Учебная ситуация 7‑54 Полная каша

Наталья Ульянова , опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №10 от 05 Октября 2010 года.

ПОХОЖЕ, АВТОРАМ НАРОДНОЙ «ВИКИПЕДИИ» ПОРА ПЕРЕПИСЫВАТЬ СТАТЬЮ «ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО». ОСЕНЬЮ 2010 ГОДА РОССИЙСКИЕ ПОЛИТИКИ, ЧИНОВНИКИ И МЕЧУЩИЕСЯ В ПОИСКАХ СЕНСАЦИЙ СМИ ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ НЕВРАСТЕНИКОВ, ГОТОВЫХ БИТЬСЯ В ПУБЛИЧНОЙ ИСТЕРИКЕ ПО ЛЮБОМУ ПОВОДУ, НАКОНЕЦ-ТО ЗАПИСАЛИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ В СПЕКУЛЯНТЫ.

«Историческая справедливость» восторжествовала. За последние два десятилетия в стране было сделано немало для того, чтобы сформировать в глазах общественности отталкивающий образ бизнесмена — зловредной гидры, отличающейся от «простых людей» исключительно криминальным сознанием, стремлением к безудержной наживе, тотальной беспринципностью, воинствующим космополитизмом, отсутствием моральных устоев и готовностью хапать все, что плохо лежит.

Да, предприниматели не ангелы. Однако в ходе весьма непродолжительного реконструктивного периода класс деловых людей в стране сумел стать основой экономического развития. Издержки — были, есть и будут. Как бы то ни было, все мы до недавнего времени были уверены, что в стране формируется рыночная экономика. Но теперь это утверждение уже не выглядит аксиомой. Окрепший класс чиновников, упорно препятствующий движению страны вперед, по всем признакам готов подмять под себя последний бастион — рыночные законы ценообразования. Мы успели забыть, чем заканчиваются командно-административные методы управления? Из нашей памяти выветрились все прелести эпохи Госплана?

Похоже, пора разобраться в происходящем детально.

Лидеры страны систематически обращаются к вопросам ценообразования, прежде всего в рознице. И в этом нет ничего дурного. Руководители могут и должны знать, что происходит в одном из ключевых сегментов национального хозяйства. Все мы помним, как первые лица государства посещали магазины, интересовались наценками, участвовали в утомительных совещаниях, а лоббисты всех мастей отстаивали свою точку зрения. В результате появился новый Закон о торговле.

Производители, возмущенные жесткой позицией сетей (в общем и целом — экономически совершенно оправданной с точки зрения акционеров розничных компаний), приложили максимум усилий с тем, чтобы в стране появился документ прямого действия, детально описывающий отношения с ритейлерами. Результат, впрочем, оказался вполне предсказуемым. Попасть на полки магазинов многим поставщикам стало… труднее.

Прежде для того, чтобы вывести не самый популярный у покупателей товар в «большое плавание» или повысить продажи уже известного продукта, можно было банально заплатить. Потратиться на промо­акции, примириться с ретро-бонусами, но получить все преимущества от присутствия в ассортименте сети. Теперь же крупные ритейлеры демонстративно соблюдают закон, запрещающий им оказывать подобное «давление» на тех, кто сам мечтает проникнуть в крупные торговые объекты. В итоге продается только то, что продается (благодаря качеству, правильной цене, раскрученной торговой марке и т. п.). Ведь заставить разместить на полке заведомо бесперспективный товар (а уж тем более популяризировать его за свой счет) розничного продавца пока еще невозможно.

В ЛЕКСИКОНЕ РОССИЙСКИХ ЧИНОВНИКОВ ПОЯВИЛИСЬ ЛЮБОПЫТНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ: «СПЕКУЛЯЦИЯ», «ЭКОНОМИЧЕСКИ НЕ ОБОСНОВАННЫЙ РОСТ ЦЕН», «НЕОБОСНОВАННАЯ ПРИБЫЛЬ»

Да и полки не безразмерны. В условном «магазине у дома» площадью 500 кв. м длина всех полок составляет примерно 675 м, число представленных на них товарных позиций (в ритейле их именуют SKU) 5 000–5 300. А теперь вспомним, что количество наименований только в группе «мясо-колбасные изделия» в Москве и области составляет около 4 тысяч. Естественно, розница сделает выбор в пользу наиболее известных и популярных у потребителя продуктов.

Благодаря бурным дебатам вокруг закона, которые в конце прошлого года превратились в сводки с поля боя, практически ни для кого не было секретом, что новый документ должен был исправить «дисбаланс» в отношениях между торговыми сетями и поставщиками. Что же, отношения «исправлены». Теперь дисбаланс сместился в другую сторону. Оказалось, что прибыльность поставщиков точно так же формируется из кармана покупателя. Мало того, выяснилось, что крупные розничные сети, которых чуть было не записали в главные негодяи, являются еще и мощным тормозом инфляции.

«В августе общая по стране продовольственная инфляция составляла примерно 5%, а в крупных торговых сетях — около 1–2%, — отмечает Лев Хасис, главный исполнительный директор X5 Retail Group. — Сейчас, к сожалению, определенный рост цен заметен уже и в сетях. Но в целом крупные торговые сети гораздо позже, чем рынок в среднем, поднимают цены до того уровня, который хотели бы в данных условиях иметь поставщики».

Казалось бы, вся эта история (а скорее, ее итог) должна была охладить аппаратный пыл и стремление чиновников поучаствовать в процессе формирования цен на микроуровне (разумеется, под самыми правильными лозунгами вроде защиты отечественного производителя). Но следующая серия оказалась куда более интересной. Потерпев неудачу на том фланге, где стыкуются интересы производителей и розницы, государство предприняло попытку «исправить» ситуацию на куда более выигрышном направлении — там, где в условиях рынка покупатель и продавец договариваются о справедливой цене на товар.

Крупный повод

Беда не приходит одна. После того как страна едва не задохнулась от дыма и жары, аномальные явления начали происходить в информационном пространстве. В преддверии ожидаемого неурожая выросли цены на некоторые виды сельскохозяйственной продукции. Причем всем было ясно, что явление это временное, «биржевое», основанное на эмоциях.

Поначалу звучали даже позитивные оценки. Дескать, благодаря незначительному повышению цен рынок поможет пострадавшим от засухи аграриям не разориться и пережить трудный год. Но затем в СМИ началась форменная вакханалия (по некоторым признакам, срежиссированная и спровоцированная) вокруг цен на гречку, доля которой в рационе россиян не превышает 3%. Подобный поворот сюжета поверг в недоумение даже тех, кто давно уже ничему не удивляется.

В условиях товарного изобилия (полки магазинов по-прежнему ломились) зазвучали крики о надвигающемся «голоде». А продюсеры телевизионных шоу соревновались в поиске «пострадавших». В одной из таких передач срочного вмешательства государства в процесс управления ценами на крупу требовал мужчина, использующий гречку в предпринимательских целях (для проведения массажных процедур). В другой — к справедливости взывали владельцы собак, которым «нечем кормить домашних питомцев». В третьей — суровой расправы над «торгашами-спекулянтами» жаждала женщина-диабетик. И, разумеется, звучали призывы вспомнить о тех самых «простых людях», которые, оказывается, питаются преимущественно гречневой кашей. Ну а на «сладкое» зрителям предлагалось обсудить отвратительные нравы «капиталистов», которые, собственно, и наживаются на «голоде».

Сюрреализм происходящего был очевиден. Да, диабет — очень трудная и грустная болезнь. Рацион диабетика действительно скромен и избирателен. Потому-то во многих развитых странах гречка продается преимущественно в аптеках. По ценам, действительно регулируемым государством в рамках понятных и очевидных для всех участников рынка соглашений. Если российские диабетики в результате роста цен оказывались в группе риска, власти могли оперативно запустить аналогичную программу. Однако фокус общественного внимания упорно смещался от гречки как повода — к антинародной сущности торгового бизнеса (да и бизнеса в целом) как такового. Мало того, с началом «дефицита» дешевой ядрицы в лексиконе российских чиновников мгновенно появились любопытные определения: «спекуляция» и «экономически не обоснованный рост цен», «необоснованная прибыль» и «взвинчивание цен».

— Тема «роста цен», если честно, так надоела, что уже сил нет ее обсуждать, — говорит Илья Якубсон, президент ГК «Дикси». — Мое профессиональное отношение к тому, что происходит в последние месяцы с ценами на товары, таково. Во-первых, я считаю, что в принципе сам процесс роста цен — абсолютно нормален. Действительно, выдалось аномальное лето. Действительно, была аномальная жара. Действительно — неурожай. Поэтому отмечается нехватка товаров. С точки зрения экономической науки это абсолютно естественный процесс.

Что беспокоит представителей розничной торговли? Прежде всего тот информационный фон, который эту нормальную, вполне рыночную ситуацию ныне окружает.

«Мне не нравится ажиотаж, который возник вокруг повышения цен, — продолжает Якубсон. — Простой пример. Два года назад цена килограмма бананов составляла около 40 рублей. Сейчас — в районе 35 рублей, а еще три месяца назад они стоили от 22 до 26 рублей в зависимости от региона. И колебание цены на бананы (а это самая потребляемая культура сельхозпроизводства, пусть и не нашего, отечественного!) в диапазоне от 1 до 2 долларов не вызывало вопросов. И не было никакого резонанса. А слово «гречка» мы слышим со всех трибун каждый день и не по одному разу. На днях я созванивался с сестрой, и она мне с гордостью сообщила, что купила 20 килограммов гречки! Я был в шоке и спросил: «Сколько вы потребляете гречки в год?» Она задумалась… Говорит: «Ну, килограммов 10». Так зачем покупать 20? Был спровоцирован ажиотаж, и люди побежали в магазины. То же самое уже происходило с солью. Кто-то пустил слух, что «соли нет и не будет». И все стали скупать ее. Притом что в стране уже и огурцы, и помидоры по большому счету перестали квасить!»

— Меня, конечно же, очень беспокоит то, что в условиях такого ажиотажа появляется много политиканов, которые пытаются спекулировать на этой теме, наживать свой политический капитал, выступая с очень непрофессиональными, но такими привычными для уха российского, советского человека лозунгами: где же государственное регулирование цен, наценок? — поддерживает Лев Хасис. — Последний пассаж — идея о том, что наценки не должны превышать 25%. Фактически это призыв к росту цен. Ибо понятно, что в любой розничной торговой сети нет одинаковых наценок на разные товары. И если наиболее продаваемые реализуются с минимальной наценкой (чтобы создавать трафик, для популяризации магазина), то есть и товары, которые продаются с существенно более высокими наценками. Если все это усреднить, то самые дешевые товары, конечно же, подорожают. Это один из примеров. То же самое — с Законом о торговле. Нам запретили брать различные виды бонусов с поставщиков. Раньше доходы, получаемые с поставщиков продукции с высокой добавленной стоимостью, мы могли направить как раз на субсидирование сельхозпродукции. Сейчас такой возможности нет. И мы об этом говорили, но, к сожалению, популисты в тот момент победили. Поэтому очень важно сейчас, когда возникла такая нервозная обстановка, не допустить такого же популизма. Поэтому основной лозунг, который сейчас должен быть актуален, таков: нет – популизму, да — профессионализму.

В результате спекуляций, имевших отношение больше к медийной сфере, чем к агропрому и рознице, страна мгновенно поделилась на два лагеря. Причем те, кто пытался отстаивать интересы «спекулянтов» и «торгашей», оказались по понятным причинам в явном меньшинстве. Кажется, оставалось только крикнуть: «Бей буржуев!» — чтобы подтолкнуть народные массы к разрушительному бунту против тех, кто «продает товары втридорога». Несущественные детали, такие как роль бизнеса в формировании бюджета страны, десятки миллионов созданных рабочих мест, рост зарплат, относительно малый уровень безработицы, коррупция чиновников, а также административные и прочие барьеры, снижающие рентабельность бизнеса и приводящие к росту цен, — в условиях максимального эмоционального накала даже не рассматривались.

Следом за гречкой в центре внимания оказались хлеб (о том, что на себестоимость булок и батонов в России драматическое влияние оказывают цены на сырье и тарифы естественных монополий, почти никто не вспоминал), молоко и другие продукты массового спроса. Общественное «расследование», участие в котором принимало чуть ли не все население страны, показало истинную причину «безобразий». Оказалось, что и сельхозпроизводители, и оптовые поставщики, и розничная торговля — вовсе не альтруисты, добровольно взвалившие на себя задачу «накормить народ», а, как ни удивительно, коммерческие предприятия. Бизнесы, которые стремятся получить (о ужас!) прибыль (за счет тех самых «простых людей»).

— Лично мне казалось, что кто-то намеренно проверяет иезуитскую политтехнологию, тестирует возможность создания в стране революционной ситуации или «перевода стрелок» на назначенного «врага», — заявил «Бизнес-журналу» в приватной беседе один из участников рынка. — Все признаки были налицо. Как-то очень уж быстро возникли и провокаторы, и «враги», и массовая пропагандистская кампания…

Теперь все эти нервные вибрации несколько ослабли. Самое время разобраться в деталях.

«Людям нравится»

Объекты внимания

Евгений Рейзман

советник юридической компании Baker & McKenzi

По «делу гречки» — в связи с резким ростом цены на этот продукт и (или) исчезновением его из свободной продажи — прокуратура может проверять:

соблюдение антимонопольного законодательства (в частности, запрещающего монополистические действия в виде сговора участников рынка с целью повышения цены, в том числе путем ограничения предложения);

соблюдение норм Закона о торговле (в частности, ограничивающего размер вознаграждения ритейлера, то есть магазина или розничной сети, десятью процентами от стоимости поставленного производителем или оптовиком товара).

Кроме того, проверены могут быть соблюдение санитарных и технических норм, действующих в отношении розничной торговли продуктами питания (санитарные книжки продавцов, лицензии, соблюдение СанПинов, разрешения контрольных органов и т. д.), а также множества других норм и правил (включая выполнение положений Трудового кодекса и миграционного законодательства).

«Спекулянтов» обвиняли в том, что на пороге «голода» они имели наглость заботиться о столь низких ценностях, как экономическая эффективность (к которой российский бизнес постоянно призывают) и финансовая устойчивость (хотя всем известно, что слабый бизнес имеет свойство сходить с дистанции, отправляя работников на биржу труда).

Шквал гневных филиппик, обрушившихся в адрес «недобросовестных предпринимателей», многие эксперты именуют не иначе как чистой воды популизмом. Давно известно: тема «неоправданно богатых» и «несправедливо бедных» приятна электорату. Особенно людям старшего поколения. (Которых, кстати, вполне можно понять. Не так-то просто привыкать к новым экономическим условиям на закате жизни. Но разве не функция государства — смягчить тяготы переходного периода для наименее защищенных слоев населения за счет прямой финансовой поддержки?)

«Обществу нравится, когда о нем проявляют заботу, — говорит политолог Алексей Макаркин. — Тем более что в данном случае это было очень несложно сделать». Да и Ирина Ясина, член Совета при Президенте РФ по правам человека, уверена: такой «понятный» разговор на языке потребителей — явная попытка вернуть доверие наименее образованных слоев населения. Людей, которые не разбираются в экономике и не понимают естественных законов, определяющих ее развитие.

Вот только некоторых собеседников «Бизнес-журнала» весьма насторожило одно существенное обстоятельство. Во всей этой масштабной информационной кампании (какие бы цели она ни преследовала) обнаруживалось изрядное количество совсем не «виртуальных» элементов. «Меня очень смущает, что произносившие слова о «спекулянтах», судя по тону, искренне верят в то, что говорят», — отмечает Игорь Николаев, директор департамента стратегического анализа компании «ФБК».

Горох — следующий?

Требования «найти и обезвредить» виновных начали сопровождаться вполне предсказуемыми действиями. Проверки пошли по всем звеньям цепочки: производители, дистрибуция, ритейл… Федеральная антимонопольная служба завела несколько показательных дел против оптовиков. Под прицелом остались и крупные переработчики сельскохозяйственной продукции, а также (что уже традиция) сетевые магазины. Одновременно возник «справедливый вопрос» о подозрительном разбросе цен на одни и те же продукты в разных регионах. Хотя, казалось бы, всем давно известно, что «за морем телушка полушка, да рубль перевоз».

Не отставали и политические партии. Так, «Единая Россия» представила проект «Народный контроль», предполагающий «мониторинг цен» в магазинах с помощью добровольцев-потребителей, которых на сегодняшний момент набралось, по имеющейся информации, более 4 тысяч.

Один из инициаторов проекта, депутат ГД РФ Виктор Звагельский рассказал «Бизнес-журналу», что идея была обусловлена «ростом напряжения на продовольственном рынке, который необходимо стабилизировать в сжатые сроки и избежать циклонического развития наметившегося дисбаланса». При этом некоторые наблюдатели выражали пожелания, чтобы в сферу народного контроля были возвращены как раз СМИ, раздувавшие и провоцировавшие ажиотаж.

Пилотный проект «Народного контроля» действительно показал серьезный разброс цен на одну и ту же группу товаров в различных торговых организациях, зафиксировав в некоторых случаях разницу, превышающую 50%. Правда, в Московской области серьезного разброса цен в ходе первого рейда «контролеры» не обнаружили.

«Как видите, такого рода проверки проводятся очень оперативно, — утверждал Виктор Звагельский. — В них задействованы простые граждане, партнеры проекта, — народные контролеры. Поэтому объективность полученных данных — на очень высоком уровне. Наша цель — защита прав потребителей и, следовательно, своевременное оповещение граждан нашей страны о состоянии цен на определенные продукты. По окончании проверок мы будем направлять сведения о выявленных нарушениях в соответствующие органы, чтобы принимались меры».

Однако возникает вопрос. Кто, где, когда и почему решил, что одни и те же товары в условиях рынка должны стоить одинаково?

Потребитель и без того имеет возможность влиять на цены, как он это делал до сих пор, формируя платежеспособный спрос. Но во время недавнего «кризиса гречки» баланс был нарушен. Под давлением федеральных СМИ покупатели проявили невероятную активность. Баланс нарушился и — цены взлетели еще выше.

— Видимо, наш потребитель излишне нервный и до сих пор страдает всеми советскими фобиями, — рассуждает Ирина Ясина. — Как иначе объяснить тот факт, что люди находят финансовые возможности покупать товар «здесь и сейчас» по любой цене?

По мнению экономиста, если бы цены на гречку для потребителя действительно оказались непосильными, столь ураганный спрос был бы невозможен. В конце концов, эта крупа — не соль и не сахар, она вполне заменяема. Тем любопытнее, что одновременно вырос спрос на замещающие продукты.

«Я недавно был в «Перекрестке», — говорит управляющий партнер компании «Сварог Капитал» Олег Царьков. — Специально изучал полку с гречкой. И не потому, что собирался ее купить, а потому, что было интересно. Так вот: ее там действительно не было. Зато я тут же был оттеснен двумя женщинами с тележками, которые хватали упаковки, стоящие на месте гречки, в том числе перловку и горох. Из чего могу сделать вывод: следующим «дефицитным товаром» будут именно эти крупы!»

Спекулянтов у нас до сих пор ищут среди торговцев и производителей. А может быть, полезнее изучить спекулятивный спрос?

Секрет низких цен

«Гречка — это 3% потребления крупы в стране, — напоминает Евгений Федоров, председатель Комитета ГД РФ по экономической политике и предпринимательству. — Сегодня это главная тема для новостных передач и для заявлений: как же так, цены на крупу подскочили! А год назад подобное произошло с оливками. Но почему-то прошло незаметно. Хотя «в деньгах» этот рынок не меньше, чем сегмент гречневой крупы. Так что ситуация связана больше с атмосферой в обществе, нежели с реальными проблемами. Впрочем, следует учитывать и сознание наших граждан, оставшееся во многом социалистическим. Больше половины людей помнят, как государство «правильно» регулировало цены в советской командно-административной системе. Но в рыночной экономике такие действия приводят к противоположному результату. В России десять лет регулируется рынок торговли лекарственными средствами. Но ежегодный рост цен на товары в аптечных сетях в три раза (!) превышал инфляцию в стране. Все десять лет! Любая попытка государственного регулирования в условиях рыночной экономики приводит к обратным результатам. Это азбука рынка».

Как в таком случае власти могут влиять на цены?

— Для того чтобы цены были низкими, нужно развивать конкуренцию и современные высокоэффективные форматы розничной торговли, — уверен Лев Хасис (X5 Retail Group). — Если посмотреть на тот самый дисбаланс цен, который есть в регионах, то самые высокие розничные цены можно обнаружить как раз там, где мало современных форматов. Например, в Ульяновске. Город относительно небольшой, уровень доходов невысокий, но цены там намного выше, чем в Москве. Просто потому, что туда современные форматы еще не дошли. Было бы там несколько крупных российских или иностранных сетей — цены были бы существенно ниже.

Кроме того, представители сетей напоминают, что развитие современных форматов розничной торговли выгодно государству. Статистические данные, приведенные исполнительным директором Ассоциации компаний розничной торговли (АКОРТ) Ильей Белоновским на недавнем Саммите Retail Business Russia, показательны: «Мы сопоставили данные с сайтов Минфина и ФНС и выяснили, что на каждый рубль товарооборота крупнейшие сети выплачивают налогов в 2,5–3 раза больше, чем составляет общий показатель по всей рознице в стране. Три крупнейшие продуктовые сети России занимают в стране долю в 3,4% рынка, а приносят в бюджет страны 9,5% налоговых поступлений».

— Нужно различать регулирование рынка и регулирование отношений между его участниками, — призывает Лев Хасис. — Это не одно и то же. Мы против того, чтобы регулировать отношения между участниками рынка. Но, конечно, государство должно макроэкономическими инструментами участвовать в том, чтобы рынок был стабильным. Это и зерновые интервенции, и таможенно-тарифное регулирование… Все это — в руках государства.

Агент влияния

В сложившихся условиях государство обладает множеством инструментов, позволяющих влиять на ценообразование макроэкономическими методами. Борьба с коррупцией, устранение административных барьеров, гибкая система налогообложения, прямая поддержка потребителя… Однако пока варилась гречневая бурда, в центре обсуждения оказывалась почему-то маржа участников рынка, причем сама по себе, так сказать, «без лишних деталей».

Между тем в числе куда более эффективных (по сравнению с регулируемым ценообразованием) способов, позволяющих помочь потребителю тратить поменьше денег, старший научный сотрудник Академии народного хозяйства Вадим Новиков называет снижение таможенных сборов, которые в конечном счете компенсируются за счет кошельков граждан. «Сейчас эти пошлины аномально высоки, — говорит Новиков. — В среднем они составляют четверть от ввозной стоимости товаров. Особенно это касается сельскохозяйственной продукции».

ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО И СЕЛЬХОЗПРОИЗВОДИТЕЛИ, И ОПТОВЫЕ ПОСТАВЩИКИ, И РИТЕЙЛЕРЫ — ВОВСЕ НЕ АЛЬТРУИСТЫ, ДОБРОВОЛЬНО ВЗВАЛИВШИЕ НА СЕБЯ ЗАДАЧУ «НАКОРМИТЬ НАРОД», А КОММЕРЧЕСКИЕ ПРЕДПРИЯТИЯ

По подсчетам экономиста, при среднем уровне тарифа в 23% на дефицитную ныне продукцию в бюджет за счет потребителей попадает 140 млрд рублей ежегодно. А общие потери потребителей составляют около 560 млрд в год. «Это примерно половина тех средств, которые государство тратит на армию», — дает сравнительную оценку Новиков.

Расходы потребителей могли бы быть ниже и в случае с продуктами отечественного производства. Исполнительный директор Роспродсоюза Александр Кузьмин утверждает, что в структуре себестоимости российских продуктов та ее часть, на которую прямо влияет государство, до сих пор весьма велика. А по сравнению с продукцией европейских и азиатских компаний эта доля на 40% выше. Речь, разумеется, идет о «взвинченных» ценах на тепло, электроэнергию, топливо и высоких транспортных тарифах, не говоря уже об административных барьерах, преодоление которых также требует изрядных средств. Этот порочный круг замыкают все прочие траты производителей, что приводит к росту отпускных цен.

Логистика в России на 20% дороже, чем в Европе. И кто-то должен оплачивать эти издержки. В этом смысле ритейлеры — последние участники цепочки, которым доверен предпринимательский риск продажи товаров конечным потребителям. В чем тогда смысл народного мониторинга цен? Или контролеров скоро поставят в кабинетах, где производители договариваются о ценах со сбытовиками? И не лучше ли направить контролеров туда, где с бизнеса взимается административная рента? Или туда, где нет дорог, а значит, доставка товара действительно обходится втридорога? Вопросов много. И все они не из простых.

Все эти детали и формируют в итоге ценник, который видит потребитель. Но что дальше? Вывесить рядом с каждым продуктом информационный листок, объясняющий всю экономическую (а скорее даже внеэкономическую) подноготную, — как это делают производители детских игр, заботливо вкладывающие в упаковку правила игры?

Политэкономия

Вульгарные обсуждения экономических вопросов, как и директивные методы их решения, давно доказали свою полную беспомощность. Если государство назначает фиксированные цены, товары с невиданной прытью исчезают с прилавков и начинают продаваться из-под полы за те деньги, которые готов отдать потребитель. Мало того, и производители, и оптовики, и розничные продавцы начинают в такой ситуации действовать от противного, выжимая маржу «задом наперед» — путем снижения качества, использования более дешевых ингредиентов и заменителей. И тогда действительно начинается криминал. Поскольку бизнес, имеющий дело со «спущенной сверху» ценой, — более не бизнес, а калека.

— Если говорить о том, что цена на продукт в магазине почти не должна отличаться от стоимости продукта, которую мы получаем на поле, то это фактически означает, что в супермаркет следует привести корову и тут же, с колес, продавать недорогое молоко, — поясняет глава группы компаний «Амбика» Михаил Орлов.

Никто не спорит: административные меры, способствующие компенсации рыночных перекосов, должны применяться. Но есть разница между тонким тюнингом рыночной машины и попытками «исправить» ее при помощи кувалды. «Почему в проверках задействована прокуратура, а, к примеру, не какие-то структуры, имеющие отношение к ФАС или Минэкономразвитию?» — недоумевает генеральный директор сети гипермаркетов «Азбука Вкуса» Владимир Садовин.

Действительно, что будут делать прокуроры с выявленной разницей цен? Ответить на этот вопрос проще, если считать происходящее акцией устрашения, а не рядовой проверкой законности действий коммерчески независимых участников рынка. В целом устрашение — тоже инструмент. Но защита от него со всей очевидностью приведет к расходам бизнеса на «оборону». И заплатит за это снова покупатель.

Представители делового сообщества за формирование понятных правил игры. Мало того, бизнес (как ни удивительно) вовсе не против идеи участия властей в процессе ценообразования. Но опять-таки — при помощи макроэкономических средств. Весь вопрос в методах и средствах. Ведь в гречневом угаре от предпринимателей требовали того, что они делать не обязаны.

В развитых странах участие государства в процессах ценообразования на сельскохозяйственную продукцию весьма велико. Но разница в том, что все участники одинаково хорошо понимают формат взаимоотношений. Например, во Франции за сахарную свеклу отвечает… премьер-министр. Мало того, ежегодно высокий государственный чиновник назначает цену на этот продукт. Но, во-первых, делает он это не постфактум. А во-вторых, учитывает при этом интересы не только потребителей, но и такого (не менее значимого!) социального слоя, как фермеры.

Михаил Орлов поясняет: французский премьер, выступающий в роли арбитра, с командой профессионалов ежегодно осуществляет мониторинг этого рынка с точки зрения предложения и спроса. И фактически определяет допустимую маржу на продукт. В случае перепроизводства (когда, предположительно, продукты должны стать дешевле и даже эффективные фермеры могут обанкротиться) цена назначается в пользу фермера. Если же случается засуха или происходят иные катаклизмы, влияющие на урожай, — в пользу потребителя. Но снова с учетом интересов фермерства, в сохранении которого заинтересовано государство.

В РАЗВИТЫХ СТРАНАХ УЧАСТИЕ ГОСУДАРСТВА В ПРОЦЕССАХ ЦЕНООБРАЗОВАНИЯ ВЕСЬМА ВЕЛИКО. НО РАЗНИЦА В ТОМ, ЧТО ВСЕ УЧАСТНИКИ ОДИНАКОВО ХОРОШО ПОНИМАЮТ ФОРМАТ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ

Есть ли вероятность, что цены на гречку продолжали расти не только в результате спровоцированного телевидением ажиотажа, но и в силу действий заинтересованных лиц, «скрывающих» популярный продукт в своих элеваторах? Вполне. «Мы живем не в идеальном мире, — допускает Андрей Даниленко, глава правления Национального союза производителей молока. — Почему человек произошел от обезьяны? Прежде всего — в силу своих амбиций. Мы все время хотим чего-то добиваться. И не всегда справедливым путем. Поэтому государство совершенно правильно подает сигналы о том, что безнаказанных действий быть не может. При этом мы можем, конечно же, тешить себя тем, что меры, которые принимает власть, несовершенны. Но кто должен влиять на коррекцию этих действий? Думаю, только бизнес. А он в таких вопросах зачастую довольно апатичен».

При этом Даниленко напоминает: с одной стороны, советский опыт красноречиво показал, что тотальный государственный контроль неэффективен. С другой — общемировой кризис убедительно напомнил, что полное отсутствие контроля также опасно.

Так где же выход? Даниленко предлагает искать золотую середину и делать ставку на самоконтроль: «Я считаю, что бизнес должен сам создавать правила игры и собственноручно отслеживать соблюдение этих правил. В партнерстве с государством и с учетом прав потребителей, но — самостоятельно. Нужен «тройственный союз». Нужны саморегулируемые организации. За нас государство ничего не решит. Поэтому иждивенчества в этом вопросе быть не должно!»

Вскрытие показало

В числе ритейлеров, которые подверглись проверке, — премиальная сеть «Азбука Вкуса». Строго говоря, проверять магазины этой компании — дело довольно благодарное. Поскольку продукты здесь дороже, чем в сетях экономкласса.

«В принципе, происходящее можно расценить как обычную проверку, — размышляет Владимир Садовин. — Нас проверяют каждую неделю. Но меня удивляет выборочность информации, которая появилась после этого. Например, было рассказано о «гречке с наценкой 74%». Но это была импортная гречка! А что касается отечественной, то мы покупаем самую качественную. И наценка на этот продукт у нас не более 20%».

Несмотря на высокие цены в своих магазинах (что определено премиальной концепцией этого бизнеса), спекулянтом Владимир Садовин себя не считает. «Бизнес — это долгоиграющий процесс, в отличие от спекуляции, которая, вероятно, предполагает использование какого-то момента», — говорит он.

В том-то и проблема. Все эти разговоры о «спекуляции» и явная путаница в терминологии, смешавшая понятия «бизнесмен» и «мошенник», снова превращают предпринимателей в «отрицательных персонажей». Тем более что слово «спекуляция» в нашей стране исконно носит негативный оттенок.

Между тем происходит оно от латинского speculatio, что означает «выслеживание, высматривание». Среди его англоязычных значений также «размышление» и «догадка». И уже во вторую очередь спекуляция означает куплю-продажу с целью извлечения прибыли. Вне каких бы то ни было этических подтекстов. И только в русском языке спекуляция — это «расчет, умысел, направленный на использование чего-либо в корыстных целях».

Именно этот переносный смысл в свое время лег в основу статьи 154 Уголовного кодекса РСФСР. За «скупку или перепродажу товаров или иных предметов с целью наживы» советский УК предписывал наказывать лишением свободы на срок до двух лет или, в качестве эквивалента, — исправительными работами в течение года и штрафом до 300 рублей (приличные деньги для того времени). А вот за спекуляцию в виде промысла или в крупных размерах полагалось наказание на срок от двух до семи лет с конфискацией имущества. Поскольку в данном случае речь шла об экономической конкуренции с государством, обладавшим исключительными монопольными правами.

В современном законодательстве РФ «спекуляция» не фигурирует. Но в обиходе — осталась.

В КОНЦЕ АВГУСТА РЕГУЛИРОВАНИЕ ЦЕН МОЖНО БЫЛО ВВЕСТИ В 45 РЕГИОНАХ СТРАНЫ, ГДЕ РЕЗКО ПОДОРОЖАЛА ГРЕЧКА, НО ЭТИМ ПРАВОМ ВЛАСТИ НЕ ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ФЕРМЕРЫ СОБРАЛИ ВПОЛНЕ ПРИЛИЧНЫЙ УРОЖАЙ ГРЕЧИХИ

— К сожалению, исторически в нашей культуре не было большого уважения к людям торгующим, — объясняет Максим Протасов, председатель совета директоров холдинга «ПомидорПром». — И это очень больное место. Нужно менять психологию людей, объясняя, что само по себе занятие бизнесом престижно. А спекуляция — это некорректное определение торговли, цель которой состоит в максимизации разницы между ценой покупки и продажи товара.

В экономическом смысле каждый предприниматель — спекулянт. Андрей Даниленко подчеркивает: смысл предпринимательства как раз и заключается в том, чтобы «догадаться», чт'о сегодня дешево, а завтра подорожает. «Предпринимательством, в моем представлении, является любое дело или услуга, которая требует трудозатрат, — говорит Даниленко. — Перевез ли ты что-то из одного места в другое или отобрал из «плохого» «хорошее», продав это потом дороже, — не важно. Другое дело — мошенничество, которое связано с обманом. Когда, например, кто-то говорит, что товаров нет, а они на самом деле есть. Или же если кто-то неправильно указывает, из чего сделан продукт. Это уже совсем другое дело».

Еще одно печальное наследие прошлого — привычные попытки назначить «крайних». Вот почему эксперты уверены: «за гречку» в России обязательно кто-нибудь ответит. Впрочем, скорее всего, дело ограничится просто штрафами. Большевики со спекулянтами обходились куда более сурово. В Российской империи с ними тоже не церемонились. Да и прежде властители строго следили за тем, чтобы предприимчивые люди держали себя в рамках. Например, император Диоклетиан прославился своей особенной неприязнью к спекулянтам. Для того чтобы искоренить это пагубное явление, он повелел на каждом рынке рядом с прилавками разместить штатных палачей, которые наказывали спекулянтов: подвергали их жестокими телесным наказаниям, а особо злостным нарушителям отрубали головы. «Но надо сказать, что даже такой твердокаменный язычник и суровый солдат, имеющий большие возможности, победить спекуляцию не смог»,— иронизирует Алексей Макаркин.

Что это было

Оценивая обсуждаемые события, многие собеседники «Бизнес-журнала» приходят к мысли, что «дело гречки» действительно чистой воды спекуляция. В сугубо экономическом, незамутненном смысле.

— То, что происходило, вполне нормально, — уверяет Вадим Новиков. — Нет ничего удивительного, что цены растут. С точки зрения экономики естественно: когда количество продукции уменьшается, цены поднимаются. При этом «сговор» здесь маловероятен, так как гречку производит очень большое количество субъектов.

По мнению Игоря Николаева, для повышения цен были вполне объективные основания. А о «спекуляции» в переносном смысле можно было бы говорить, если бы дело не касалось производителей. «Ведь сам производитель продает этот товар по большей цене, что с экономической точки зрения тоже вполне оправданно», — напоминает эксперт.

Так что же, предприниматели безвинно пострадали? Не будем впадать в крайности. Спекулятивная «в дурном смысле слова» составляющая и правда имела место. «У нас вся экономика до сих пор спекулятивна по своей сути, — говорит Игорь Николаев. — По данным Росстата, доля предприятий оптовой торговли, которые занимаются перепродажей, в стране в три с половиной раза больше, чем у розничных. Но в принципе, с учетом текущего состояния нашей экономики, это тоже нормально. Это всего лишь следствие 90-х, когда на рынке было запредельное количество перепродавцов».

Так может быть, все дело в том, что государство стремилось просто-напросто сократить посредническое звено, избавить товаропроизводящую систему от чрезмерного засилья оптовиков? Что же, все может быть. Но тогда действовать нужно было, по-видимому, иными способами. Например, поддержать производителей, среди которых предприятия сельского хозяйства, как наиболее уязвимой отрасли, занимают особое место.

«Субсидируйте эти компании! — призывает Михаил Орлов. — Уменьшайте налоги! Освобождайте фермеров от всех налогов! Давайте кредиты не на восемь лет, а на тридцать. И с низкими процентами, как это делал Петр Столыпин! И тогда вы увидите, что ферм станет намного больше, а когда они объединятся, то смогут сами регулировать свои цены и договариваться с крупными переработчиками! То есть перекупщиков, так называемых «ужасных спекулянтов», станет меньше!»

Вместо послесловия

Зима 2001 года в американском штате Коннектикут выдалась чрезвычайно снежной. Осадков выпало настолько много, что сугробы достигали метровой высоты. И вот что сделали американские коммунальные компании при полной поддержке профсоюзов, в которых состоят дворники. Они увеличили стоимость своих услуг до 100 долларов в час.

Как отреагировало американское правительство? Никак. «Вероятно, американское правительство могло обвинить дворников в «ценовом сговоре» и заставить их снизить цены, тем самым защитив американских граждан, — размышляет Вадим Новиков. — Но оно этого не сделало. Ибо то, что выглядит «сверхприбылью» с точки зрения нескольких аномально снежных дней, является заурядной прибылью с учетом множества бесснежных зим. Повышенный заработок в эти дни является стимулом для коммунальщиков поддерживать свою снегоуборочную технику в рабочем состоянии на протяжении всего оставшегося времени».

Кто выиграл от «охоты на ведьм», утаивающих гречневую крупу и задирающих цены? Похоже, никто. Цены в условиях рынка, как ни крути, будут подчиняться рыночным же законам — кроме тех товаров, которые, согласно закону, относятся к особым группам. Население накупило много лишней крупы. И вскоре производители начнут «удивляться» тому, что сети заказывают все меньше гречки, поскольку потребитель запасся надолго. Вероятно, затем цены пойдут вниз. Но это никого не обрадует. Скорее, расстроит тех, кто скупал «дефицит» по высокой цене в преддверии мифического «голода», объявленного с телеэкранов. Имидж предпринимателей, разумеется, снова упал ниже плинтуса. Что наверняка зафиксируют опросы общественного мнения. Так что бенефиты получат разве что борцы за «народное дело».

По оценкам Игоря Николаева, «неправильная диагностика болезни» в ближайшей перспективе может привести к дефициту отдельных групп продуктов, росту цен и повышению инфляции. По его прогнозам, к концу года инфляция уже составит 9% по сравнению с 2009-м. «Притом что рост экономики и без того заторможен объективными событиями, связанными с кризисом, мы еще больше будем вползать в стагфляцию. А с высокой инфляцией выползти из стагнации невозможно», — предупреждает эксперт.

А что бизнесмены? Похоже, им не привыкать. «Разве что… зачем обзывать нас нехорошими словами? — спрашивает Александр Кузьмин. — Предпринимателей в стране и так не много…»

P.S. Виноватых все-таки нашли. 21 сентября заместитель руководителя ФАС Андрей Кашеваров сообщил президенту, что в повышении цен на гречку виноваты оптовики. Антимонопольная служба выяснила, что к неоправданному росту цен на гречневую крупу приводят «четкие сговоры в оптовом звене». Нарушители могут быть оштрафованы на сумму до 15% от оборота. Ритейлеры тоже стали фигурантами антимонопольных дел. Так, в Петербурге УФАС подозревает в согласованном повышении цен почти все крупные сети. За июль–август гречка в городе подорожала вдвое. Правда, розничные игроки винят в происходящем поставщиков.

P.P.S. На основании положений Закона о торговле правительство может установить в отдельных регионах предельные розничные цены на социально значимые товары, если они подорожают более чем на 30% за месяц. По данным МЭР, технически в конце августа регулирование цен можно было ввести в 45 регионах страны, где резко подорожали гречневая крупа, пшеничная мука и капуста. Однако этим правом власти не воспользовались.

А 24 сентября на заседании рабочей группы по реализации Закона о торговле было принято решение, что цены на социально значимые товары регулироваться не будут. Участникам заседания удалось убедить первого вице-премьера Виктора Зубкова, что необходимости в этом нет. Для контроля цен решено использовать более либеральные механизмы: мониторинг цен на продукты по всей цепочке — от производителя до прилавка магазина, снижение барьеров для импорта.

Учебная ситуация 7‑55 $TOP-10

Наталья Ульянова , опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №1 от 12 Января 2011 года.

В ДЕКАБРЕ 2010 ГОДА КОМПАНИЯ «ЭРНСТ ЭНД ЯНГ» ЗАВЕРШИЛА ПОДГОТОВКУ ОЧЕРЕДНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ БИЗНЕС-РИСКОВ, С КОТОРЫМИ В СВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СТАЛКИВАЮТСЯ ОРГАНИЗАЦИИ ВО ВСЕМ МИРЕ.

Рейтинг и комментарии экспертов свидетельствуют: ситуация неопределенности, в которой пребывает деловое сообщество начиная с 2008 года, заставила игроков рынка кардинальным образом пересмотреть свое отношение к факторам, оказывающим непосредственное влияние на устойчивость бизнеса. Для того чтобы успешно развиваться, предприятиям теперь приходится постоянно «выходить» за пределы своего сегмента и тщательно отслеживать состояние внешней среды — от законотворческой активности властей и ожиданий партнеров до демографических, экологических и социальных условий. Между прочим, «риск социальной ответственности» в этом году впервые вошел в десятку ключевых угроз.

Эксперты «Эрнст энд Янг» уверены, что в России процесс управления рисками во все меньшей степени напоминает хаос и постепенно превращается в целостную систему. По крайней мере, в крупных компаниях появляются подразделения, отвечающие за исследование и прогнозирование угроз, хотя еще недавно руководители рассматривали такого рода вопросы лишь в качестве элементов «обязательной программы» при составлении корпоративной отчетности — в случае выхода на IPO. Необходимые графы «заполнялись», но формально, так что управление рисками присутствовало лишь на бумаге.

Большинство рисков, сопутствующих международному бизнесу, актуально и для российских предпринимателей. Однако, по мнению аналитиков «Эрнст энд Янг», условия развивающейся экономики нашей страны формируют набор угроз, все еще выходящий за пределы международной «десятки». Так, в списке ключевых проблем отечественного бизнеса по-прежнему фигурируют неспособность внедрять инновации, низкий уровень инфраструктурной зрелости, отсутствие внятно артикулированного спроса на новые технологии, высокие налоговые риски и очевидная необходимость снижения затрат.

Бизнес-риски в России

Несоответствие законодательным требованиям

Проблему все более вероятного несоответствия деятельности компаний требованиям законодательства представители международного бизнес-сообщества дружно поставили на первое место рейтинга «Эрнст энд Янг». Возможно, это следствие чрезвычайно активного применения властями методов «ручного управления» в условиях затянувшейся рецессии. Как бы то ни было, ныне компании в большей степени, чем в 2009 году, опасаются чрезмерного вмешательства государства в свои «внутренние дела» (прежде всего это касается финансового сектора).

Серьезную обеспокоенность респондентов в 2010 году вызывало и несовершенство нормативно-правовой базы, подвергавшейся реформированию в стремлении купировать последствия финансово-кредитного кризиса. «Попытка правительств разных стран скоординировать свои действия может закончиться неудачей и привести к появлению несогласованных, противоречащих друг другу нормативных требований», — полагают авторы исследования, рекомендуя компаниям учитывать подвижность законодательства и упреждать появление новых нормативных актов в своей стратегии, не дожидаясь их вступления в силу.

Для российских предприятий зависимость от законодательных новаций — вопрос особенно актуальный. Оценивая нарастающие риски такого рода, эксперты «Эрнст энд Янг» прежде всего указывают на закон «Об акционерных обществах», который не всегда выполняется российскими компаниями, в частности в области соблюдения прав миноритарных акционеров. Наиболее распространенные нарушения — отсутствие согласования с миноритариями существенных сделок и снижение дивидендов вследствие «искусственных» убытков от деятельности компаний. Именно эти обстоятельства позволяют старшему менеджеру отдела услуг в области бизнес-рисков в СНГ компании «Эрнст энд Янг» Александру Шитову сделать вывод: акционерный рынок в России остается все еще довольно неразвитым.

Следует заметить, что до сих пор и сами миноритарии в России (прежде всего физические лица) не склонны нарушать сложившийся порядок и очень редко требуют справедливости через суд. Но в скором времени все может измениться, так как рядовые акционеры постепенно повышают уровень своей «профподготовки», а кроме того, есть вероятность ужесточения законодательства в области корпоративного управления. Все это — источник пока латентных рисков для акционерных обществ: в борьбе за свои права миноритарные акционеры могут начать в массовом порядке блокировать важные для компании сделки.

Другой «законодательный» риск, роль которого в деловом сообществе все еще принято недооценивать, связан, по мнению Александра Шитова, с невыполнением подавляющим большинством российских предприятий экологических норм. В первую очередь речь, разумеется, идет о компаниях нефтегазового сектора, менеджмент которых позволяет себе закрывать глаза на проблему утилизации попутного газа, частые розливы нефти и переработку отходов.

По старой, «советской» памяти представители сырьевого сектора продолжают закапывать отходы производства, что приводит к появлению «шламовых амбаров», которые, вопреки принятой международной практике, не утилизируются. Впрочем, нарушителей «зеленого» законодательства достаточно и в других сегментах российского рынка.

Аналитики «Эрнст энд Янг» предсказывают: в дальнейшем невнимание к требованиям принятых, но не исполняемых законов в сфере охраны окружающей среды может стать поводом для огромных штрафов и даже принудительных сделок по слиянию и поглощению. Тем более что подобные примеры в российской практике уже были.

Доступ к кредитным ресурсам

да опустился на второе место в связи с чрезвычайной подвижностью законодательной среды. Но почему он остается одним из ключевых? Все дело в нарастающем беспокойстве, вызванном нестабильностью государственного сектора в целом. Ведь наличие прямой или косвенной поддержки со стороны властей для многих компаний является залогом сохранения доступа к кредитам. Особенно сильно участников исследования волнуют последствия беспрецедентного роста государственного долга. Прежде всего речь идет о переживаемых Грецией проблемах, которые могут рикошетом затронуть и другие государства еврозоны. Этот риск, как предсказывают эксперты «Эрнст энд Янг», может сохраняться в течение длительного времени и будет оказывать влияние на стоимость кредитов.

Для российских компаний, по мнению Александра Шитова, этот риск менее актуален, поскольку государственный долг Российской Федерации, как известно, относительно невелик.

«В нашей стране довольно много государственных денег, которые пришли в банковскую сферу, — полагает Шитов. — Поэтому доступ к кредитам есть. Проблема России заключается скорее в неадекватных ставках: кредитование в разы дороже, чем в развитых странах. И это обстоятельство в немалой степени влияет на возможности компаний в области инновационного развития. Кроме того, в случае получения кредитов в валюте увеличиваются курсовые риски, вызванные высокой волатильностью курса доллара. Вот почему многие компании финансируют свое развитие с использованием различных финансовых инструментов, а не кредитования».

Медленное восстановление или угроза второй волны кризиса

«Негативные последствия кризиса в Греции, неприятности в еврозоне и проблемы суверенной задолженности создают реальные предпосылки для второй волны кризиса», — отмечают авторы исследования. А Десмонд Лэчман, научный сотрудник Американского института предпринимательства, опасается, что проблемы еврозоны могут стать причиной очередной волны кризиса в США. Вероятный сценарий: повышение курса доллара по отношению к евро способно привести к снижению экспортного потенциала США, а также вызвать рост стоимости заимствований для американских компаний и домохозяйств. Подобных потрясений американская экономика может не выдержать.

«Кризис еврозоны вызывает тревогу, поскольку разворачивается на фоне обостряющегося бюджетного дефицита в промышленно развитых странах в целом и в Японии, США и Великобритании в частности, — говорит Лэчман. — Это ограничивает пространство для маневра в налогово-бюджетной политике в случае возобновления рецессии, что делает угрозу глобальной дефляции вполне реальной».

В России экономика восстанавливается несколько быстрее, чем в европейских странах. К нам снова пошли западные инвестиции. Кроме того, в стране более высокими темпами, чем можно было ожидать, реанимируется производство. По мнению Александра Шитова, риски медленного восстановления экономики России в первую очередь касаются банковского сектора. «Во многом это связано с объективной избыточностью банков в России, — делает важное дополнение Шитов. — Их намного больше, чем в развитых странах».

Кадровая политика

Риски, провоцируемые сложностями на рынке человеческого капитала, поднялись по итогам 2010 года в международном рейтинге «Эрнст энд Янг» на три пункта. Исследователи объясняют такой результат влиянием сразу нескольких факторов. Среди них — сокращения персонала и реструктуризация компаний в период кризиса, а также грядущий выход на пенсию квалифицированных кадров, родившихся в период демографического взрыва (на фоне нынешней печальной демографической ситуации, о которой совсем недавно подробно писал «Бизнес-журнал»).

Все более острой проблемой для международных компаний оказывается нарастающий дефицит квалифицированных кадров во многих областях. Как и в России, в развитых странах остро стоит вопрос нехватки инженеров. Оказывается, за границей студенты также предпочитают готовить себя вовсе не для реальной экономики. По мнению Найджела Лукаса, консультанта в сфере ТЭК и электроэнергии, дефицит человеческого капитала — существенная угроза для дальнейшего инновационного прорыва развитых стран.

Ситуация на российском кадровом рынке во многом повторяет интернациональные тренды. По мнению Галины Малошенко, партнера «Эрнст энд Янг», демографический спад в нашей стране сопровождается разрывом поколений, а также дефицитом представителей целого ряда профессий, имеющих прямое отношение к реальному сектору, но утративших свою актуальность в 90-е. В итоге Россия, провозгласившая приоритет инновационного развития, испытывает дефицит инженеров. «Даже молодые специалисты, приходящие на производство, не способны компенсировать потери от отсутствия преемственности, которая обеспечивает непрерывность развития отраслей и экономики», — констатирует Малошенко.

Ситуацию усугубили массовые увольнения специалистов в России. Ведь сокращения в российских компаниях составили примерно 30–40%. Теперь же, когда экономика начала восстанавливаться, предприятия столкнулись со снижением эффективности бизнеса, в том числе из-за необходимости заполнения открытых вакансий и неизбежного повышения зарплаты для новых сотрудников.

Ведение деятельности на развивающихся рынках

Для зарубежных компаний в 2010 году этот риск стал одним из ключевых, хотя прежде он вообще не фигурировал в десятке ключевых позиций, фиксируемых «Эрнст энд Янг». В чем дело? Несмотря на то что экономики развивающихся стран пострадали не столь существенно по сравнению с развитыми державами, нестабильность (прежде всего политическая) поставила под угрозу развитие на этих рынках бизнеса компаний, которые и без того оказались куда более уязвимыми во время кризиса.

«Ряд руководителей опасаются, что постоянная критика глобализации может в итоге привести к резкому росту общественного недовольства, а повышение торговых барьеров — воспрепятствовать реализации глобализационной стратегии», — заключают исследователи. В числе трудностей, с которыми сталкиваются игроки на новых рынках, Пол Кларк, руководитель группы «Эрнст энд Янг» по оказанию услуг в области страхования в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, называет несколько факторов. Это специфичность страховой деятельности в развивающихся странах, особенности деятельности самих игроков (которые, как и страховщики, зачастую должны действовать в рамках совместных предприятий, причем с миноритарной долей), завышенные ожидания, а также чужеродность.

По мнению Александра Шитова, для российских компаний этот риск также играет большую роль и напрямую связан с особенностями национальных экономик и рынков Ирака, Южной Америки и Африки, которые активно осваивает отечественный бизнес. «Проблема заключается в затруднениях с местными законами и национальными особенностями экономик, что может привести к частичной или полной потере инвестиций, — говорит Александр Шитов. — Развивающиеся рынки всегда несут в себе подобные риски в силу своей нестабильности».

Одна из главных опасностей для компаний, работающих на зарубежных рынках, связана с программами национализации в нефтедобывающих странах, которые имеют обыкновение сопровождать повышение стоимости нефти. Основными рецептами по управлению риском работы за рубежом эксперты «Эрнст энд Янг» называют поиск местных ресурсов и правильное позиционирование компании в глазах местной администрации.

Сокращение затрат

Актуальность этого риска остается в силе на международном рынке. Больше всего респондентов «Эрнст энд Янг» беспокоят динамика цен на сырьевые товары и угроза ценовых войн со стороны национальных компаний развивающихся стран, имеющих низкую стоимость производства. Все это ведет к необходимости более тщательного анализа структуры затрат. Вместе с тем компании опасаются, что чрезмерный контроль затрат может привести к снижению качества и потере клиентов.

Для России этот риск не менее важен. Когда разразился кризис, напоминает Александр Шитов, российские компании также начали активно снижать свои затраты. Прежде всего — за счет фонда оплаты труда и производственных издержек. От поставщиков заказчики требовали замораживания или уменьшения цен, что повлекло за собой угрозу потери качества товаров и услуг. «В случае снижения уровня инвестиций в НИОКР усиливается вероятность падения конкурентоспособности компаний, — добавляет Шитов. — Особенно это важно для технологичных отраслей, в частности автомобильной. Ключевая рекомендация связана с анализом затрат, оптимизацией бизнес-процессов, а также работой с поставщиками, которые, точно так же оказавшись перед необходимостью снижения затрат, могут поставлять некачественные компоненты. Кроме этого, уменьшение затрат сдерживает инвестирование в инновационное развитие и снижает капиталовложения, что обостряет проблемы устаревания основных фондов».

Выход новых игроков на рынки

В развитых странах актуальность этого риска снизилась по итогам 2010 года на два пункта. В частности потому, что экспансия со стороны представителей развивающихся рынков несколько сократилась после финансового кризиса. Кроме того, как заключают эксперты, «новым» международным компаниям пришлось потратить немало ресурсов, чтобы адаптироваться к собственному быстрому росту, тогда как традиционные игроки в целом ряде отраслей получили возможность за это время усовершенствовать бизнес-процессы и тем самым упрочить свои позиции.

Что же касается российских компаний, то здесь главная угроза исходит от китайских предприятий, продолжающих освоение рынка РФ. Автомобильный рынок, нефтегазовая отрасль, производство электроники, ритейл… Список постоянно растет. А в скором времени, по мнению экспертов «Эрнст энд Янг», китайские компании появятся и в российском ИТ-секторе.

«Если несколько лет назад над имперскими планами китайских компаний многие посмеивались, — замечает Александр Шитов, — то за последние пять лет производители из КНР сделали огромный скачок, поставляя если не лучшую, то по крайней мере сопоставимую по качеству продукцию. В силу низкой себестоимости (экономии на оплате труда) китайские товары очень конкурентны. А о постоянном повышении качества говорит тот факт, что они не стесняются копировать и использовать передовые технологии».

Радикальная экологизация

Уступив место более «насущным» проблемам, этот риск для международных компаний потерял былое значение. По мнению экспертов «Эрнст энд Янг», государственное регулирование в сфере экологии пока является долгосрочной проблемой для большинства сегментов. И все же компании вынуждены увеличивать инвестиции в программы, способствующие снижению зависимости от «зеленого» фактора.

Любопытно, что международные компании видят в экологизации не только риски, но и возможности. Они связаны как с повышением репутации, так и с маркетинговым преимуществом, обусловленным изменением отношения к экологии самих потребителей. «Например, в секторе недвижимости растет спрос на здания нового поколения, позволяющие снизить выброс парниковых газов и потребление энергии, — отмечают авторы исследования. — Аналогичным образом возможности для компаний сектора связи увеличить доли рынка могут скрываться в интеллектуальных сетях, телефонных аппаратах с низким уровнем потребления энергии и более энергоэффективном аутсорсинге».

В России этот риск пока находится в «средней зоне». Но аналитики предсказывают повышение его влияния по мере приближения России к ВТО и международным принципам управления. Штрафы по отношению к компаниям, пренебрегающим этим риском, будут расти. Ведь государство, скорее всего, не преминет использовать этот ресурс для пополнения бюджета.

По мнению Ксении Лещинской, руководителя отдела услуг в области устойчивого развития по странам СНГ компании «Эрнст энд Янг», значение экологических вопросов для добывающих компаний и вообще для любых экологически опасных производств будет расти из-за давления со стороны государства, которое стало уделять пристальное внимание этой теме. Впрочем, Лещинская обнаруживает в рассматриваемом контексте не только политические факторы: «Это объясняется и инстинктом самосохранения. Использование природоохранных технологий, экономия воды и энергии, предотвращение загрязнения — необходимые условия устойчивого развития страны в целом».

Социальная приемлемость и корпоративная социальная ответственность бизнеса

В «десятке» «Эрнст энд Янг» это новый риск. По мнению экспертов, его появление — одно из следствий финансового кризиса. Таким образом, к проблемам, которые встают перед игроками глобального рынка, добавилось формирование лояльности к компаниям и даже правительствам, а также повышение прозрачности их деятельности. Вопросы, которые интересуют общество, прежде всего обращены к банкам (во время кризиса их упрекали в обогащении за счет клиентов и налогоплательщиков), управляющим компаниям и правительствам. Не менее остро этические проблемы стоят перед игроками горнодобывающей, металлургической, нефтегазовой отраслей, а также производства атомной энергии.

В качестве примера нетипичного подхода к снижению этого риска исследователи называют инновационный проект одной электроэнергетической компании, которая планирует построить ветровую турбину для местного сообщества. Для жителей вырабатываемая энергия будет бесплатной, а доходами сообщество сможет распоряжаться по своему усмотрению.

Для российских компаний роль этого риска будет также возрастать. Разумеется, многие ведущие отечественные предприятия и сегодня готовят свои социальные отчеты (что характерно, они являются частью ежегодных финансовых отчетов). Но, по мнению Галины Малошенко, эти документы обычно носят формальный характер. А действия, описываемые в таких отчетах, до сих пор ограничены стандартным набором мероприятий для пенсионеров, инвалидов и детей. При этом, как отмечают эксперты, даже для представителей крупного бизнеса социальная ответственность не является значимой и не становится ни предметом анализа, ни частью стратегии.

Управление союзами/альянсами и исполнение сделок

Роль этого риска для всего глобального делового сообщества заметно снижается, что стало реакцией на объективное уменьшение количества сделок слияний и поглощений с начала увеличения стоимости финансирования. Наряду с этим, замечают эксперты, тенденция к росту числа слияний во имя спасения бизнеса в 2010 году продолжилась. Для международных компаний освоение развивающихся рынков остается важной задачей, поэтому активность сделок в соответствующих странах в прошлом году также сохранялась, несмотря на экономический спад.

В России же этот риск остается одним из ключевых. Мало того, его относительный вес даже растет. Связано это прежде всего с изменением подхода к качеству сделок. По словам Александра Шитова, если прежде российские инвесторы куда проще относились к покупке бизнеса (последствия ошибок не бросались в глаза на фоне бурного роста экономики), то теперь ситуация меняется.

«Раньше мотивом для покупки нового актива являлось наличие свободных активов и «дешевые» деньги, — объясняет Александр Шитов. — Что скрывается за фасадом нового актива, практически не оценивалось. Тем более никто всерьез не занимался стратегией интеграции, которая сопровождалась бы эффектом синергии от сделок (слияние разных активов в идеале должно давать больший эффект, чем их автономная работа). А значит, рынок слияний и поглощений в России имеет все шансы стать цивилизованным — в ситуации экономии средств, а также пристального внимания руководства к эффективности процесса интеграции и синергетическому эффекту от слияния».