10.5. Общность культур и возможности перевода

287

от них. Поэтому любой француз, читающий Толстого во французском переводе, где на месте рус. вы употребляется франц. vous, a на месте рус. ты — франц. tu, должен интерпретировать одни местоимения в рам­ ках русской системы употреблений, а другие — в рамках французской системы, но не современной, а времен Толстого. Ему не обязательно знать оба языка,.но он обязательно должен быть знаком, в определен­ ной степени и в определенном аспекте, с обеими культурами — русской и французской. \

Именно в этом заключается суть приведенного выше примера. Большинство языков,, а может быть и все, демонстрируют различия

вграмматике и лексике, происходящие от того, какие именно значения они выражают в связи с существующими функциональными различиями

вкультуре, или даже субкультуре, в рамках которой они используются. Такими значениями обычно, но не обязательно, бывают скорее социаль­ ные и экспрессивные, но не описательные значения. Но то, что было сказано в предыдущем разделе о соединении по-видимому универсальной субструктуры с культурно обусловленной, но не универсальной супер­ структурой, верно также и в отношении значений такого рода. Как мы уже убедились, противопоставление местоимений групп Τ и В в русском языке отличается от соответствующего противопоставления во француз­ ском языке. Но для тех, кто не знаком ни с русским, ни с французским языком, разницу в употреблении этих местоимений можно объяснить

спомощью довольно общих, хотя и не универсальных понятий, свя­ занных с социальным положением, родством, любовью, дружбой и т.д. Аналогичным образом антропологи, социолингвисты и литературные критики более или менее адекватно могут пояснить значение выражения из другого языка, которое непонятно из-за разницы культур. К этому положению мы еще вернемся в следующем разделе. Здесь нужно, однако, подчеркнуть, что теоретическая возможность более или менее удовле­ творительного объяснения обусловленного культурой грамматического или лексического противопоставления при помощи другого языка, где это противопоставление отсутствует, на практике не обязательно озна­

чает, что данное различие должно быть отражено в переводе. Перевод не следует смешивать с метаязыковыми пояснениями х\

10.5.Общность культур, распространение культур и возможности перевода

В данной главе, а также вообще в данной книге мы развиваем и иллюстрируем тезис о том, что язык представляет собой одновре­ менно и биологическое, и культурное явление. Конкретные языки, как

*) Термин «метаязыковой» употребляется в современной лингвистике в смысле 'относя­ щийся к описанию или анализу структуры языка вообще или конкретного языка' (о понятии метаязыка см. 5.6). В постблумфилдиаиском структурализме этот термин употреблялся так­ же по отношению к изучению языка в контексте культуры. В данном случае допустимы оба понимания этого термина.

288	10. Язык и культура

представляется, обладают как универсальной субструктурой, несомненно отраженной в грамматике и лексике, а также, возможно, в фонологии, так и неуниверсальной суперструктурой, которая не основана на данной субструктуре, а объединяется с ней в единое целое.

Универсальная субструктура отчасти определяется генетически на­ следуемыми мыслительными возможностями человеческого ума, а также, что не менее важно, генетически обусловленными стремлениями и же­ ланиями человека. Кроме того, она определяется также взаимодействием этих биологически обусловленных когнитивных и некогнитивных фак­ торов с окружающим миром в том виде, в каком он предстает перед человеком. Существует ли отдельно способность к усвоению языка, пока остается неясным (см. 8.4). Тем не менее, процесс усвоения языка проис­ ходит таким образом, что успешная передача универсальных черт языка биологическим путем зависит также и от процесса передачи культуры.

Что касается неуниверсальной суперструктуры, это в значитель­ ной степени вопрос передачи культуры, причем в двух разных смыслах. Не только та часть языковой компетенции, которая передается от поко­ ления к поколению через конкретные общественные институты, но и то, что передается, является важной частью культуры данного общества. Коль скоро языковая компетенция конкретного языка предполагает способ­ ность порождать и понимать предложения на данном языке, тогда это безусловно является частью культуры, т. е. социальным знанием (см. 10.1). Дело в том, что существенная часть значения языковых выражений, включая как описательные, так и социальные и экспрессивные значения, являются неуниверсальными и культурно обусловленными. Мы уже гово­ рили об этом в связи в двумя различными примерами в двух предыдущих разделах. Мы сочли необходимым упомянуть также и о том, что хотя иногда невозможно перевести все предложения одного языка на другой язык без искажений и некоторых компромиссов, все же можно более или менее удовлетворительно объяснить человеку, не знакомому с языком и культурой оригинала, даже такие обусловленные культурой выражения, которые трудно перевести на любой знакомый этому человеку язык.

Это можно сделать потому, что между любыми двумя обществами наблюдается большая или меньшая общность культур. В отдельных случа­ ях совокупность общих черт может оказаться не больше, чем это можно предсказать исходя из того, что является универсальным для любой куль­ туры из-за общности биологического происхождения и сходства окружа­ ющей среды в разных частях света. Однако в силу различных причин, включая и то, что в антропологии называется распространением культур, количество общих культурных черт оказывается далеко не минимальным. Вообще говоря, возможности перевода с языка на язык определяются степенью общности культур. Однако, как мы могли убедиться на при­ мере русских и французских местоимений, употребленных в функции обращения в романах Толстого, даже в тех случаях, когда такие место­ имения нельзя точно перевести на английский, их употребление все же можно объяснить носителям английского языка с помощью достаточно

10.5. Общность культур и возможности перевода

289

общих понятий, в терминах которых, с незначительными отличиями, описывается и их собственная культура.

То же самое можно было бы сказать про языки, в которых представле­ ны разнообразные формы вежливости (например, яванский, корейский, тайский и другие языки юго-восточной Азии), или про такие язьпси, как японский, где хотя и имеются специальные местоимения вежливости, но гораздо шире для аналогичных целей используются термины родства

ититулы. На первый взгляд это сильно отличается от того, что мы наблю­ даем в англоязычных сообществах. Но культурные параметры, которые определяют асимметричный способ обращения — социальное превосход­ ство, возраст, родство, пол и т. д. — столь же важны в нашей культуре, как

ив указанных языках, хотя эти параметры оказывают меньшее влияние на грамматику и лексику английского языка. Например, перечисленные факторы определяют не только симметричное и асимметричное употре­ бление имен и титулов, но и условия, при которых (как и в японском языке) человек, занимающий более высокое положение, может указать на самого себя, используя тот же термин родства или звание, с помощью которого к нему обращается тот, кто занимает более низкое положе­ ние (ср. употребление слов daddy 'nana', mummy 'мама', teacher 'учитель'

в предложении Didn't daddy/mummy/teacher tell you to put your books away?

'Разве папа/мама/учитель не велел(а) тебе убрать книги?'). Общность та­ ких культурных черт позволяет нам в целом понять описания семантиче­ ской структуры других языков, которые являются предметом обсуждения в литературе по социолингвистике и антропологии (см. Hymes 1964). Тем не менее, было бы ошибкой считать, что такой способ изучения семан­ тической структуры других языков является чем-то больше, чем просто искусственным приемом. Полное понимание многих видов значений, от­ раженных в грамматике и лексике языка, приходит только с постижением культуры (или даже культур), в рамках которой говорят на данном языке.

Такое мнение является общим не только для социолингвистики и эт­ нолингвистики, но и для литературоведения. И изучение в английских школах и университетах определенного набора иностранных языков — таких, которые считаются языками культуры (франц. langues de culture — см. 10.1) в узком смысле этого термина — является традиционным и впол­ не оправдано в основном по тем же соображениям. Конкретные языки исторически связаны с определенными культурами. Язык дает ключ к культуре, проводником которой он является, и особенно к литературе на этом языке. Нельзя понять собственно язык иначе, чем в контексте культуры, с которой он неразрывно связан. Таким образом, язык и куль­ туру следует изучать вместе. Этот аргумент нельзя опровергнуть в качестве общего принципа. Конечно, можно спорить о том, опираются ли тра­ диционные цели и методы обучения иностранному языку на достаточно широкое понимание культуры. Но это уже другая проблема. Обучение иностранному языку может и должно быть привязано к определенным це­ лям. Одна из таких целей заключается в восприятии культуры, отличной

290	10. Язык и культура

от той, в рамках которой данный индивид воспитывался, в и широкомас­ штабном участии в ней в качестве ее нового носителя.

Существуют такие аспекты взаимодействия языка и культуры, кото­ рые оцениваются ниже, чем они того заслуживают. Один из них, который тесно связан с проблемами перевода, — это ситуация, когда культурные контакты в определенной степени сглаживают, а иногда и вовсе скрывают, семантические особенности языков. Более явные последствия культурных контактов уже упоминались ранее: это заимствования и кальки (см. 10.2). Здесь нас интересует менее четко выделяемая разновидность калькиро­ вания — явление, которое могло бы не считаться таковым, тем более что во многих случаях его трудно отличить, с одной стороны, от обыч­ ного перевода, а с другой стороны, от языкового творчества, которое, хотя, возможно, и не регулируется действием особых правил, оказывается в сфере действия языковой компетенции обычного индивидуума.

Предположим, например, что мы переводим на английский язык текст с классического греческого языка на английский и столкнулись с греческим словом sophia. Обычно оно переводится как 'мудрость*. Действительно, во многих контекстах это будет абсолютно правильным эквивалентом. Например, предположим, что предложение из произве­ дения Платона, содержащее прилагательное sophos, которое соотносится со словом sophia также, как в английском слово wise 'мудрый* соотносится со словом wisdom 'мудрость', переведено на английский язык как Homer was wiser than Hesiod Томер был мудрее Гесиода'. Человек, который плохо знаком с греческим языком и не обладает достаточным знанием соответ­ ствующего социального и культурного фона, вне контекста может понять это предложение таким образом, как если бы слово wise 'мудрый' здесь было употреблено в том же значении, что и во фразе типа Shakespear was wiser than Marlow 'Шекспир был мудрее Марлоу'. Но верна ли такая ин­ терпретация? Если не знать соответствующего контекста, определенного ответа на этот вопрос дать нельзя, поскольку слово sophia несомненно со­ ответствует тому, что в современном английском обозначается как wisdom 'мудрость'. Но на самом деле слова sophia и wisdom обладают разным диа­ пазоном значений. Во многих контекстах более точным переводом приве­ денного греческого предложения будет английская фраза Homer is a better poet than Hesiod Томер как поэт лучше Гесиода'. Можно показать, что такой перевод действительно ближе к греческому оригиналу, где слово sophos употреблено в прототилическом смысле. Если башмачник или плотник хорошо выполняет свою работу, по-гречески его можно назвать словом sophos, равно как и хорошего доктора, поэта или государственного деятеля. Возможно, кто-то скажет на это, что нельзя быть хорошим государствен­ ным деятелем, или даже хорошим поэтом, не будучи мудрым, но то, что мы обычно по-английски называем мудростью, ни в коей мере не является обязательным атрибутом хорошего башмачника, плотника или поэта.

Однако при переводе с одного языка на другой далеко не всегда учи­ тывается обычное употребление слов. Предположим, что мы переводим один из многочисленных отрывков из диалогов Платона и там есть вопро-

10.5. Общность культур и возможности перевода

291

сительное предложение, которое традиционно звучит по-английски как Is virtue teachable? 'Можно ли обучиться добродетели?' (оно соответству­ ет известному парадоксу Сократа «Никто не совершает зло намеренно» и многим другим изречениям, столь же известным как в греческой фило­ софии, так и во всей западноевропейской философии, которая восходит к греческой традиции). Мы будем вынуждены употребить слово wisdom 'мудрость' для перевода греческого sophia (a также virtue 'добродетель' или goodness 'доброта' для перевода греческого arete) или какое-нибудь другое слово, которое в его обычном смысле для перевода не подойдет.

Но что понимается под буквальным переводом? В одних случаях это такой перевод, который не учитывает разницу между символами й метафорами двух языков. Однако во многих случаях, таких, например, как упомянутые выше отрывки из диалогов Платона, где слово sophia последовательно переводится как wisdom 'мудрость', а слово arete — как virtue 'добродетель'), разница между буквальным и метафорическим, или между буквальным и символическим прочтением оказывается нереле­ вантной. Здесь оказывается важной разница в описательных значениях слов и обусловленных культурой прототипов, которые им соответству­ ют. В английском тексте мы могли бы вместо английского слова wisdom употребить собственно греческое слово sophia, В целом это равнозначно предыдущему варианту, и именно так можно было бы поступить с тек­ стом, предназначенным в первую очередь для англоязычных студентов, которые изучают философию и в достаточной степени знакомы с гре­ ческой культурой, но недостаточно хорошо знают греческий язык для того, чтобы читать греческие тексты в оригинале. Однако по некотором размышлении, особенно при наличии опыта перевода, становится ясно, что проблему создают вовсе не такие странные слова, как sophia или arete, которые, сглаживают разницу между калькированием и обычным переводом. Значения слов sophia и arete обсуждаются здесь потому, что тексты, в которых они употребляются, являются очень важными с точки зрения философии, а также с точки зрения культуры — если употреблять термин «культура» в узком смысле. Следовательно, к переводу таких слов нужно подходить с особой тщательностью.

Подобные примеры можно найти в любом другом классическом языке. Например, санскритское слова dharma в разных контекстах пере­ водится по-разному: duty 'долг', custom 'обычай', law 'закон', justice 'спра­ ведливость' и т.д. Но его прототипическое значение в том виде, в котором оно развилось позже и было заимствовано многими языками, оказывается настолько связанным с культурой, особенно для приверженцев индуизма

ибуддизма, что слово dharma было заимствовано как калька английским

идругими европейскими языками. Аналогичным образом в европейские языки из арабского языка через турецкий и персидский проникло сло­ во kismet, употребляющееся в таком значении, которое можно считать прототипическим исламским. Естественно полагать, что эти слова были заимствованы как кальки именно потому, что перевод слова dharma как duty 'долг', a kismet какfate 'судьба' или destiny 'предназначение', означа-

292 10. Язык и культура

ло бы неправильное отражение их очень важных культурных коннотаций. Греческое слово sophia и подобные ему также могли бы быть заимствованы английским языком как кальки, если бы существовали контакты между английским и каким-либо другим сообществом, в котором употребля­ лось бы это греческое слово. Тогда слово sophia можно было бы определить аналогично тому, как в индуистском обществе dharma человека опреде­ ляется его кастовой принадлежностью. И, конечно, греческий язык, как непосредственно, так и через посредство латыни, оказал такое же влияние на лексику европейских языков, какое санскрит и арабский на протяже­ нии многих веков оказывали на лексику языков Азии и Африки.

С подобной проблемой сталкиваются и антропологи в отношении языков, которые, в отличие от греческого, санскрита и арабского, в об­ щемировом масштабе не играли роль языков общепризнанных культур, т. е. того, что выше было охарактеризовано как языки культуры (в смысле франц. langues de culture). В таких случаях исследователи должны сами решить, использовать ли кальку из языка того сообщества, которое он описывает (подобно тому, как в XVIII в. из полинезийского языка тонга было заимствовано и затем распространилось по свету слово taboo 'та­ бу'), или же взять какое-то слово из своего языка и специально или неосознанно использовать его в качестве калькированного перевода для описания данного явления. В конце концов, нет разницы между дей­ ствиями антрополога или какого-нибудь другого специалиста, который, используя калькированные выражения, тем самым расширяет лексичес­ кие значения своего родного языка, и действиями переводчика, который переводит с одного языка на другой тексты, находящиеся за пределами общей части двух культур.

Более того, в конечном итоге нет также разницы между подобным более или менее специальным калькированным переводом и тем, как носитель языка употребляет знакомые ему слова в новых контекстах, тем самым выходя за рамки их прототипических значений. Например, он может локализовать на шкале денотации слов cap 'кепка', hat 'шляпа' или bonnet 'капор' разные виды головных уборов, характеризующих другую культуру. При первой встрече с незнакомыми плавучими средствами носитель английского языка может назвать словом boat 'лодка' не только каноэ, но и катамаран (независимо от того, использует ли он также и местные их названия). Он может также назвать словом wedding 'свадьба' или funeral 'похороны' разнообразные обычаи, которые имеют весьма отдаленное отношение к тому, что прототипически является свадьбой или похоронами в восприятии носителя английского языка.

И еще один момент. Случилось так, что английский и другие основ­ ные европейские языки, как это уже отмечалось в главе про язык и обще­ ство, во многих отношениях не являются достаточно типичными пред­ ставителями языков мира. В частности, английский язык использовался в качестве административного языка в империи с большим разнообразием культур. Его носителями являются представители самых разных этниче­ ских групп и приверженцы самых разных религий, живущие по всему