§ 12. Логика Аристотеля

Широта замысла,, обнаруживающаяся в системах Демокрита и Платона и находящаяся в связи со школьной разработкой учений, не только делала необходимым установление разделения труда, но и обусловливала специализацию проблем. Заглавия демокритовских сочинений показыва­ют, что в этом отношении он избрал совершенно ясную и определенную тактику. Платон смотрел, правда, на литературную деятельность преиму­щественно с точки зрения художника; но разграничение проблем, которо­го мы не встречаем в его диалогах, очевидно, делалось им во время лекций. В его школе преобладало разделение философии на диалектику, физику и этику.

Под диалектикой следует понимать при этом, главным образом, учение об идеях. Аристотель сделал большой шаг вперед, предпослав специаль­ному исследованию во всех трех областях руководящие вступления, по­священные вопросу о сущности науки, Размышления о том, в чем состоит, собственно, научная деятельность, мы встречаем уже у софистов и Сократа. Внимательное изучение психической жизни дало абст­рагирующему мыслителю возможность отделить общие формы процесса мышления от того содержания, к которому этот процесс относится. Все

115

эти зачатки и попытки - ибо далее таких попыток не шел даже Платон -объединил в своей логике Аристотель, приведя их в систему, которая является выражением зрелого самопознания греческой науки.

1. Ближайшая цель аристотелевской логики, по собственному заявлению философа, имеет исключительно методологический характер, Она имеет на­значением указать тот путь, следуя которому во всех отраслях знания можно достигнуть цели научного познания. Как в риторике преподается искусство убеждать, так в логике преподается искусство научного исследования, познания и обоснования. Поэтому Аристотель не включил погику_; для которой он сделал более, чем для какой бы то ни было другой науки, в число собственно фило­софских дисциплин, а излагал ее на своих лекциях^в качестве пропедевтики, что дало его последователям основание признать это учение универсальным орудием (όργανον) всякой научной работы.

Но это подготовительное учение уже в руках самого Аристотеля получило характер настоящей науки, Вместо установления отдельных практически приложимых правил, как это практиковалось софистами, вместо общего выяснения принципов, которое составляло заслугу Сокра­та, Аристотель дает всестороннее исследование умственной деятельности, обширное исследование ее сообразных с законом форм. Методологичес­кую задачу Аристотель разрешает при помощи формальной логики.

Но при этом оказывается, что познание форм правильного мышления приобретается только путем уразумения его задачи. Задача же эта, в свою очередь, может быть выяснена только на основании определенного представ­ления об общем отношении познания к его предмету. Таким образом, аристо­телевская логика находится в теснейшей зависимости с метафизическим воззрением, положенным в основу также и при обработке других дисциплин: она имеет по своему принципу вполне гносеологический характер.

2. Источник логики скрывается в сократовско-платоновской теории идей. Истинно сущее есть общее, и познание его есть понятие. В этом отношении Аристотель всегда оставался последователем Платона. Оспа­ривал же он в учении своего великого предшественника лишь элеатское отрицание всякого соотношения между общим и частным, между идеями и явлениями, между понятиями и восприятиями, которое было свойственно Платону и от которого последний, несмотря на все усилия, не мог отречься и в позднейший период своей жизни. Даже в качестве причины цели явлений идеи составляли особый мир, существующий рядом (παρά) с эмпирическим. Раздвоение (χωρ'ιζειν) сущности и явлений, бытия и возникновения, представляет, наравне с некоторыми диалекти­ческими промахами, главный объект возражений, которые Аристотель делает против теории идей. Если Платон из общего, которое познается в понятии, и частного, которое воспринимается, сделал два различных мира, то все стремление Аристотеля направлено к тому, чтобы устранить эту двойственность в понятии действительности и отыскать между идеей

116

и явлением ту зависимость, которая превращает познание посредством понятий в объяснение воспринимаемого,

Отсюда для логики возникает задача познать истинное соотношение между общим и частным, и потому эта основная форма логического мышления, познанная еще Сократом, становится центральным фокусом всей аристотелевской логики.

Значение этого соотношения выясняется еще и другим образом. Если Аристотель и нашел у своих предшественников какие-нибудь предваритель­ные работы по теории науки, то такими работами были соображения софистов об (имевшем первоначально риторический характер) искусстве доказательства и опровержения. Но на вопрос, как можно доказать что-либо научным образом, т.е. так, чтобы доводы могли быть признаны всеми и чтобы в результате получилось лишь истинное познание, Аристотель находил лишь ответ, что это возможно только путем дедукции частного из общего. Научно доказывать означает указать основания для значения утверждаемого, и эти основания могут быть найдены лишь в общем, которому подчинено частное.

Отсюда возникало то своеобразное определение, которое дает Аристотель понятию науки. Общее, идея как истинное бытие, составляет причину явлений, и вместе с тем, следовательно, то, из чего и посредст­вом чего может быть понято и объяснено воспринятое явление. Наука должна показать, как из познанного в форме понятия общего вытекает воспринятое частное. Общее же представляет, в то же время, основание, посредством которого и из которого доказывается частное. Поэтому понимание и доказательство представляют собой одно и тоже, а именно: дедукцию частного из общего.

В понятии дедукции (άπόδειξις) концентрируется, таким образом, науч­ная теория Аристотеля: научное объяснение явлений с точки зрения истинного бытия есть тот же самый логический процесс, как и научное дока­зательство, а именно дедукция данных восприятия из общего основания их. Объяснение и доказательство обозначают одним и тем же словом "дедукция", и истинным доказательством является то, которое берет за основу подлежащего доказательству реальную общую причину. Задача науки состоит, следовательно, в том, чтобы обнаружить логическую необходимость, с которой отдельные явления вытекают из общих причин и отдельные приложения (восприятия) вытекают из общих принципов (понятий).

Это, выработанное на метафизических началах, определение задачи науки испытало в дальнейшем развитии воззрений Аристотеля значитель­ное изменение.

3. Ближайшая задача логики заключается, сообразно с вышеизложен­ным, в точном уяснении того, что, собственно, представляет собой дедукция, т.е., с одной стороны, доказательство, с другой - объяснение, иными сло­вами, - в характеристике тех форм, в которых мышление познает зависи­мость частного от общего. Эту теорию Аристотель развивает в синтети-

117

ческой последовательности в своем капитальном логическом трактате "Аналитика", в первой части которого говорится об умозаключении, во второй - о дедукции, доказательствах и понимании. Ибо при разложении мыслительной деятельности, в которой состоит всякая дедукция, в качес­тве простейшей основной формы получается дедукция одного предло­жения из другого, т.е. умозаключение (συλλογισμός).

Силлогистика (учение об умозаключениях) сделалась, таким образом, ядром аристотелевской логики: в ней концентрируется все то, что Аристотель (как кажется, лишь в самых общих чертах) учил о лежащих в основе силлогизма формах мышления; из нее же вытекают все его мето­дологические воззрения.

Основные черты этого учения, составляющего до сих пор основу традиционной логики, заключаются в следующем. Умозаключение есть дедукция одного суждения из двух других. Так как в суждении высказыва­ется понятие (предикат) о другом понятии (субьект), то суждение вообще может быть признано основательным лишь в том случае, если о подлежа­щей доказательству зависимости между ними свидетельствует третье, среднее понятие (μέσον, medius terminus). Это третье понятие должно иметь какое-либо соотношение с двумя первыми, которые должны быть, в свою очередь, выражены в двух суждениях, называющихся посылками или премиссами силлогизма (προτάσεις). Умозаключение представляет собой умственный процесс, в течение которого из отношения, в котором одно и то же понятие находится к двум другим понятиям, выясняется отношение этих обоих понятий друг к другу.

Из соотношений, которые возможны между понятиями, аристотелевс­кая силлогистика, соответственно своей общей точке зрения, сосредо­точила свое внимание лишь на одном: на отношении подчинения частного общему. Вопрос для Аристотеля состоит лишь в том, может ли быть одно понятие (субьект) подчинено другому (предикат) или нет? Силлогистика имеет дело лишь с познанием тех форм мышления, посредством которых, при помощи промежуточного понятия, может быть установлено, имеет ли место подчинение одного понятия другому или нет? Этот вопрос Аристотель разрешил прямо-таки исчерпывающим образом, и в этом состоит непреходящая заслуга его силлогистики, а также и граница ее значения.

Соответственно своему воззрению, Аристотель трактует в теории суж­дения лишь о тех двух моментах, которые имеют значение в данном отно­шении: во-первых, о количестве, определяющем форму подчинения субъ­екта предикату соответственно объему его и обусловливающем различие общих, частных и единичных суждений, и, во-вторых, о качестве, которое зависит от того, утверждается ли это подчинение или отрицается, благо­даря чему между объемами обоих понятий устанавливается отношение связи или обособления.

118

Поэтому виды (σχήματα, фигуры) умозаключений сообразуются с тем, как определяется в посылках отношение подчинения между понятиями. Соотношение это, с внешней стороны, выражается в различном значении среднего понятия в обеих посылках, где оно может явиться один раз субъек­том, другой - предикатом или в обоих случаях чем-нибудь одним, т.е. или субъектом, или предикатом. Первоначальным и важнейшим из этих трех видов силлогизмов Аристотель называл совершенно правильно первый, так как субъект в нем подчиняется среднему понятию, я вместе с этим понятием, в объем которого он входит, - предикату.

4. Но если умозаключение и, вместе с тем, дедукция, доказательство и объяснение определяются подобным образом, то в результате оказывает­ся, что при помощи этой необходимой для науки деятельности могут быть выведены из общих предложений лишь суждения все более и более суживающиеся, т.е., что путем дедукции из посылок никогда нельзя получить суждение одинакового объема, одинаково общее, не говоря уже о более общих. Своеобразная ограниченность античных представлений о сущности мышления, выражающаяся в убеждении, что мышление может схватить и анализировать лишь то, что дано ему, но не в состоянии соз­дать ничего нового, проглядывается, следовательно, и в аристотелевской логике. А из этого непосредственно следовало, что хотя дедуцирующая, доказывающая и разъясняющая наука и могла принять посылку данного силлогизма за вывод другого, более общего, все же в таком случае ей приходилось исходить из посылок, которые сами по себе не могли быть ни дедуцированы, ни доказаны, ни поняты, ни сведены к средним поня­тиям; истинность таких понятий поэтому непосредственна (άμεσα), не может быть выведена, недоказуема и непонятна. Всякая дедукция нужда­ется в первоначальной посылке, всякое доказательство - в недоказуемом основании, всякое объяснение - в необъяснимо-данном.

Аподиктическая, доказывающая и объясняющая деятельность науки имеет, таким образом, свою границу: конечные доводы аргументации не­доказуемы, конечные причины объяснения необъяснимы. Отсюда следует, что для того чтобы выполнить свою задачу, которая состоит в объяснении частного посредством общего, наука должна прежде всего из частного восстановить общее до той границы, когда дальнейшее доказательство и объяснение становится невозможным, вследствие того что мы дошли до непосредственно достоверного, недоказуемого и необъяснимого. Следо­вательно, дедукции, доказательству и объяснению, составляющим конеч­ную цель науки, должно предшествовать исследование отправных точек дедукции, конечных доводов и высших принципов объяснения. Направлен­ную на выполнение этой задачи деятельность Аристотель называет диалектикой, ее основные начала он изложил в "Топике".

Это исследование начал по самой природе своей не располагает такой "аподиктической" достоверностью, как дедукция выводов из однажды ус-

119

тановленных начал. Исследование здесь исходит из добытых путем восприятия частных понятий и из привычных представлений (ενδοξον) и ищет общее, из которого затем доказывается и объясняется частное. Ис­следование идет, таким образом, в направлении, обратном дедукции, и в противоположность к последней имеет индуктивный, апагогический ха­рактер. Тогда как дедукция из общего нисходит к частному, доказывая и объясняя его, исследование восходит путем изыскания и гипотезы от час­тного к общему. Только законченная наука "аподиктична"; наука создаю­щаяся имеет апагогический характер.

Хотя во всех этих рассуждениях Аристотель имеет в виду главным образом суждения, но в связи с ними также и понятия. Как выводится и доказывается суждение при помощи дедукции из более общего, так может быть Выведено и понятие посредством прибавления к общему понятию, ближайшему высшему роду (γένος, genus) особого признака (διαφορά, differentia specifica): такой дедукцией понятия является определение, дефиниция (ορισμός). Но так же, как дедукция предложений, в конце концов, исходит из самых общих посылок, которые сами по себе не могут быть доказаны, дефиниция низших понятий опирается на общие понятия, ускользающие от всякой дедукции и объяснения: такие понятия, подобно высшим посылкам доказательства, тоже приходится разыскивать эпа-гогически и, как кажется, конечные посылки Аристотель считал пояс­нениями самых общих понятий.

5. Между учебниками, оставленными Аристотелем, оба основных логических трактата, "Аналитика" и "Топика", являются наиболее закончен­ными. Этим, может быть, следует объяснить, что логические требования, которые Аристотель предъявляет к науке, развиты с такой ясностью и последовательностью, тогда как дошедшие до нас остальные части его системы далеко не удовлетворяют тех ожиданий, которые возбуждают общие логические принципы Аристотеля.

Очевидно, что, установив их, Аристотель должен был перейти к точно­му указанию тех непосредственно очевидных высших предложений или понятий, которые составляют результат исследования и исходную точку доказательства и объяснения. Но учение Аристотеля не дает об этом опре­деленных указаний. В виде общего закона он установил, в качестбе боль­шей посылки всякой аргументации, лишь один принцип - закон противоречия, который он выразил отчасти в чисто логической формуле, что утверждение и отрицание одной и той же комбинации понятий взаимно уничтожаются, отчасти в метафизическом парафразе, что одна и та же вещь не может одновременно существовать и не существовать. При этом он, однако, обращает внимание на то, что каждая область познания имеет свои собственные конечные посылки, которых он не приводит.

Что касается высших понятий, то, не говоря об указании на различие отдельных дисциплин, применяющееся и к понятиям, Аристотель предлагает

120

на выбор четыре принципа (άρχου) метафизики или четыре категории, которые он признает основными формами суждений о всем существующем. В обоих случаях мы имеем дело уже со специальными частями его учения.