Школы и секты китайского буддизма

На базе расхождений внутри буддизма возникло множест­во различных школ п сект, сыгравших важную роль в истории культуры Китая и его соседей (прежде всего Японии). Од­ни из них существовали длительное время, другие сравни­тельно быстро исчезали. Некоторые получали широкую изве­стность, остальные навсегда оставались чем-то вроде закры­тых клубов, доступных лишь для посвященных. Как правило, в число последователей и сторонников тех или иных сект и направлений китайского буддизма входили, кроме самих мо­нахов, представители высших кругов общества, принадлежав­шие по рождению к сословию образованных шэныии. Все эти чиновники, аристократы, ученые-философы, художники, поэты обычно имели хорошее конфуцианское образование, и их интерес к буддизму объяснялся прежде всего тем, что в его теории и практике они стремились найти ответ на некоторые онтологические, гносеологические и эстетические проблемы, которым конфуцианство уделяло мало внимания. В первую очередь это были проблемы жизни и смерти, бытия и небы­тия, высшей истины и ее поисков, красоты и ее совершенства.

Одной из наиболее известных и влиятельных сект китай­ского буддизма была школа «Цзинту», длительное время су­ществовавшая в Китае, а затем и в Японии [871; 904; 999]. Об учении и деятельности этого направления уже говорилось выше в связи с культом Амитабы. Начало организации секты положил в свое время Хуэй-юань. После него в V—VII вв. учение секты развивали его ученики и последователи, в том

ЗЛ5

числе немало довольно влиятельных деятелей китайского буддизма. Секта была официально признанной школой буд­дизма и имела много сторонников. В эпоху Тан это было одно из наиболее процветающих направлений буддизма в Китае [668, 127—170; 999].

Как считают синологи, в «Цзинту» было особенно замет­ным влияние даосизма [668, 130], даже древнекитайского «синизма» (Г. Крйл) с его стремлениями к счастью и процве­танию человека, приспособлению его к окружающей обста­новке [311, 127]. Видимо, во многом благодаря этому школа '«Цзинту» с ее идеей о «Западном рае» получила признание и поддержку со стороны многомиллионных масс крестьянства. Впоследствии, в эпоху Сун, ее идеи легли в' основу тайного общества «Байляньцзяо». Эта трансформация, естественно, не прошла безболезненно для судеб школы «Цзинту». Офици­альный статус ее стал подвергаться сомнениям, ибо власти подчас не без оснований отождествляли последователей шко­лы с сектантами-мятежниками из «Байляньцзяо», которые видели в учении о «Западном рае» свое лучшее будущее и использовали его в качестве боевого знамени в своих анти-правп ic.n.ci ценных выступлениях | 1 13].

Секта «Тяньтай», названная так по монастырю того жена-звания, расположенному в живописном месте на побережье (совр. пров. Чжэцзян), принадлежит к числу ранних и срав­нительно недолговечных школ. Одним из первых и наиболее значительных патриархов этой школы был монах Чжи-и (531—597), который утверждал, что все вещи в мире не яв­ляются реальностью, что они суть пустота, имеют лишь вре­менное существование, возникая и разрушаясь. Отсюда де­лался вывод, что все в мире едино суть, что Будда может при­сутствовать в песчинке и что в конечном счете жизнь каждо­го человека может быть частицей жизни Будды. Логически развивая это учение, девятый патриарх школы Чжань-жань (711—782) пришел к выводу, что Будда может быть везде и во всем и что каждое существо и даже неодушевленные предметы (горы, реки) несут в себе частицу Будды-природы, Будды-естества. Несмотря на всю кажущуюся необычайность и эксцентричность этой высокорафинированной философии, секта пользовалась успехом среди своих приверженцев и про­существовала до XIV в. [273, 303—313; 867; 869, 38—68; 919, 154—167; 993, 37—48].

Другой школой-сектой с сугубо философским уклоном бы­ла «Хуаянь», в основу учения которой была положена «Ава-тамсака сутра» («Хуаянь цзин»). Основателем ее считается Фа-шунь (557—640). По этому учению все дхармы во вселен­ной возникли одновременно, они суть пустота и имеют два ас­пекта — статический (наименование) и динамический (явле-11ие). Третий и наиболее знаменитый патриарх этой школы

•Фа-цзан (643—712), объясняя это учение знаменитой тан--ской императрице У Цзэ-тянь, взял в качестве примера зо­лотую скульптуру льва. Зслото здесь — статический ас,('жт, лев — динамический. Вне динамического статическое не име­ет формы. Все динамическое, как целое, так и части (лев или его уши, лапы), суть проявление статического (т. е. золота). А поскольку все части единого динамического суть проявле­ние общего статического, то нее они находятся в гармонии, наподобие волн на поверхности поды. Иными словами, все в мире тяготеет к одному центру, к единому началу. В рели­гии это — Будда, в империи — правитель. Не случайно уче­ние- «Хуаянь» пришлось по душе властной V Цзэ-тянь и япон­ским императорам [273, 313-320; 868; 869, 69—99; 876; 919, 168—175; 993, 48 -61]. Значение философской доктрины «Хуаянь» высоко оценивается исследователями [633, 245]. Учение «Хуаянь» оказало большое влияние на развитие сред­невековой китайской философии, а одно из его понятий — ли (закон, принцип, идеал, высший резон и стандарт) было впоследствии заимствовано неоконфуцианством [253, 133—137].

Параллельно с этими двумя наиболее заметными школа- ми-сектами с явно философским уклоном в китайском буд- дизме было немало других менее зн; тельных, выражавших

аналогичные или сходные идей [273, 297—364; 919, 176 и сл.]. 'Однако наряду с ними в Китае возникли две секты буд­дизма, имевшие несколько специфичный, эзотерический ха­рактер и сыгравшие важную роль в истории китайской куль­туры. Речь идет о секте «Чань» и о тантризме.

Тантризм, возникший в Индии в середине I тысячелетия н. э., проник в Китай примерно с начала эпохи Тан. Расцвет этого направления буддизма в Китае приходится на VIII в., когда сюда прибыли и развили активную деятельность три видных патриарха этой школы — Субкахарасимха, Вайрабод-хи и Амогхавайра. Все трое были приняты в Китае с боль­шими почестями, а переведенные с их помощью сутры сы­грали свою роль .'в развитии китайского буддизма. Харак­терными чертами тантризма было обилие магических пове-%>ий и эротических приемов, якобы обеспечивавших как об-1цие цели буддизма (достижение состояния бодисатвы, спа­сение, достижение Нирваны), так и более конкретные по­требности (выпадение дождя, обезвреживание злых духов и т. п.). Не вдаваясь подробно в магическую и сексуальную стороны этого учения, следует заметить, что обе они играли центральную роль и в известной степени способствовали сближению тантризма с некоторыми суевериями даосов и с примитивными верованиями крестьянства. Большой вклад внес тантризм в буддийскую иконографию. В частности, имен­но с этим учением связано появление множества второстепен-

ных буддийских божеств, чьи функции, и соответственно об­личья, резко подразделялись на две части — на отстаивающих доброе начало и имеющих дело с миром добра и на тех, кто должен отпугивать силы зла. Именно эти последние и наде­лялись страшным обликом, который должен был внушать-всякой нечисти страх, ужас и отвращение. Одним из элемен­тов иконографии, внесенных тантризмом, были и ритуальные-изображения, отражающие момент соединения в тесных объя­тиях существ мужского и женского пола. Такого рода иконо­графические изображения в ряде китайских буддийских хра­мов встречались до недавнего времени.

Тантризм как самостоятельное и влиятельное направле ние [288] существовал в китайском буддизме недолго. Влия­ние же тантризма сохранялось значительно дольше, особен; в сфере иконографии, соединения буддизма с примитивной магией и т. п. В меньшей степени эта секта с ее довольно элементарными основами оказала воздействие па образован­ные круги китайского средневекового общества. Присталь­ное внимание этих кругов привлекала к себе другая буддий­ская эзотерическая секта — «Чань» (яп. «Дзэн»).