1.2.3. Символика свадьбы

Символика сказок о супругах связана с ритуалом свадьбы: сваха (сват) – дружка – сноха. Это ритуальные стадии, испытания, которые в ритуале проходит герой. Отдельные испытания образно показаны в конкретных сказках. Сказки о парне и мужике, связанные с этапом свадьбы, можно объединить с этапами самой свадьбы.

Волшебная сказка содержит, кроме нового варианта потустороннего как симметричного, архаическую структуру потустороннего, в системе особых мест, в которых происходит переход из одного возраста в другой. Так, во время свадьбы у жениха появляется дружка, подобный потустороннему помощнику.

Сюжет сказки состоит из трех испытаний, первое из которых – завязка – происходит в форме вторжения волшебной силы на пояс героя конкретного возраста.

Затем наступает центральное испытание, которое происходит в поясе потустороннего мира, симметричного тому, возраст которого испытывается. Испытания этой стадии обычно проходят в потустороннем мире с помощью потусторонних или волшебных помощников или предметов. Это и есть особые места сказки, в которых сюжет сказки отходит от героического мотива.

Возрастная структура в особых точках не только определяет характер испытания, но и жестко регламентирует действия всех персонажей волшебной сказки.

Вторжение волшебного противника героя и нанесение ему урона происходит на поясе самого героя. Сказка мотивирует такое вмешательство злых волшебных сил нарушением запрета, нерадивостью героя. Здесь места потустороннего проявляются как срок начала перехода к новому для героя возрасту.

Например, в «Лягушке-царевне» («Василисе Премудрой») появляется несколько этапов испытания: стрела и поиск невесты, выполнение волшебной невестой испытания, эти испытания как бы из прошлого, и они легко проходятся, но затем герой преждевременно сжигает одежду волшебной невесты...

В «Окаменевшем» дружка спасает молодых, убивая жен змея, превращавшихся в колодец, яблоню, шатер, змею у брачного ложа. Помощник жениха окаменевает из-за того, что перед свадьбой рассказывает правду. Все эти примеры, а также другие показывают слушателю сказки, что надо делать, а что не надо. Бросается в глаза сходство испытаний героя «Окаменевшего» с путем девушки в «Гусях-лебедях»: колодцу – речка, яблоне – яблоня, шатру – печка, братику – змея. Добавляется ложе и завет молчания.

Откуда берутся эти ограничения, испытания, насколько они совпадают с порядком обряда, даже в его сохранившейся форме? С позиции ритуально-социологического подхода прототипом, который отразился в сказке, является реальный обряд, связанный с переходом к новому возрастному статусу. Анализ самого обряда как этнического феномена может раскрыть смыслы структуры сказки.

Отсюда вопрос о прототипе структуры сказки переносится на вопрос о реальной структуре обряда.

1.2.4. Свадьба как ритуал

Свадьба как ритуал состоит из нескольких включенных друг в друга кругов разного масштаба. Для начала противопоставим круг девятидневный (позже трехдневный, собственно свадьба) и круг девятимесячный (подготовка свадьбы).

За девять месяцев до свадьбы сват ищет согласия невесты и ее родителей. Через девять месяцев после свадьбы должен родится первенец и нужна повитуха. Круг состоит в оборачивании свата в повитуху. Те действия, которые совершает сват в завязке свадьбы, в ее ходе, оказываются напрямую связанными с теми результатами, которые даст свадьба сразу и спустя девять месяцев. События до – предопределяют события после.

Аналогично три первых дня по ритуальным действиям имеют смысл обратный к трем завершающим дням свадьбы. Начало свадьбы – все посещают молодых, в конце – молодые посещают всех. Аналогично оборачивается живое – неживое. Лицо – смерть Кощея. Кощей не может умереть, так как он царь природы, он не живой, его смерть означает начало живого. Отсюда и яйцо.

Центром свадьбы является зачатие ребенка как нового человека в общине, у которого будет судьба, урожай... Свадьба сохраняла символы деторождения: медовый месяц, уха из щуки, семена и плоды природы возле кровати новобрачных.

Оборачивание первых девяти месяцев до свадьбы и последующих девяти месяцев, девяти дней до и девяти дней после, с одной стороны, имеет отражение в центральных празднествах самой свадьбы, с другой – очерчивает обилие связей свадьбы как ритуала со всей жизнью общины, с плодородием природы. Этот контекст закреплен в ритуале, передается с воспроизводством порядка действий.

Одним из событий свадьбы является застолье, когда жених и невеста садятся в красный угол избы, их поведение и положение напоминает положение и поведение покойников. Они ничего не делают, за них действует дружка. Застолье осуществляет функцию прощания, разрыва прежних связей для того, чтобы возникли связи новые. То, как молодые прощаются, отражается в том, как у них сложится новое.

Фиксация связи действия до- и результата после центрального события обряда соответствует как структуре обряда, так и выявленной в исследованиях этнографов структуре мифа (М. Элиаде «Аспекты мифа»). Подобных связей в ритуале много, отчего он и выступает как единая система мировосприятия. Миф обладает синкретизмом восприятия мира. Система связей всех элементов мира отражает специфику рассматриваемого типа структуры.

Свадьба показывает синкретизм как взаимосвязанность мира, общины и человека в ритуале. Связь становится одним из ключевых принципов построения и смысла ритуала и сказки. Представим теперь, что эта связь утрачивается, тогда становится непонятен смысл многих поступков, уверенно совершаемых сватом, дружкой. Поступки дружки, свата, снохи, молодых, их родителей сказка фиксирует, а вот смыслы с разрывом связей утрачиваются. Анализ ритуала и сказки направлен на выявление подобного рода связей.

Сказка должна была зафиксировать испытания, сопряженные с обрядом свадьбы, причем в последовательности, характерной для ритуала. В сказке ритуал кристаллизируется по своей форме. Неясные смыслы закрепляются волшебными образами.

Первое приближение высвечивает этапы: 1) сватовство и испытания, связанные со сватом; 2) свадьба и испытания, связанные с загадками, прятками, молчанием, похищением или подменой супруга, неуживчивостью супругов между собой. Отсюда мотив чудесного супруга, чудесного не только в плане переменчивости ночью и днем, но и в плане возможного страха, чудовищности образа, наконец; 3) завершающим этапом ритуала является рождение детей и испытания, связанные с этим: подмена ребенка.

Сюжеты, связанные со свадьбой, могут входить друг в друга в плане соотнесения типа сватовства, похищения-подмены, поиска и возращения супруга, а могут быть разделены как сюжеты разных, частичных сказок.

Одними из центральных моментов сказки о свадьбе становятся действия дружки. Утрата смыслов и связей ритуала ведет к тому, что от самого жениха требуется охрана невесты, и в сказке разделение функций жениха и дружки утрачивается, на место этого разделения приходит героического типа жених, сам побеждающий противника. Это уже утрата структуры сказочного типа. Это ведет к утрате смысла и роли потустороннего помощника жениха, каковым является дружка.

То же происходит со сватом, повитухой. Сват в образе царя заставляет героя служить – добывать невесту не для героя, а для себя, старика.

Повитуха, вместо приема ребенка, подменяет либо похищает дитя.

Таким образом, ритуальные компоненты содержат волшебные силы как потусторонних помощников, которые помогают и ограничивают героя сказки. Происходит выравнивание сказок о мужике и парне в сказках о женихе. Это нарушает уже не только структуру взаимодействия с потусторонними возрастами, но и посюсторонними. Архаичная структура ритуала дробится и искажается в новой волшебной сказке.

Например, сказка о «Царевне-лягушке» имеет сюжет о парне (его сватовстве) и о невесте (ее испытании). Парень пускает стрелу, а невеста печет хлеб, шьет рубаху, танцует во дворе. Этот сюжет продолжается в сюжете «Кощея». «Богатырь» имеет продолжением сюжет «колдуна». В последнем сюжете невеста появляется несколько позже, сказка привязывается к единому пространству сюжетов про свадьбу. Сказки о парне и мужике смешиваются.

Таким образом, утрата связей и смыслов ритуала приводит к переходу сказки от архаической формы в новую. На место сюжета, обусловленного смыслом ритуала, приходит мотив главного героя. Мотив усиливается превращением всех персонажей-противников в персонажи отрицательные, наносящие главному герою урон, требующий мести.

Итак, в эволюции сказки по мере утраты смысла ритуала происходит кристаллизация нового наполнения сказочных форм. Это проявляется в двух тенденциях перехода от архаической волшебной сказки к новой волшебной сказке. Основная тенденция в том, что суть волшебства утрачивается. Волшебные предметы по форме отражают действия героев других возрастов. Это касается возрастов самих персонажей, участия в каждом ритуале всех членов рода и общины. Персонажное богатство сказки утрачивается, но в то же время закрепляется в волшебстве. С другой стороны, возрастные рамки главного героя усиливаются, наполняются и отчасти заменяются бытовыми и актуальными мотивами. Мотивы закрепляют сказку о герое как сказку о возрасте. Прежде всего это проявляется в сохранении сюжетной структуры испытания, характерного для конкретного возраста.