2.4.7. Соотношение схемы календаря и схемы возрастов общины

1. Чисто арифметически число 360 является ключевым в понимании размера год, и оно у разных народов выливается в разные системы по способу членения.

2. Варианты структуры года: 40 – 9, 12 – 30, 60 – 6, 15 – 24, 13 – 28. Первый – вариант индоевропейского календаря, который был принят у восточных славян в IV–IX вв. Празднование девяти сороков есть модель потустороннего года.

Второй – обычный год, заимствованный с Ближнего Востока.

Третий – «час вавилонский» как модель года.

Четвертый – модель года, утраченная в настоящее время, но реализованная в игре «нарты». На доске 15 на 24 игроки ставят шашки, в то время как это означает гадание.

Модели календаря также могут быть связаны с Луной: 13 месяцев на 27–28 дней, отсчет тогда будет идти по месяцам, собственно такой счет зафиксирован в слове «месяц», который начинается с новолуния.

3. Происхождение девяти из восьми из магического восьмиугольника в круге. Двойной крест дает восемь точек по периметру. Девятая в центре круга – праздник, предел недели.

4. Образ русского календаря 40 – 9. Имеем схему потомок – дитя – парень – мужик – старик – предок. Схема фиксирует посюстороннюю жизнь.

5. Четыре потусторонних возраста дают двойной квадрат в схеме возрастов. Это повторяет календарь.

6. Схема возрастов получает 4 вида смерти и по форме оказывается совпадающей со схемой года. То же можно сказать о схеме суток: 8 частей – это части суток.

7. Круг жизни человека сопоставим с кругом года, кругом дня, кругом мира.

8. Свастика является солярным знаком. По сути, она означает движение солнца. Свастика, идущая против часовой стрелки, – это закат. Под нее объединяются возрасты: старик и парень. Свастика по часовой стрелке – восход – остальные возрасты. Свастика в форме «щита Давида» означает солнце в зените.

9. Связь времени года с обрядами. Существует четкая фиксация обрядов:

1. Свадьбы играются осенью. Община в супругов берет жизнь, которая уходит из окружающего мира на зиму. Праздник – Кострома. Природа отдает плоды человеку, но то, что Кострома сжигается, возвращается как смерть природе. Кострома и Масленица – обратные друг к другу обряды.

2. Зимой на декабрьские морозы происходит прощание со стариком. Это время смерти. Еще в начале XX в. в Белоруссии существовал обряд, когда сын по желанию отца вывозил того в лес во время морозов и оставлял под елью.

3. Весной сила человека должна перейти к природе. Избыток сил весной означает, что в человеке скопилось то, что он должен отдать природе. Мужики в шубах наголо пашут снег. Масленица означает возврат человеком силы, заимствованной осенью. Это означает границу перехода от мужика к старику.

4. Летом происходит обряд инициации на Ивана Купалу. Это полный расцвет сил природы, аналогично сил человека. С полного расцвета можно получить четкое представление, кто в общине созрел, чтобы перейти в следующий возраст.

2.5. Выводы

Итак, неолитическая революция есть переход от присваивающей к производящей экономике. Она порождает демографический взрыв. Возникает новый способ воспроизводства человека. Прежний способ основывался на мифе и ритуале, новый – на общине и волшебной сказке.

Ритуал отличался особенной жестокостью в обряде инициации, в котором сохраняются следы человеческих жертвоприношений. Эта жестокость следовала из необходимости в условиях присваивающей экономики стабилизации культуры и численности населения.

Ритуал сохраняет основные структуры в сказке, но без жестких ограничений. Общинное воспроизводство основывается на свадебном обряде как ключевом, что способствует максимальному сохранению сложности отношений между возрастами именно в свадьбе.

Таким образом, в ритуале важнейшую роль и ключевую функцию регулирования количества и качества населения играет инициация, в общине – свадьба. Это радикально меняет процесс воспроизводства населения.

Ритуал опирается в своем воспроизводстве на миф, сказка на этом этапе есть подготовка к ритуалу, упрощение мифа. Община опирается на волшебную сказку. Волшебные предметы суть потусторонние возрасты, как они воздействуют в обряде.

Община становится локальной системой объединения людей эпохи производящей экономики. Это эпоха «Золотого века». Позже на базе деревенского хозяйства, суть синтеза скотоводства, земледелия, ремесла и торговли, возникает мегамашина, или глобальная система объединения.

Мегамашина по-разному относится к общине. В Египте община земледельческая, территория изолирована, что приводит к подавлению мегамашиной общины и исчезновению волшебной сказки. Волшебная сказка вытесняется религией. Именно в Египте появляются многие элементы религии государственного типа.

Хеттский вариант мегамашины, напротив, опирается на локальные общины. Это ярко иллюстрирует миф о пропаже месяца и обряд объезда царем страны. Хеттский вариант мегамашины полагает ночь и потустороннее как положительно относящееся к миру живому подсознание. В Египте потустороннее мертвое, враждебное и опасное для живого. Объединение в Египте строится на науке, вере и системе культурного воспроизводства, у хеттов – на системе ночных праздников во время непосредственного контакта царя-месяца с народом.

Особый тип мегамашины возникает на базе торгового соперничества. Здесь религия приобретает демонстративный характер, господствует индивидуализация. Захват царством торговых путей ведет к стремительному расцвету и столь же стремительному падению города-лиде­ра. Волшебная сказка в торговой среде воспринимается как фантастическое сопровождение путешествия в заморские страны. Эта особенность сохраняется и в арабской культуре.

Таким образом, волшебная сказка от функции подготовки к ритуалу переходит к функции воспроизводства населения, трансляции общинной традиции, но только в том случае, если сохраняется сам общинный способ воспроизводства.

В современной культуре сказка вырождается под действием просвещения и индивидуализации. Просвещение делает сказку несерьезной. Индивидуализация не воспринимает основной механизм сказочного взгляда на мир: событие надо понимать с разных позиций. Просвещение и индивидуализация ставят верхний предел волшебной сказки. Массовая культура воспроизводит враждебное отношение к потустороннему. Мир культуры разрывается на сознание как набор пассивных вещей и знаний и подсознание как навязываемая система мотивов.

Этот мир монологичен, сказка же полифонична. В среде индивидуализации сказка вырождается в экзотические приключения нового героя в необычных условиях. В среде просвещения сказка отторгается новой системой научного восприятия феноменов, выявляемых сказкой. Вырождение сказки совпадает с нарушением общинного способа воспроизводства населения. Это характерно для современной России.

Следовательно, волшебная сказка имеет несколько границ существования. Нижняя граница задана ритуалом, верхняя – индивидуализацией и просвещением. Аналогично верхним пределам сказка имеет региональное распространение, связанное с типом мегамашин.

У волшебной сказки есть региональные и этнические варианты. В библейской культуре сказка акцентирует детский возраст, в культуре Запада – возраст парня, в культуре Японии – возраст старика.

Русская культура имеет особый, псевдомужицкий способ реализации. Это связано с переменами в надстройке над общиной. Мужик имеет возможность выхода из общины в ратное дело. Таким образом, инициатива в общине переходит к старухе. У русской общины есть двойственный механизм воспроизводства. С одной стороны, это воспроизводства мира, с другой – государства. Мегамашина, существовавшая в России в эпоху православия, сохраняет автономию общинной системы воспроизводства, в этом сила и специфика России и как державы, и как культуры.

В пореформенной России происходит разрушение автономии русского мужика. Это завершается в советское время. После этого мегамашина полностью захватывает контроль над хозяйством и населением, напоминая скорее египетский, нежели хеттский, механизм воспроизводства, что делает актуальным исследование и восстановление общинного механизма.

Центральным в нашей модели общинного воспроизводства является схема возрастов общины. Дитя, парень, мужик и старик – посюсторонние возрасты. Между ними пролегают четыре типа смерти – или обряда перехода. Обряд всегда происходит на четырех уровнях: окружения родственников, сверстников, природы и предков.

Отсюда строится модель обряда на примере свадьбы, хранящей структуру ритуала в максимальной степени. Модель обряда позволяет рассматривать механизм общинного воспроизводства как сложный процесс. В этом процессе вскрывается синкретическое единство этноса, рода, человека, природы.

Русский механизм воспроизводства этноса состоит, по крайней мере, из трех уровней: языческий, православный, просвещенческий. Этот механизм отображает историю формирования русского этноса и обеспечивает его богатство и единство. Пренебрежение одной из компонент приведет к невосполнимым потерям.

Языческий механизм связан с поклонением природе, предкам; он общинный и базируется на волшебной сказке. Отметим, что православие русское заимствует многие моменты этого способа производства, кроме смысла многовозрастного круга жизни. На протяжении столетий языческий и православный механизмы сосуществовали в России, взаимно усиливая друг друга. Только в последнее время возникает движение за чистоту православия.

Православный механизм многое заимствует, но при этом акцентирует мегамашину религиозного типа. Возникают два важных дополнительных параметра: бюрократия и патриотизм. Бюрократия связана с усилением мегамашины, с освящением власти. Патриотизм заимствуется через специфику русского православия, идущую от язычества.

Просвещение в России играет более негативную роль в отношении к собственной истории. Этот механизм основан на школе и разрушающе воздействует на прежние механизмы.

О чевидно, что максимальное соединение механизмов, сохранение многообразия – основа богатства культуры и человека, воспроизводящегося этой культурой.