Похороны и траур

¹⁹ Согласно официальному законодательству эпохи Цин (XVII— XX вв.), если в доме умершего случался пожар и труп сгорал, нерадивый сын покойного подлежал за это казни, как за отцеубийство [44, 420].

1Г)1

Весь обряд похорон своей главной целью преследовал об­легчить вход душе покойника в мир духов, снабдить эту душу в новом для нее мире всем необходимым, причем на уровне, достойном памяти и заслуг покойного. Для этого в специаль­но назначенный наконец день похорон начиналась следующая серия погребальных обрядов. Все домочадцы и родственники умершего выстраивались в определенном порядке перед гро­бом и начинали рыдать и причитать, еще раз прощаясь с по­койником. Затем все делали несколько глубоких поклонов, после чего старший сын и наследник умершего главы семьи становился на колени, возжигал курения, совершал обряд возлияния жертвенного вина и, обращаясь к отцу, произносил молитву-отчет, в котором подробно говорилось о всех обстоя­тельствах, обрядах, визитах, соболезнованиях, церемониях и решениях, связанных с его смертью и погребением. Иногда

в этой же церемонной речи содержалось нечто вроде извине­ния за то, что вот теперь, да еще без согласия покойного, приходится выносить его из его же собственного дома.

Затем, как бы получив согласие умершего оставить его дом и переехать в новый, т. е. в специально подготовленную дли нею М01 илу, нередко довольно богато обставленный склеп с саркофагом, все собравшиеся переходили к следующему обряду — выносу тела. Тело, т. е. гроб, устанавливали на специальные носилки-балдахин, иногда имитировавший фор­мы дома с крышей, стенами и т. п., и похоронная процессия начиналась. В строго определенном порядке в этой процессии принимали участие и близкие покойного, и его родня, и дру­зья, и специально нанятые плакальщики, и изгонявшие злых духов экзорцисты-шаманы, и заботившиеся о душе покойни­ка буддийские монахи и т. д. Похоронную процессию сопро­вождали певцы, танцоры, музыканты, причем звучала отнюдь не траурная музыка. Напротив, все представления певцов и танцоров, все музыкальные мелодии ставили своей целью усла­дить душу покойника, порадовать его. И все сопровождаю­щие гроб относились к этому как к должному: на их печаль­ное настроение эти атрибуты веселья никак не влияли.

Когда похоронная процессия заканчивала свой путь и подходила к месту погребения, носилки опускали. Все снова выстраивались вокруг гроба, снова рыдали и причитали, после чего гроб опускали в могилу. На этом погребальный обряд считался законченным [более подробно о деталях этого обряда см.: 44, 32—35; 338, т. I, 198—216; 452, тт. II и III; 1056, 72—289]. С этого момента на передний план в культе умершего выходили траурные обряды.

Соблюдение траура по умершим родственникам было не­пременной обязанностью каждого из членов большой патри­архальной семьи, иногда даже целого клана родственников. Траур был важной особенностью культа мертвых еще в до-конфуцианском Китае. Конфуцианский культ предков во много раз усилил его значение, превратил его в обязательный ритуал, манкировать которым на протяжении многих веков, даже тысячелетий считалось делом недопустимым, безнрав­ственным. В классическом пособии по обрядам и ритуалам «Лицзи» проблеме траура уделены многие сотни страниц, целые главы. В них подробнейшим образом рассматривается, кто, сколько и по какому из своих многочисленных родствен­ников обязан справлять траур. Длительность и интенсивность траурных обрядов градуировались в зависимости от степеней родства п свойства, а также от личности умершего.

Самый и> пий траур, продолжавшийся три года, справлял­ся по умершим родителям, отцу и матери. Траур по другим старшим роил пенникам был несколько короче, еще короче — по умершим братьям, тем более сестрам. Соответственно

варьировалась и строгость траура. Наиболее полным и стро­гим траур должен был быть опять-таки в случае смерти роди­телей (для сыновей наложниц к числу «родителей» обычно прибавлялась и первая жена отца). Не только в случае смер­ти, но даже во время болезни отца или матери почтитель­ный сын, указывается в «Лицзи», не должен ни причесывать­ся, ни есть мяса, ни пить вина, ни смеяться, ни слушать му­зыку. В случае же смерти кого-либо из родителей он и все другие домочадцы обязаны одеть белые грубые траурные одежды, воздерживаться от пищи, спать на рогоже, терпеть холод и все прочие жизненные неудобства, как бы подчерки­вая этим свое горе. На все время траура не могло быть и речи о соблюдении календарных или семейных праздников, юбилеев и т. п. Даже важнейшие обряды — свадьбу, рожде­ние сына, праздник в связи с получением ученой степени — следовало отмечать на скорую руку, без должной пышности и торжественности.

Траур должны были соблюдать все, независимо от их со­циального положения. Правильней даже сказать, что чем вы­ше положение человека, тем с большим тщанием и ревностью он был обязан соблюдать траур, демонстрируя свое высокое воспитание, свои нравственные качества, свою принадлеж­ность к среде благородных цзюнь-цзы. Все чиновники на время траура должны были выходить в отставку — при этом они не теряли ни нрава на должность, пи влияния в обще­стве. В случае смерти императора, «отца отечества», в стране объявлялся всеобщий траур. Правда, этот траур длился срав­нительно недолго для подданных — лишь родственники по­койного были обязаны соблюдать его целиком. Однако вы­держивать его следовало строго, если только, как это сделал в свое время в предсмертном завещании ханьский Вэнь-ди, специально не было предусмотрено, чтобы народ не слишком усердствовал в трауре. «Пусть траурные одежды носят толь­ко три дня, пусть не запрещают свадьбы и жертвоприноше­ния, пиршества и потребление мяса, пусть во время траур­ных обрядов плачут умеренно»,— говорилось в указе Вэнь-ди [934, гл. 10, 184—185].

Практика строгого соблюдения траурных обрядов стала широко распространяться со времен Конфуция. После смерти знаменитого философа многие его ученики поселились, вместе с его родственниками, близ могилы Конфуция и долго справ­ляли, траур по учителю. Вскоре близ могилы философа воз­никло новое большое поселение, а с течением времени — целый город, существующий и поныне (Цюйфу). Как упоми­налось, сам философ выступал всегда за очень внимательное отношение к трауру, подчеркивал, что соблюдение его — это долг вежливости и уважения к умершему. Наиболее почти­тельные сыновья обычно очень ревностно и пунктуально со­

блюдали траур по своим родителям — настолько ревностно, что это иногда серьезно сказывалось на их здоровье, пошат­нувшемся от голода и лишений. Учитывая это, составители «Лицзи» внесли и текст этого обрядника специальную оговор­ку, которой предписывалось соблюдать в траурных обрядах трезвую умеренность — особенно в тех случаях, когда почти­тельному сыну уже за пятьдесят. Согласно этим правилам, во время траура не следовало допускать, чтобы слух или зрение были поражены вследствие голода и лишений, чтобы тело покрывалось лишаями из-за того, что человек не моется. Пусть находящийся в трауре вымоется, поест как следует и возвратится к ограничениям лишь после того, как почувству­ет себя лучше. Ибо, заключает «Лицзи», если в результате излишне ревностного соблюдения обрядов человек сделается вовсе не способным выполнять далее свои траурные обязан­ности, то это равносильно тому, чтобы быть непочтительным к умершему [888, т. XIX, 124].

Соблюдение траура в семье и клане было, как уже упо­миналось, делом не только семейным, по и общественным, соответствующим принятым нормам социальной этики. Госу­дарство шло навстречу родственникам умершего, предостав­ляя им право временно уйти со службы и сохраняя за ними определенные льготы. Соседи также относились к носящим траур с большим уважением, всячески стараясь не потрево­жить их громким словом или песнью, музыкой. Считалось приличным пройти мимо человека в трауре побыстрей, не быть в общении с ним назойливым, дабы не разрушать его вызванной трауром печальной сосредоточенности [888, т. XIX, 262; 890, 180].