6. Феномен встречного времени в сказке

Важен методологический принцип выведения смысла сказки, который следует из принятия крестообразной структуры праздника-обряда. Суть следствия в том, что необходимо соотнести сказку с одной из фаз обряда.

Приняв встречное время как принцип разворачивания событий обряда, надо быть готовым к неожиданностям. Рассмотрим пример пакета сказок: «Царевна-лягушка», «Курочка Ряба», «Сивка-Бурка».

Как «Сивка» описывает новое прошлое, которое начинается с родов младшего брата во время третьего прыжка к царевне, мы рассмотрели выше. Выше также анализировалось, что «Курочка Ряба» – сказка о похоронах, которые готовят себе старики.

Оказывается, что все три сказки – три стадии одного обряда, они описывают обряд похорон – родов. В «Царевне-лягушке» – первая стадия – подготовки к обряду, «Курочка Ряба» – сказка про собственно похороны, а «Сивка» – сказка о потусторонней смерти, или о родах как новом прошлом. Возможно, рождение в «Сивке» связано с возвращением умершего отца в наш мир.

«Василиса Премудрая» – «Царевна-лягушка»

Итак, «Царевна-лягушка» – это сказка не про свадьбу и мужика, а про подготовку к похоронам и старика. Обоснуем это предположение.

В сказочных сюжетах распространен мотив притязаний старика на молодую невесту, на дочь, эти притязания кончаются несчастьями для старика. Так, в «Коньке» царь посылает Ивана за невестой, Иван добывает невесту для царя, а потом невеста купает Ивана в молоке, и тот становится молодым, а старик сваривается. Даже с бытовой точки зрения это событие выглядит странным. Какой же обряд за этим скрывается? Купание в молоке или обмывание касается скорее покойника, хотя этот ритуал есть и в свадьбе.

«Василиса Премудрая» – сказка составная, в первой части используются разновозрастные атрибуты. Например, стрельба из лука. Это атрибут скорее возраста парня.

Затем следует испытание невесты. Оно воспроизводит испытание падчерицы, но секрет в том, что это испытание не у Бабы-яги и не девочки. Далее, какой смысл вкладывается в победу лягушки?

Василиса ночью, разжигая печку, колдует. Она дочь Кощея и превращена в лягушку из-за непослушания. То есть она не уступает Кощею. По сути, Василиса – ведьма. Ночью у зажженной печки она вызывает своих нянек и просит сделать ковер, рубаху и хлеб, «как во дворце у батюшки», то есть как в мире мертвых, в «тридесятом царстве».

Отец ее, Кощей бессмертный, – хозяин потустороннего мира. Царь принимает дары невестки. Принимает дары иного мира. Что означает, что дары мира иного ему нравятся больше, нежели дары мира нашего. А именно дары нашего мира дают ему невестки других сыновей. Это означает, что царь принимает мир иной, принимает пищу иного мира, а от пищи мира этого отказывается.

Вспомним, что перед едой старший за столом должен был отдать вначале первую пробу пищи предкам. Поведение царя-отца напоминает эту жертву ему пищи. Только пища эта происходит до его смерти. Вспомним симметрию. Вначале живой делает нечто, затем ему это делают после смерти. В данном случае жертва выступает как старое будущее. Как старое будущее эта жертва программируется на повторение в будущем.

Таким образом, выполнение испытания Василисой более походит на подготовку к похоронам, точнее на воспроизведение ритуала воспоминания на поминках, нежели к свадьбе.

Более того, в этом фрагменте сказки герой исчезает. Идет дарение старику-отцу, что само по себе странно. Парень, младший сын царя, отсутствует, никак не помогает и не мешает своей невесте. Если принять ее как ведьму, то получается, что она готовит роды в том мире и там просто нет парню места.

Все объясняется, если принять сказку как обряд похорон старика. Вспомним, что свадьбе предшествует сватовство, а сама свадьба происходит через девять месяцев спустя. Аналогично похоронам должен предшествовать обряд, аналогичный сватовству. Этот обряд должен состоять из дарения подарков потустороннего мира и принятия стариком этих даров. Вспомним также, что значительная часть сказок о старике – это сказки о дарах.

Есть информация о похоронах, собранная русскими этнографами, что еще в XIX в. в Белоруссии старик договаривался с сыном о своей смерти. Он просил сына, и тот отвозил его в декабрьские морозы под ель в лесу, там оставлял. Возможно, оттуда идет обряд Деда Мороза, который оставляет дары под новогодней елкой. Ибо как младший сын отвезет деда под ель, так потом под новогоднюю ель Дед Мороз одарит семью и детей.

Факт согласия старика на смерть должен был как-то отмечаться. Должен был быть, по крайней мере, пир, на котором все прощались.

Этот пир и соглашение должны были происходить за девять месяцев до смерти. Василиса проходит четвертое испытание на пиру. Она складывала в один рукав косточки, лила в другой вино и воду. Потом пошла танцевать, махнула одной рукой – озеро, второй – гуси-лебеди плывут по озеру. Поведение Василисы и этот пир напоминает дары пращурам и огню. То есть на пиру скорее похороны. Когда невестки других сыновей попытались воспроизвести эти действия, то из их рукавов полетели кости и вода. Старик-царь на них разозлился.

Предположение о «договоре смерти» и пире, отмечающем этот договор, укладывается в симметрию обряда креста. За девять месяцев перед родами зачатие, за девять месяцев до свадьбы сватовство, за девять месяцев до похорон договор, олицетворяющий просьбу и согласие старика на смерть. Старик после этого договора словно зачатое дитя. Дитя не родившееся уже есть, но в чреве матери, так и старик, он еще здесь, но уже уходит.

Далее аналогично родам и свадьбе старику должна сопутствовать женщина. На родах это мать, повитуха, ведьма-охранительница. На похоронах также должна быть своего рода ведьма-невеста. Именно эта роль и зафиксирована в образе Василисы Премудрой.

Младший сын играет особую роль в обряде пира смерти. Во-первых, его невеста становится провожающей старика, во-вторых, его свадьба становится меткой для времени старика. Со смертью старика связано и сжигание лягушачьей кожи. Сын поторопился. Его свадьба в любом случае аналогична разбитому яйцу.

Аналогично младший сын в «Сивке» сторожит могилу и получает дары. Старшие сыновья не могут этого делать. Они переходят на место старика, сами становятся стариками, в то время как младший становится мужиком. Старший сын становится силой, запрещающей возврат, а младший – проводником возвращения отца в мир посюсторонний. И от того, как младший сын уважит и соблюдет обряд похорон, зависит помощь отца.

Отношение «Василисы» и «Сивки» по поводу смерти отца обратное: в первом случае смерть подошла, но не совершилась, во втором случае смерть уже совершилась.

Возможно, тут действия младшего сына магическим образом дают возможность отцу вернуться. Родиться вновь в сыне младшего сына.

Сжигание кожи олицетворяет действие, аналогичное разбиванию скорлупы яйца, в котором спрятана смерть Кощея. И кожа, и скорлупа оболочки потустороннего, которое может родиться в посюстороннем. Но одновременно это и смерть некоего посюстороннего.

Кто-то рождается, и кто-то умирает. Сын не виноват, что вырос, но из-за того, что он вырос, его отец должен уйти.

Далее сказка переносится в тридесятое царство. Иван-царевич с помощью помощников-животных использует знание о смерти Кощея, данное ему Бабой-ягой, находит дуб. На дубе сундук, в нем заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла. На игле смерть Кощея.

Не есть ли это олицетворение потустороннего существования, его последовательности? Если это так, то на дубу покойник в сундуке – значит в гробу. В сундуке система преобразований – суть череда потусторонних возрастов будущего потустороннего ребенка.

Эта череда будущих возрастов относится именно к отцу. Странным образом отец Василисы и Ивана-царевича путаются. Когда в сказке отец Ивана – нет Кощея, и наоборот. Уж не один ли и тот же это отец? Тем более что после свадьбы между Иваном и Кощеем, как отцом Василисы, возникают родственные отношения.

Иначе говоря, смерть Кощея показывает последовательность потусторонней жизни. Иван-царевич не меняет хода времени, он его с помощью волшебных животных ускоряет. Смерть Кощея находится в конце череды потусторонних жизней. Смерть Кощея – это граница перехода от мертвого к живому. Получается, Иван-царевич вызывает и переводит потустороннее существо в мир наш.

Смерть на конце иглы, смерть Кощея бессмертного как мертвого, есть рождение нового ребенка.

Вспомним, что в «Курочке Рябе» курочка, после того как разбивается яйцо, обещает старикам новое снести. Это означает смерть их и обещание возврата в этот мир, пройдя круг потусторонних превращений. Разбивание яйца есть олицетворение смерти Кощея и одновременно рождения новой жизни.

Таким образом, череда превращений в сундуке связана с представлением язычников о последовательности превращений в потусторонней жизни.

Интересен момент, что Василиса – дочь Кощея, но в то же время, так как свадьба Василисы и Ивана-царевича состоялась, то и отец Ивана-царевича становится отцом Василисы. Аналогично отец Василисы становится отцом Ивана-царевича. Следовательно, смерть Кощея есть смерть отца Ивана-царевича, может быть, поэтому отец-царь не появляется более в сказке. Это подтверждает мысль о том, что сказка «Василиса Премудрая» (в других вариантах «Лягушка-царевна») – сказка не о свадьбе, а о похоронах.

Итак, сказка про Царевну-лягушку является сказкой о смерти старика, но это только первая часть обряда похорон, только подготовительный этап, эквивалентный беременности в родах и сватовству в свадьбе.

Свадьба младшего сына является событием экстраординарным, в отличие от свадеб старших сыновей. Можно сказать, что свадьба младшего сына – сверхъестественное событие. Сверхъестественность задается тем, что свадьба младшего сына совпадает со смертью отца. Далее, если и дочь младшая, то и с другой стороны следует ожидать похорон. Такая ситуация проясняет связь похорон и свадьбы. Получается, что на сватовстве отец жениха встречается с отцом невесты и их встреча через некоторое время должна стать началом их собственных похорон. Отцы идут к смерти. Возможно, такая связь отражает веру в возвращение отца в сыне своего сына.