§ 9. Реставрация метафизики при помощи теории познания и этики

Великие систематики греческой науки подвергли учение софистов рез­кой, но справедливой критике; они убедились, что среди софистических теорий имеет научную ценность и плодотворна по своему значению только одна, - а именно теория восприятия, созданная Протагором.

1. Эта теория является поэтому исходной точкой Демокрита и Платона. Но оба принимают ее лишь с той целью, чтобы, опираясь на нее, идти дальше и разбить те выводы, которые были извлечены из нее самим автором. Оба допускают, что восприятие, так как оно является продуктом смены явлений, может дать лишь познание того, что возникает и исчезает одновременно с ним. Поэтому восприятие дает лишь мнение (δόξα); оно учит о том, что представляется человеческому взгляду (νόμψ - по софистической терминологии Демокрита), а не о том, что истинно (έτεή у Демокрита, όντως у Платона).

Для Протагора, в глазах которого восприятие является единственным источником знания, познания бытия поэтому совершенно не существует. Сделав еще один шаг далее, он мог бы прийти к полному отрицанию бытия и признать доступные восприятию объекты единственно реальными, не имеющими никакого дальнейшего бытия; но этого "позитивистского" вы­вода у него нет. Судя по всем данным "нигилизм" проповедовался одним только Горгием ("Бытия нет").

Если же, по каким бы то ни было причинам, мнениям противопостав­ляется познание, имеющее одинаковое значение для всех (γνηάίη γνώμη у Демокрита, επιστήμη у Платона), то сенсуализм Протагора, по их мнению, не выдерживает критики и должен уступить место точке зрения древних мыслителей, отличавших мышление (διάνοια) от восприятия, как высшее и лучшее познание (ср. §6). Таким образом, рука об руку друг с другом, Демокрит и Платон выходят за пределы мировоззрения Протагора,

93

признавая относительность восприятия и перенося познание истинно су­ществующего в область мышления. Оба они несомненные рационалисты.

2. Однако этот новый метафизический рационализм отличается от прежнего рационализма космологического периода не только более широким психологическим основанием, которое явилось результатом протагоровского анализа восприятия, но и иной оценкой восприятия с точки зрения теории познания. Древние метафизики просто отбрасы­вали как обман чувств, все те данные восприятия, которые не соответст­вовали их абстрактному представлению о мире, не задумываясь особенно над тем, каким образом возникали эти иллюзии. Теперь происхождение этих иллюзий было объяснено (Протагором), но так, что за данными восприятий, хотя ценой утраты безусловного значения, все же осталось значение Временной и относительной реальности.

В связи с тяготением научного познания к непреходящему, "истинному", бытию это вело к раздвоению понятия реальности. В этом раздвоении ясно и определенно выразилась потребность философского мышления. Обоим видам познания - так учили Демокрит и Платон - соответствуют два различных вида действительности: восприятию соответствует изме­няющаяся, относительная, преходящая действительность, мышлению -равная самой себе, абсолютная, имманентная. Для первой Демокрит ввел, по-видимому, выражение "явления", τά φαινόμενα; Платон называет ее миром зарождения, γένεσις. Другую действительность Демокрит называет τά έτεή όντα, Платон - το όντως όν или ουσία.

Таким образом, для восприятия и мнений создается достоверность, соответствующая достоверности мышления: восприятие точно так же поз­нает изменяющуюся действительность, как мышление - неизменную. Обоим видам познания соответствуют две области действительности.

Однако между этими двумя областями существует такое же соотно­шение, как между обоими родами познания. Насколько мышление в силу своего безусловного значения стоит выше восприятия, доставляющего лишь индивидуальные познания о единичных явления, настолько же чище, выше, непосредственнее истинное бытие по сравнению с низшей реаль­ностью явлений и их изменяющихся соотношений. С особенной ясностью и обстоятельностью указывает на это различие Платон, но оно находит себе выражение и у Демокрита, не только в теории познания, но и в его этике.

Таким образом, оба метафизика сходятся между собою в выводе, к которому пришли еще ранее, опираясь на свою исходную точку, и пифаго­рейцы (ср, §5, п.7 и §6, п.1) - в выводе о коренном различии высшего и низшего видов действительности. Однако это сходство взглядов не указы­вает на существование зависимости между пифагорейцами и этими фило­софами. Демокриту, во всяком случае, было совершенно чуждо астро­номическое учение пифагорейцев. Едва ли оно могло оказать влияние и на Платона, хотя Платон позже воспринял его, придав, однако, своему пред-

94

ставлению о высшей действительности (идеи) совершенно иное содер­жание. Вернее будет принять, что общий основной мотив, начало которого кроется в парменидовском понятии бытия, привел во всех трех случаях, совершенно независимо друг от друга, к трем различным формам разде­ления мира на сферы высшей действительности и низшей.

3. Прагматический параллелизм в основах противоположных друг другу теорий Платона и Демокрита идет еще дальше. К миру восприятий относятся, несомненно, и специфические качества предметов, восприни­маемые нашими органами чувств; относительность этих качеств проявля­ется уже в том, что одна и та же вещь различными органами чувств воспринимается неодинаково. То, что остается по отвлечении особенных качеств и становится объектом познания истинно существующего, есть определенная форма вещей, и оба мыслителя назвали, сообразно с этим, истинную сущность вещей чистыми формами, образами, Ίδέαι.

Однако может показаться, как будто в данном случае нам приходится считаться с простым, хотя все же удивительным, совпадением терминов, ибо Демокрит понимал под Ίδέαι, которые он называл также σχήματα, формы атомов, Платон же обозначал словами Ίδέαι или είδη - родовые понятия. Поэтому тождественное на первый взгляд положение, будто мир состоит из "форм", имеет у обоих совершенно различный смысл. Потому-то и представляется сомнительным, можно ли в этом видеть параллельное заимствование у пифагорейцев, хотя последние уже раньше искали сущ­ность вещей в математических формах, и в то же время допустить влияние пифагореизма на обоих мыслителей было бы нетрудно. Во всяком случае, если даже подобный взгляд исходил из одного общего источника, то он привел в обоих системах к совершенно различным результатам. И хотя познание математических соотношений как в той, так и в другой системе находится в очень близком соотношении с познанием истинно существу­ющего, тем не менее соотношение это имеет в системах Демокрита и Платона совершенно различный характер.

4. Охарактеризованное нами сродство обеих рационалистических систем преображается, однако же, в полную противоположность, как скоро мы обратим внимание на мотивы, побудившие Демокрита и Платона отказаться от протагоровского сенсуализма и релятивизма и обус­ловившие их отрицательное отношение к той системе. Здесь обнаружива­ется, что Платон ученик Сократа, тогда как на Демокрита великий афинский мудрец не имел ни малейшего влияния.

Убеждение, что знание должно существовать и что его следует искать в мышлении, если восприятие оказывается недостаточным, вытекает у Демокрита, сообразно с его индивидуальной наклонностью, из теорети­ческой потребности: он, как естествоиспытатель, верит, несмотря на все доводы софистики, в возможность теории, объясняющей явления природы. Платон, наоборот, исходит из сократовского понятия доброде-

95

тели. Добродетель может быть приобретена только при помощи надлежа­щего знания, знание же есть уразумение истинного бытия. Поэтому если такое уразумение не дается восприятием, то следует искать его в мыш­лении, философия Платона возникает, как и у Сократа, из нравственной потребности. Но тогда как софистические последователи Сократа ста­рались сделать объектом учения о добродетели какую-нибудь общую жизненную цель, например добро, наслаждение и т.п., Платон сразу ста­новится на метафизическую точку зрения, прийдя к заключению, что знание, из которого можно почерпнуть уверенность, в чем заключается добродетель, наперекор имеющим лишь относительное значение мне­ниям, должно состоять в познании истинно реального, ουσία. Знание, ведущее к добродетели, по его мнению, дает только метафизика.

Следовательно, в этом пункте дороги уже расходятся. Для Демокрита познание истинно реального было, как и для древних метафизиков, пред­ставлением о неизменно имманентном бытии, и притом таким представ­лением, которое объясняло и эмпирическую действительность, доступную нашему восприятию. Его рационализм требовал объяснения явлений при помощи мышления. Это был существенно теоретический рационализм. Для Платона же познание истинно реального заключало свою конечную нравственную цель в самом себе; это познание есть добродетель, и пото­му оно не имеет к доступной восприятию действительности никакого отно­шения и должно быть ясно отделено от нее. Истинное бытие имеет для Демокрита ту теоретическую ценность, что оно объясняет явления; для Платона же оно имеет лишь практическое значение, так как оно является объектом познания, которое дает добродетель: учение Платона представ­ляется, по этой причине, по своему основному принципу существенно этическим рационализмом.

Поэтому Демокрит остался на точке зрения натурфилософской мета­физики, с которой он ознакомился в абдеритской школе. При помощи софистической психологии он сделал атомизм исходной точкой обширной системы. "Истинно реальным" он признал, подобно Левкиппу, пустое пространство и движущиеся в нем атомы, и так как их движением он объяснял не только все количественные и качественные явления материального мира, но и всю духовную деятельность, то его учение явля­ется системой материализма.

Платона же сократовское учение, имевшее для него решающее зна­чение и по вопросу о сущности науки, привело к совершенно противопо­ложному результату.

5. Сократ учил, что знание заключается в общих понятиях. А так как знание, в противоположность к мнениям, должно быть уразумением истинно реального, то содержанием общих понятий должно явиться именно высшее бытие, та истинная сущность, которая, в противополож­ность восприятию, может быть понята только мышлением. "Образы"

96

истинной действительности, познание которой составляет добродетель, суть родовые понятия, είδη. Такова сущность платоновской "идеи".

Понимаемое таким образом платоновское учение об идеях представ­ляется кульминационным пунктом греческой философии: в нем сочетаются все многообразные идеи, тяготевшие к физическому, логическому или этическому принципу (αρχή или φύσις). Платоновская идея, родовое понятие, есть, во-первых, имманентное бытие в смене явлений, во-вто­рых, - объект познания в смене мнений, в третьих, - истинная цель в смене желаний.

Но в сфере восприятия эта ουσία, по самой природе своей, не может быть найдена: восприятию доступно лишь материальное. Идеи представ­ляют собой, следовательно, нечто совершенно отличное от материального мира. Истинная действительность не материальна. Раздвоение понятий принимает поэтому ясно определенную форму: низшая действительность явлений (γένεσις), составляющая объект восприятия, принадлежит к миру материальному; высшая действительность бытия, познаваемая мыш­лением, представляет нематериальный мир: τόπος νοητός. Таким обра­зом, платоновская система является имматериализмом, или - если обозначить ее по ее основному понятию, понятию "идеи" в платоновском смысле этого слова - идеализмом,

6. Платоновская система представляет собой, как можно видеть из сказанного, может быть, величайший в истории пример слияния проб­лем, тогда как учение Демокрита проникнуто всецело одним лишь стрем­лением к объяснению природы. Поэтому, сколько бы ни были плодотвор­ны в этом отношении его результаты, впоследствии сделавшиеся основой дальнейшего развития и только тогда оказавшие свое плодотворное влия­ние, на первых порах учение Платона, удовлетворявшее всем потреб­ностям времени и объединявшее в себе результаты всей предшест­вующей работы, должно было совершенно заслонить его.