1.4.5. Проблемы

Особый интерес в плане исследования персонажной и сюжетной структуры сказки играют кумулятивные сказки. Они как бы сохраняют в формальном виде круговую структуру. Участки единой круговой сказки в кумуляции вырождаются в многоточие и намек.

Видимо, родственное кумулятивной форме явление встречается в сказках о чудесном ребенке. Этот ребенок, родившись у стариков, проживает жизнь ускоренно. Он как бы прыгает сразу в возраст парня. Его рост не по дням, а по часам по сути является формой напоминания ритуалов, которые проходятся ускоренно.

Круговая структура персонажей дает подход к реставрации ритуального смысла сказки.

Возрастная схема может детализироваться, это усложняет сюжет сказки. Появляется распад сказки внутри определенного возраста, по стадиям этого возраста. Эта детализация целесообразна в рамках анализа материала для интерпретации или структурирования ритуала, то есть на сказочном или этнографическом материале.

Типология сказки по сюжетам, предварительная и полная, ставит задачу интерпретации сказки по типу сюжета. Эта интерпретация может детализировать смыслы конкретных особых мест поясов, волшебных предметов и сил.

Необходима интерпретация сказки в контексте ритуальной структуры. Анализ ритуала как круговой структуры. Взаимодействие восьми возрастов – задача продолжения исследования социальной и ритуальной структуры эпохи архаической сказки.

Персонажная структура новой волшебной сказки содержит пять типов персонажей, имеет антагонистический характер, определяемый мотивом. Персонажная структура архаической сказки содержит восемь членов. Это восемь возрастов родичей в соответствии с круговой структурой ритуала.

Восемь типов возраста заменяются волшебными силами, которые утрачивают смысл волшебства и круга возрастов, тем не менее передают традицию частного ритуала.

Волшебная сказка содержит обе персонажные структуры. Разведение пяти- и восьмичленных структур дает возможность определить архаичность структуры сказки.

1.5. Заключение

1. Возраст

Возраст главного героя имеет двойственное наполнение. С одной стороны, в нем сфокусированы символические воздействия структуры возрастного ритуала и, как отголосок ритуала, возраст определяет сюжет. С другой стороны, возраст наполняется новым индивидуальным содержанием со стороны мотива, что меняет структуру сказки.

Возрасты второстепенных персонажей редуцируются сильнее. Персонажный ряд перестает отражать участие всех возрастов в жизни конкретного возраста. Персонажи иного возраста превращаются в волшебные силы, предметы, помощники, положительные или отрицательные в зависимости от отношения к герою возраста. Возникает контекст новой сказки.

В архаичной сказке возраст имеет большее значение, мотивирующая составляющая индивидуального главного героя выглядит как искусственное построение. Волшебные элементы выступают как символы персонажной структуры, как основа для реконструкции архаической структуры.

Четкая возрастная данность каждого персонажа архаической сказки раскрывает предзаданность ее сюжета возрастным ритуалом. Суть ритуала в переходе одного возраста в другой, что предполагает согласие на продолжение частичного ритуала в общем, предполагает весь круг. Каждый возраст, соглашаясь на смерть-переход одного, соглашается на смерть самого себя. Ритуал обеспечивает взаимодействие возрастов в определенном порядке, по определенным правилам.

В новой сказке усиливается возрастная определенность главного героя, возрастная характеристика второстепенного исчезает за формой волшебной силы; усиливается сказка о дитя и парне, редуцируются сказки о мужике и старике и больше всего о потусторонних возрастах; усиливается сюжетообразующая функция частичного ритуала, но утрачивается смысл ритуала вообще, тем самым на место ритуала приходит мотив. Герой из персонификации возраста превращается в развивающуюся индивидуальность, что в принципе противоречит возрастной предопределенности.