2. Процесс регулирования Учебная ситуация 2‑13 Разболтались!

Илья Данилкин , опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №10 от 07 Октября 2009 года.

Власти не только наращивают свое присутствие в экономике при помощи инвестиций и традиционного регулирования, но и начинают раздавать прямые указания предприятиям. Что происходит? Одни эксперты говорят, что страна возвращается к плановой экономике. Другие успокаивают: иного выхода просто нет.

В течение двух сотен лет мировая экономика развивалась согласно принципам, сформулированным Адамом Смитом в знаменитом «Исследовании о природе и причине богатства народов». Тезис о том, что государство должно избегать прямого участия в экономике, занимаясь лишь обеспечением безопасности жизни и собственности подопечных граждан, лег в основу современного хозяйственного уклада. Однако нынешний кризис привел к тому, что от классических постулатов начали открещиваться даже самые ярые их приверженцы. Впрочем, стоит ли удивляться? Каковы времена, таковы и нравы.

Тон в современной дискуссии о роли государства в экономике по традиции (хотя в данном случае на язык просится иное определение — «как ни странно») задали американцы. «Мы никогда не вернемся к беспечности и вседозволенности, — говорит 44-й президент США Барак Обама. — Слишком многие руководствовались одним лишь стремлением к быстрой наживе и получению огромных бонусов. Деловые круги с Уолл-стрит не могут снова начать рисковать, не думая о последствиях, и ждать, что в следующий раз американские налогоплательщики снова спасут положение. Вот почему нам нужны четкие правила, позволяющие избегать системных рисков, с которыми нам пришлось столкнуться». Показательная цитата. Похоже, даже в Америке, слывшей форпостом рыночного либерализма, идея усиления регулирующей роли государства в экономике и бизнесе не вызывает отторжения!

По какому праву государства полезли вдруг в суверенные рыночные материи? Ну, во-первых, власти многих стран выделили миллиарды долларов и евро на спасение проблемных компаний (которые эти деньги приняли, тем самым согласившись с сопровождавшей их офертой). А кто платит, тот и заказывает музыку. Кроме того, широкие народные массы обычно выражают всемерную поддержку наращиванию присутствия государства в экономике. Россия в этом смысле не исключение. Разве что поддержка населением «жесткого курса» у нас откровенно зашкаливает в красную зону. «По сравнению с 2008 годом, — свидетельствует ВЦИОМ, — наши сограждане стали чаще указывать на необходимость национализации частных предприятий для преодоления кризиса: если в октябре такой позиции придерживались 58% (28% — полностью согласны, 30% — скорее согласны), то в августе эту идею одобряют 82% (44% и 38% соответственно). Больше всего сторонников такой меры — в малых городах и селах (84–86%)».

Верно ли считать, что в этом смысле Россия следует за США и другими развитыми странами, а зафиксированные социологами цифры — не более чем наша «местная специфика», вызванная молодостью рыночных и демократических механизмов? «Следует учитывать, что в развитых и развивающихся странах, включая Россию, эти процессы проходят по-разному, — призывает к взвешенным оценкам Сергей Пятенко, генеральный директор Экономико-правовой школы ФБК. — «У них» государство входит прежде всего в компании, которые получили помощь из бюджета. Это вполне естественно: власти хотят контролировать расход средств налогоплательщиков. Однако западные компании готовы вернуть эту помощь, лишь бы государство не вмешивалось в их внутренние дела. В России же ситуация складывается иначе: государство активно входит в частный сектор именно как самостоятельный игрок».

Прямое участие российского государства в экономике действительно нарастает. В стремлении вытащить из кризисного болота стратегически важные предприятия (а также компании, признанные таковыми в результате усилий лоббистов) власти раздают деньги и получают в обеспечение долю в акционерном капитале заемщиков. Однако прямая финансовая помощь тонущим часто не помогает. Как следствие, активы таких компаний, а равно и управление ими, начинают переходить к госбанкам, выступающим в роли кредиторов. Между прочим, некоторые эксперты высказывают подозрение, что многие владельцы перекредитовавшихся у государства предприятий вскоре начнут добровольно отказываться от проблемных активов, одновременно переставая обслуживать долги. Чем не способ снять с себя тяжкий груз социальной ответственности за будущее работников, да и активов в целом?

Впрочем, не столь важно, каким именно образом государство получает контроль над теми или иными бизнесами. Для предпринимателей куда интереснее вектор, в котором развивается процесс. В том числе повышенная активность властей на потребительских рынках. Не случайно опальный экс-совладелец «Евросети» Евгений Чичваркин уже язвительно заметил с британского берега Ла-Манша: скоро в России может появиться госкорпорация «Роспродторг».

Плохой собственник

Известный постулат гласит: государство — неэффективный собственник. Правда, бизнесмен со стажем, а ныне кандидат в депутаты Мосгордумы Вадим Кумин вносит уточнение: «Не бывает неэффективных собственников. Бывает только неэффективное управление». Однако факт остается фактом. Действенность менеджмента на казенных предприятиях чаще всего оказывается ниже плинтуса. А значит, допускать государство к непосредственному управлению процессом производства товаров и услуг следует лишь в тех случаях, когда альтернативы — еще хуже. В конце концов, что такое КПД Госплана, все мы хорошо знаем.

Неизбежное зло

«Попытки подменить нормальное течение экономической жизни тотальным государственным регулированием, даже если это необходимо с точки зрения преодоления последствий финансово-экономического кризиса, по всей вероятности, не приведут к успеху или принесут только частичный успех».

«Усиление роли государства — это естественная реакция на провалы рыночного регулирования. Однако вместо того, чтобы заниматься совершенствованием этих механизмов, появился соблазн максимально расширить непосредственное участие государства в экономике».

«Для того, чтобы привести государство к стадии наивысшего изобилия, нужно совсем немного, лишь мир, низкие налоги и сносное правосудие».

«Государственное управление — терпимое зло. Его вмешательство должно быть строго ограничено теми случаями, когда проявление деятельности частных лиц невозможно».

Дискуссия, начавшаяся в экономических (а особенно в «околоэкономических») кругах в короткий, но яркий период перестройки, не закончилась с обретением Россией «независимости» и продолжается по сей день. Возможно, накал страстей с тех пор даже вырос. Представители одного лагеря последовательно выступают за жесткую централизацию и активное присутствие государства в экономике. Другие же апеллируют к «классике».

— Кризис явился переломным моментом, когда стало очевидно, что не только в России, но и в мире идеи прямого государственного участия получили второе дыхание, — говорит доктор экономических наук, профессор Александр Кириллов. — У нас, кстати, этот процесс начался не вчера, а примерно 10 лет назад. У лагеря государственников было не так много сторонников. Зато сейчас им повезло. У приверженцев идей прямого государственного участия в экономике появился очень весомый аргумент. Оказалось, что не только государство, но и, как они говорят, «этот ваш частный и эффективный собственник» оказался столь же неэффективным. Государство, мол, уходило из экономики — и вот, посмотрите, к чему это привело!

«Давайте посмотрим правде в глаза. Государство никогда и не уходило из экономики», — вносит коррективы ведущий эксперт УК «ФИНАМ Менеджмент» Дмитрий Баранов. Однако невозможно не заметить явного усиления присутствия «большого брата» там, где вот уже почти двадцать лет главным действующим лицом считался бизнес. Судите сами. В 2005 году Министерство экономического развития РФ оценивало государственное участие в экономике на уровне 30–35% от объема ВВП, что вполне соответствовало доле госсектора в развитых странах. Но за последние несколько лет (а особенно в течение года, прошедшего с начала кризиса) активность государства на экономическом поле существенно возросла. «Мы оцениваем нынешнюю госдолю в ВВП на уровне 45–50%», — заявил недавно замминистра экономического развития Андрей Клепач.

Представители власти добровольно и честно зафиксировали ситуацию в цифрах? «На самом деле оценить долю участия государства в экономике не так-то просто. Единой и общепринятой методики не существует, — «успокаивает» профессор Кириллов. — Вряд ли профильные министерства учитывают, например, акции, которые находятся в залоге у госбанков. А если включить в расчеты предприятия, которые так или иначе аффилированы с властными структурами, то совокупная доля может составить и 70, и 80%».

Если так, то это и правда большая проблема. «Государственные ИжАвто, AirUnion, ставшие банкротами; затянувшаяся реконструкция Большого театра; чехарда с передачей из одной госструктуры в другую умирающего АвтоВАЗа… — перечисляет руководитель отдела управленческого консалтинга российского представительства компании CBR Consulting Group Михаил Чернышев. — Достаточно примеров — или продолжить список? Частный собственник может быстро и эффективно отреагировать на изменившиеся условия. А в государственной компании это невозможно: во-первых, из-за отсутствия мотивации, а во-вторых, в силу сложного механизма принятия решений».

Известный экономист Яков Уринсон полагает, что, решив антикризисные задачи, государство должно будет срочно уйти из экономики: «Чем меньше его там, тем лучше». Дмитрий Баранов из УК «ФИНАМ Менеджмент», в свою очередь, предлагает другой универсальный рецепт, который, по его мнению, больше подходит для России, где доля государства в экономике всегда оставалась немалой: «Из развитых отраслей, интересы государства в которых защищены, оно может уйти. Там же, где отрасль только создается, или в ней недостаточно инвесторов, или же речь идет об обеспечении национальной безопасности, — государство может оставаться достаточно долго».

Эффект Пикалева

Возобладает ли здравый смысл? Оставит ли себе государство ту самую треть экономики, которая считается «правильной» нормой? «Власти вряд ли пойдут на длительное прямое присутствие в экономике, — сомневается Дмитрий Баранов. — Ведь это понизит суверенные рейтинги России и ее инвестиционную привлекательность». В том, что наращивание доли государства в экономике — явление временное, уверены и некоторые высокопоставленные чиновники. Кое-кто из них даже осторожно намекает на возможность существенного сокращения участия власти в процессе производства стоимости. Так, в начале осени министр финансов Алексей Кудрин заявил, что рабочая группа во главе с Игорем Шуваловым «прорабатывает вопрос» о возможной приватизации госкомпаний уже в 2010 году. Однако все эти планы вовсе не отменяют другой, чисто российской проблемы: оказывается, бизнес далеко не всегда способен решить собственные задачи без внешнего участия. Показательный пример — прогремевшее на всю страну Пикалево. В таких условиях ждать существенного снижения патерналистской опеки властей не приходится.

«Предприниматель берет огромный кредит. Скажем, миллиард долларов с лишним, — рассуждает депутат Госдумы Василий Удальцов. — Берет на свой страх и риск, предполагая, что вернет долг. Сегодня у него суперсовременное производство, значительный объем занятых людей, моногород фактически или половина города. А завтра — продукция продается дешевле, чем обходится ее производство. Вопрос: что с ним (с таким предпринимателем) делать? И на него пока нет ответа».

Сторонники жесткого курса уверены, что именно так государство и должно решать любые проблемы в бизнесе. Либералы, разумеется, настаивают: пусть лучше неэффективные предприятия умрут своей смертью — государство должно обеспечить лишь социальную защиту граждан. Правда, полярные точки зрения в последнее время существенно сблизились. Теперь почти все уверены, что государство «должно вмешиваться». Вопрос лишь в глубине этого вмешательства и последствиях превентивных мер, призванных «не допустить подобных инцидентов».

— Определяя проблемные точки, чиновники стараются зарегулировать тот или иной бизнес до такого состояния, когда никакое развитие уже невозможно, зато и проблем уж точно не появится, — предупреждает Михаил Чернышев. — Подобные попытки мы наблюдаем сегодня и в области розничной торговли, и в фармацевтике, и в добывающей промышленности, и в сфере ИТ. Требования ужесточаются. Сегодня можно ограничить бонусы в госкорпорациях, завтра — в частном секторе, послезавтра — заставить объяснять, откуда берется розничная цена, а потом — утвердить законом эту цену. Так мы вернемся к плановой экономике, к тотальному регулированию. А это губительно не только для бизнеса, но и для государства.

Оптимисты уверены, что до такого дело не дойдет: нынешнее усиление роли государства в экономике — лишь следствие реализации антикризисных мер, а значит, носит временный характер. «Я не думаю, что это длительный тренд, — говорит Дмитрий Баранов. — Ведь давно известно, что такие меры быстро приводят к обратному результату. Если заставлять бизнес снижать цены, очень скоро фактические цены вырастут еще больше. Или же — товар исчезнет из продажи вовсе. Регулирование в экономике — это, скорее, одна из социальных функций государства, реализуемая в ситуациях, когда происходит сбой в одной из цепочек. Тогда действительно власти вынуждены вмешиваться. И делают они это так, как умеют».

Согласен с подобной оценкой и Сергей Пятенко (ФБК): «Нужно понимать, что у государства сегодня нет какого-то единого проекта: дескать, вот так должно выглядеть новое экономическое здание, и строить его мы будем вот по такому плану. Скорее, следует говорить о полете самолета в условиях «болтанки» или о сплаве по горной реке на катамаране, если угодно. Оценивать принимаемые сегодня решения и судить о том, правильными они были или нет, мы будем через некоторое время. А сейчас у государства есть лишь общее понимание того, куда мы хотим попасть». И, добавим, понимание того, куда мы попадать уж точно не собираемся.

Всерьез ни о возврате к плановой экономике, ни о серьезном пересмотре заданных Адамом Смитом ориентиров речи, конечно же, не идет. Просто наступил момент поиска новых правил игры. Правил, которые, с одной стороны, сохранят в неприкосновенности частную инициативу и конкуренцию как стимулы экономического роста, а с другой — ограничат «опасные» проявления неконтролируемой рыночной стихии.

Удастся ли впрячь коня и трепетную лань в одну повозку мировой экономики?

Золотая середина

Просят поучаствовать

Согласно исследованию, проведенному в 20 странах американской компанией GlobeScan, все больше людей в мире полагает: экономика должна жестко регулироваться государством. В среднем 67% респондентов высказались за усиление регулирования и надзора, а 60% считают, что государства должны наращивать расходы на стимулирование экономики.

Как отмечают исследователи, чаще всего поддерживают идею вмешательства государства в экономику в странах, где традиционно господствовала нелиберальная идеология, прежде всего в России и Китае. 85% россиян и 93% китайцев полагают, что власти должны не только регулировать рынок, но и наращивать свое присутствие в экономике.

В Великобритании, Канаде, Германии и Франции за вмешательство государства высказались от 56 до 67% опрошенных. Правда, европейцы выступают все-таки не за тотальный надзор, а за контроль над компаниями, которые получили государственную помощь. Одно из самых популярных требований — ограничение бонусов. Эту идею поддерживают и 45% американцев, что, по признанию экспертов из GlobeScan, является абсолютным рекордом для США.

«Исследования, причем не только российские, но и иностранных коллег, давно доказали: успешное функционирование и развитие страны зависит от взаимодействия и баланса между государством, обществом и бизнесом, — говорит профессор Кириллов. — Когда один из элементов начинает доминировать над другими, возникает неэффективный тип экономического и общественного устройства. Вот только история последних 10 лет показывает, что государство в нашей стране так и не повернулось лицом к бизнесу».

Да и Сергей Пятенко (Экономико-правовая школа ФБК) признает: до сих пор главной фигурой в России остается чиновник, тогда как в идеальной модели государство охраняет социальные и общественные интересы и обеспечивает безопасность, а бизнес выполняет функции драйвера развития. «Предприниматели должны научиться консолидированно выражать свою позицию, — призывает Пятенко. — Тогда к ним начнут прислушиваться. Простой пример — замена ЕСН на пенсионные взносы. Это сильно ударит по бизнесу, но единой позиции нет, все молчат».

Недавно Всемирный банк и IFC представили доклад «Doing Business 2010». В течение нескольких последних лет аналитические отчеты серии «Doing Business» считаются во всем мире одной из самых авторитетных систем микроэкономического мониторинга. Так вот, как свидетельствуют данные недавнего релиза, которым будут руководствоваться инвесторы в 2010 году, Россия продолжает опускаться в рейтинге наиболее комфортных для бизнеса стран. Светлана Багаудинова, один из авторов исследования, поясняет: во многих странах, особенно в Восточной Европе, где кризис проявился наиболее сильно, выросла реформаторская активность. Тем временем в России процесс развивался в обратном направлении. «Например, сейчас, чтобы построить дом, — говорит Багаудинова, — нужно собрать 54 документа, на что уйдет более 700 часов рабочего времени. Хуже только в Зимбабве и Эритрее».

«Бизнес должен консолидироваться, отстаивая свою позицию и поддерживая баланс сил в обществе, — предлагает Сергей Пятенко. — Тогда удастся обрести консенсус. В том числе и по вопросам госрегулирования. Бизнес займется тем, что будет создавать добавленную стоимость, а государству останется обеспечивать единые правила игры и защищать право собственности».

Правда, именно это и предлагал Адам Смит. Может быть, всем нам следует перечитать классика?