

Мы также убедились в том, что, во-первых, большинство лексем в естественных языках не обозначают естественные рода, а, во-вторых, денотаты тех лексем, которые являются таковыми, должны быть со­ ответствующим образом закреплены в данной культуре. Тот факт, что к естественным родам относятся определенные вещества благодаря их физическому составу (например, соль) или определенные биологические виды благодаря своей способности рождать и выкармливать детены­ шей (например, тигры), не имеет никакого значения для лексической структуры языка, но только до тех пор, пока сами по себе эти ве-